Лекарство от времени, или Зачем монастырю метеостанция?

Процесс возвращения Церкви храмов, монастырей и другого имущества начался еще в 1990-х годах и вроде бы не вызывал ни у кого особо негативной реакции. Возможно, из-за того, что по существующему законодательству имущество передавалось религиозным
организациям лишь в пользование. А значит, теоретически собственник — государство — в любой момент мог расторгнуть даже бессрочный договор. За все это время более чем
из 30 тысяч возвращенных РПЦ храмов в собственность было передано лишь 100. В общем-то, ситуация до недавнего времени более-менее устраивала и государство, и Церковь. Однако всем было очевидно: вечно таким положение дел оставаться не может.

Церковная общественность с воодушевлением восприняла состоявшуюся в начале года встречу премьер-министра Владимира Путина и Святейшего Патриарха Кирилла, в ходе которой обсуждались вопросы передачи РПЦ принадлежавшей ей ранее собственности, в том числе храмовых и монастырских построек, а также церковных святынь, в настоящее время хранящихся в музеях. Премьер пообещал ускорить процесс правового оформления вопроса, поскольку законопроект „О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности“ рассматривается в Государственной думе с 2007 года. Владимир Путин обнадеживающе заявил: „Мы будем возвращать религиозным организациям все, что принадлежит им по праву, в должном виде и с должным финансовым сопровождением“.

Но не успели Церковь и государство договориться, как диалог тут же вызвал бурю эмоций. В ситуацию вмешалась третья сторона — научное, музейное и реставрационное сообщество. „Значительная часть памятников будет повреждена или утрачена“, „Национальное достояние под угрозой“, „Церковь не сможет сохранить культурное наследие“— понеслось со всех сторон.

Сложившееся шаблонное представление о том, что в музеях памятники сохраняются хорошо, а в пользовании Церкви погибают, не может сломить и очевидный факт: в некоторых запасниках условия гораздо хуже, чем в „ведущих“ монастырях. Это лишь исключения из правил, утверждают противники возвращения Церкви памятников истории и культуры. Они призывают, по меньшей мере, составить списки объектов, не одлежащих
передаче,— ввиду состояния их сохранности, а также исключительной художественной, культурной и духовной ценности находящихся в них икон и настенных росписей, которые не могут подвергаться ни малейшему риску. Нетрудно догадаться, что в эти списки попадут наиболее почитаемые святыни.

Сторонники возвращения церковного имущества, напротив, утверждают, что сегодня у РПЦ есть и средства, и возможности для сохранения памятников. Но готова ли Церковь взять на себя ответственность за сохранность культурных ценностей, если речь пойдет об их массовой передаче? Вопрос неоднозначный. Самое главное, Церковь, за редким исключением, не руководствуется в вопросе сбережения культурного наследия принципом „Бог спасет“, как это хотелось бы представить некоторым.

Пример тому — Нижегородская епархия, где в последние годы не только активно идет процесс возвращения храмов и святынь, но и накоплен положительный опыт сохранения памятников истории и культуры. Последнее нововведение в этой области — установка по благословению правящего архиерея в двух обителях Нижнего Новгорода — Вознесенском
Печерском и  Благовещенском мужских монастырях — метеорологического оборудования, позволяющего контролировать основные климатические показатели как
снаружи, так и внутри храмов. Для чего это нужно? Об этом мы беседуем с заместителем директора по науке Патриаршего архитектурно-реставрационного центра в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, доктором геолого-минералогических наук, лауреатом Государственной премии РФ в области науки и техники, профессором Виктором Дмитриевым.

— Виктор Викторович, главный вопрос: на ваш взгляд, нужно ли возвращать Церкви
памятники, имеющие особую историческую и культурную ценность?

— Я считаю, что имущество, которое было у Церкви, должно быть ей возвращено. Другое дело — сохранность памятников. Вопрос этот достаточно сложный. Потому что храмы — это не только места службы, но еще и свидетели архитектурных традиций, иконописных школ, истории. Чтобы их сохранять, нужно иметь серьезный уровень знаний, необходимы специалисты, которые ими обладают. И если большинство музеев оборудованы системами контроля температурного и влажностного режима и другими индикаторами их состояния, то в церквях зачастую проблема решается так: стало душно — открывают форточки. Иногда это хорошо, но далеко не всегда: форточки открыли — начинает образовываться конденсат, который затем течет по фрескам и т. п. В решении подобных вопросов нужна точность.

— Оборудование, которое установили ваши специалисты в нижегородских монастырях, способно решить проблему?

— В Вознесенском Печерском монастыре установлена метеостанция, которая, по сути, является комплексом, позволяющим исследовать основные гидрометеорологические параметры. В частности, с ее помощью можно измерять температуру, относительную влажность и давление воздушной среды, скорость и направление ветра и количество осад—
ков. Она также позволяет запоминать и обрабатывать эти данные. Это своего рода компьютерный центр по обработке метеорологической информации.

Кроме того, в Успенском соборе Вознесенского монастыря, Сергиевской церкви и  Благовещенском соборе Благовещенского монастыря установлены температурно-влажностные датчики. Они работают автономно, каждые 30 минут замеряют температуру и относительную влажность внутри храмов, в разных участках и на различной высоте.

— Что дает знание этих параметров?

— Любое историческое здание нужно рассматривать как систему, состоящую из техногенного конструктивного объекта и природной среды. В отличие от современных зданий, исторические сооружения живут много сотен лет. И от того, в каких условиях находится памятник, подвергается ли он постоянному замачиванию, увлажнению, подтоплению, насколько влияет на него ветровая эрозия, изменения свойств грунтового основания и фундаментов и т. д., зависит его „долгожительство“. Например, очень часто
встречается „выветривание“ кирпичной кладки — когда от кладки остаются только швы, а кирпич деструктурирован настолько, что его и реставрировать нельзя.

Важны и условия функционирования сооружения. Особенно существенны они для храмов. Когда в церкви находится 150, 500, 1500 человек — в помещении максимально повышается температура, влажность, скапливается углекислый газ. Все это, естественно, не может не влиять на состояние памятника. Поэтому очень важно представлять себе те условия, в которых существует храм. Тогда можно предусмотреть мероприятия по его
защите. Например, мы сейчас знаем, как защитить кирпичную кладку или пропитать белокаменный цоколь храмов специальными средствами, чтобы он „дышал“, но не впитывал влагу, и т. д. Так и внутри храма: можно организовать вентиляционный режим так, чтобы и циркуляция воздуха, и температура, и влажность были в норме. Все эти параметры регулируемы, и можно создать лучшие условия и для церковных служб, и для сохранения храмов.

— А есть ли примеры практического использования полученных вами данных?

— Эта работа в действующих храмах только начинается. Она предполагает постоянное получение, обобщение, анализ значительного объема разнообразной информации: конструкторской, гидрометеорологической, ин же нерно-геологической, биологической… Первую метеостанцию мы установили в Троице-Сергиевой Лавре в конце 90-х, одновременно организовали высокоточные наблюдения за деформациями сооружений, положением грунтовых вод, биопоражениями и  лишь сейчас можем использовать накопленные данные, чтобы организовать нормальный режим существования того или иного сооружения. Например, когда в одном из соборов Сергиевой Лавры делали теплые полы, мы смогли использовать полученные ранее параметры микроклимата, чтобы установить оптимальный температурный диапазон. Сведения о деформациях двух сооружений в Лавре, одного из сооружений Ростовского кремля послужили основой для разработки проектов их укрепления.

Точно так же будет и в нижегородских монастырях. Пройдет какое-то время, хотя бы год, и мы увидим, сняв показания датчиков, в пределах каких диапазонов температуры изменяются климатические условия внутри храмов, в каких пределах колеблется влажность. Если она высокая или диапазон температуры широкий, значит, нужно принимать меры. Другими словами, установленное оборудование даст возможность контролировать состояние объекта, ставить „диагноз“ и прописывать „лекарства“.

— Наверняка оборудование стоит недешево и не всякий храм может его приобрести. На ваш взгляд, где еще в Нижегородской епархии в первую очередь должно быть установлено аналогичное оборудование?

— Стоит оборудование относительно недорого — весь комплект в пределах 30 тысяч рублей. Поэтому я считаю, что каждый храм не только может себе это позволить, но и должен установить такое оборудование как средство для создания комфортных условий функционирования, для защиты от неблагоприятных внешних условий. Ненужных храмов
нет, хотя есть, конечно, наиболее исторически ценные. Думаю, такое оборудование должно обязательно появиться в Серафимо-Дивеевском и  Макарьевском монастырях, где очень сложные, влажные условия, в Дудине, Сарове…

— А кто будет его обслуживать?

— Обслуживанием метеорологической станции могут заниматься как светские инженеры, так и монахи — в Церкви немало людей с соответствующим образованием. А вот анализировать полученные результаты, корректировать систему комплексного мониторинга должны теплофизики, архитекторы, конструкторы, инженеры-геологи, биологи, историки и другие специалисты. Это серьезная область, которая под силу не многим. В Рос сии таких специалистов единицы. Без их помощи мы будем накапливать данные, но не сможем их грамотно использовать. Поэтому, возвращаясь к началу нашего разговора, я считаю, что в деле сохранения исторических памятников государство и Церковь должны работать совместно.

Николай Жидков

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской епархии обязательна.