Память смертная

Помню, принес в один толстый журнал свой рассказ «Память смертная». Редактор рассказ одобрил, но название посоветовал сменить. «Мрачно как-то», — сказал он. Редактор был христианином, но, как и многие, не был знаком с христианским учением о смерти, иначе знал бы, что в христианстве «память смертная» — не мрачное словосочетание, а понятие, содержащее надежду на бессмертие, на будущую жизнь со Христом.

Древнее, всем известное выражение «Memento mori» («Помни о смерти») Библия раскрывает во всей полноте: не просто «помни о смерти», но — «поминай последняя твоя, и во веки не согрешишь», — говорит автор Книги Премудрости Сираховой, другими словами, имей память смертную, и она поможет тебе воздерживаться от греха. Для чего это нужно? Для того, чтобы достойно предстать пред Богом в свой час.

«Откуда  эта блаженная надежда?»

Рано или поздно мы начинаем понимать, что человек смертен. Более того: я — смертен! Сначала поражаешься, потом привыкаешь к этой мысли, затем как бы отодвигаешь ее на задний план, в тень. И думаешь об этом, и стараешься не применять мыслей о смерти по отношению к себе.

Так было во все века — человек задумывался: откуда в людях смерть? Что это такое? Есть ли что-нибудь за ее порогом? Как следует умирать? На эти вопросы существует два противоположных ответа. Неверующие всех времен признают смерть естественной и неизбежной по самой природе: мы умираем потому, что такова изначально природа человека, как и всех животных. Другой взгляд, религиоз­ный, говорит, что это не так, что жизнь после видимой смерти не кончается. С этим-то положением о человеческом бессмертии соглашались все религии мира во все времена.

Марк Порций Катон, римский философ, живший до Христа, пишет: «Откуда же еще эта блаженная надежда, это страстное желание и тоска по бессмертию? Откуда же еще этот загадочный страх и внутренний ужас Падения в ничто? И отчего душа опять Обращается к себе и не изменяется при разрушении?»

Итак, откуда повсеместная вера в бессмертие? Пусть по-разному, пусть с национальными особенностями, но — верят все! Отличаясь во многом другом, религии мира, осмысляя смерть и проблему послесмертия, делая различные выводы из этих размышлений, совпадают в одном: со смертью тела жизнь человека не кончается.

На Крайнем Востоке китайцы в V веке нашей эры отрицание бессмертия считали вольномыслием, противным религии. Мыслители Китая утверждали, что бессмертие — существенная принадлежность человека, что смерть есть только отделение от тела того, что его оживляло, что тело есть только дом, в котором обитает дух.

«Где желания находят успокоение»

О жизни после смерти говорят индийские Веды, а в молитве при совершении жертвы в честь Сомы, посредника между богами и людьми, читаем: «Сома! возведи меня туда, где светит вечный свет, в мир беспредельной славы, туда — в мир бессмертия, туда, где таинственное жилище царя Вивасваты (первого, или идеального, вечного человека): сделай меня бессмертным, Сома, и возведи в небеса, где желания находят себе успокоение, где живут светоносные существа, где пьют из чаши светлого живительного питья, где одно счастие и радость».

Основатель буддизма не допускал ни личного, ни пантеистического бессмертия человека: целью жизни, по учению Будды, является нирвана (бытие угасшее), то есть совершеннейшая пустота. То есть жизни души как таковой после смерти нет. Но в представлении последователей Будды блаженство нирваны превратилось в своего рода рай. Таким образом, философская доктрина основателя не заменила человеку религии, которая невозможна без веры в Бога и бессмертие. А если буддисты и бегут от смерти, то весьма своеобразно: побег этот — избавление от бесконечных перерождений, вера в которые есть одна из составляющих этой религии (можно ли буддизм назвать религией — тема отдельного разговора).

В «гостинице»

Если мы обратимся к религии персов, то и там найдем понятия о бессмертии души. Ормузд, как говорил Зороастра, одарил человека двумя благами: счастьем на земле и бессмертием в будущей жизни. Более того, персы верили в то, что при конце мира последует воскресение всех людей вместе с телами их, что уже очень близко к христианскому учению о конце времен.

Не исключение и Древний Египет. Здесь жизни после смерти придавалось особое значение. Греческий историк Диодор Сицилийский говорил, что египтяне мало ценят настоящую жизнь, называя дома живых гостиницами, в которых человек останавливается только на время, как путешественник, и признавая истинными и вечными жилищами гробы мертвых. На смерть египтянин смотрел, как на закат жизни, после которого ожидал нового восхода ее. Умирая, человек уходил на время в аменти, то есть в сокровенную, темную область жизни. Но пребывание там должно было стать только переходной ступенью к новой жизни для умершего.

Упоминания о продолжении жизни после смерти, смутное чувство какого-то таинственного бытия за гробом выражалось и в принесении жертв умершим ассирийцами и вавилонянами, арабскими племенами и греками. Об этом пишет Геродот, упоминают Гомер, Гесиод и другие древние писатели и историки.

Духи предков

По верованию римлян, к каждому человеку приставлен свой гений, руководящий его судьбой при жизни и даже определяющий его состояние после смерти. Души умерших, манны или лары, были почитаемы как божественные существа. «Когда я умру, — пишет знаменитая мать Гракхов своему сыну, — ты будешь приносить мне жертвы и призывать божество твоей матери».

Вера в будущую жизнь существовала и у германских племен. По их религиозным представлениям, только храбрые, павшие в битве, переходили в Валгаллу, жилище Одина, чтобы продолжать там земную жизнь на высшей ступени, между тем как все прочие отправлялись в печальное жилище Гелы. По позднейшему верованию — перехода в Валгаллу удостаивались не только герои, павшие со славою в битве, но вообще все добрые, а в мрачную Гелу отправлялись все злые.

И наши языческие предки — восточные славяне, как и все славянские племена, верили в загробную жизнь. Они не понимали духовного существования за гробом и представляли души усопших доступными для всех ощущений этого света. Когда послы князя Игоря скрепляли свой мирный договор с греками религиозно-юридической клятвой, что нарушители его «да будут раби в сь век и в будущий», — они говорили совершенно в духе славянскаго язычества. Когда вои­ны Святослава, по свидетельству Льва Диакона, не надеясь на спасение, предавали сами себя смерти, они верили, что через это избегнут позорной повинности быть рабами своих победителей на том свете. Достаточно познакомиться с описанием погребальных обрядов славян, которые, кстати, также поклонялись духам предков, чтобы убедиться, какое огромное значение они придавали загробной жизни.

Идея воздаяния

Итак, у языческих народов древности, имевших более или менее искаженные религиозные понятия, мы находим веру в бессмертие человека. Теперь посмотрим, как определяет смерть Книга Книг — Библия.

В Священном Писании смерть признается противоестественным, ненормальным явлением в роде человеческом, наказанием Божиим за грех падшего человека и, вместе с тем, относится к числу преходящих зол, которые должны уничтожиться с восстановлением падшей природы че-ловеческой.

Это понятие положило основание христианскому учению о смерти. «Знаю, что воскреснет брат мой в воскресение, в последний день» (Ин 11:24) — эти слова Марфы, сестры воскрешенного Спасителем Лазаря, представляют вершину ветхозаветной веры в бессмертие и будущую жизнь и начало веры новой: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». Так гласит христианский Символ веры.

Надо сказать, из новых монотеистических религий вслед за иудаизмом, уже говорящем о Суде и воскресении, не только христианство, но и ислам признает бессмертие человека и будущую загробную жизнь с ее наградами и наказаниями.

Согласие народов

Итак, голос всех народов, выражающий собою голос природы человеческой, высказывается в пользу бессмертия души и будущей жизни человека. Все религии без различия проповедуют эту истину. Именно на это согласие народов ссылается Цицерон в доказательство истины бессмертия души: «Как в бытии богов мы уверяемся чрез природу, а свойство их познаем разумом, так и о пребывании душ по смерти судим на основании согласия всех народов».

Если же человек, душа его, по сути своей бессмертен, то что ждет его за чертой этой жизни? Об этом расскажем в следующем выпуске. Из сказанного же сегодня хочется сделать вывод, с грустным юмором, но чрезвычайно точно сформулированный англиканским писателем-богословом Клайвом Льюисом: «Смертны нации, культуры, произведения искусства. Но шутим мы, работаем, дружим — с бессмертными, на бессмертных женимся, бессмертных мучаем и унижаем».

Протоиерей Владимир Гофман

Продолжение следует

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.