Роман Конь: «Начальное религиозное образование — хорошая прививка против религиозных заблуждений и сектантства»

Проблемы ересей и сектантства были актуальными на протяжении всей истории Церкви. Для беседы об этом мы встретились со специалистом-сектоведом — доцентом Московской духовной академии и преподавателем Нижегородской духовной семинарии, кандидатом богословия Романом Михайловичем Конем. Наша встреча состоялась спустя девять дней после трагической кончины иерея Даниила Сысоева, личности и подвигу которого мы не могли не уделить внимание.

— Роман Михайлович, отец Даниил был вашим учеником в Московской духовной академии. Каким он вам запомнился?

— Отец Даниил был студентом с живым, цепким умом. Он не был равнодушным и всегда поддерживал важные темы, которые затрагивались на лекциях, запомнился мне своими вопросами. По окончании академии он успешно защитил на кафедре сектоведения кандидатскую работу об антропологии адвентистов седьмого дня и свидетелей Иеговы и затем опубликовал ее в виде монографии. Мы также встречались с ним после академии, в частности, в рамках студенческой конференции, посвященной теме свидетелей Иеговы, в Нижегородской духовной семинарии. Отец Даниил был человеком, преданным своему служению, и ясно и четко определял для себя цели и задачи своего служения. Он всегда называл вещи своими именами, уходя от политкорректности, от модного слова „толерантность“, за которым нередко скрывается равнодушие или желание „заговорить“, но не решить проблему. Думаю, что эту духовную направленность он оставил нам в наследство, хотя я не всегда с ним соглашался. Теперь он убит, и убит за веру, за проповедь православия. И с нами останется то, что в нем было вечного.

— И, наверное, его опыт работы с сектантами будет плодотворно использован?

— Жизнь отца Даниила, его служение — а работал он как с сектантами, так и с представителями нехристианских религий — выявили одну очевидную вещь, которая является аргументом против тех, кто не желает вести полемику с сектантами с церковных позиций. Сегодня продолжают оставаться популярными несколько подходов к сектантству, которые церковными назвать в полной мере нельзя. Те, кто придерживается такой методологии в работе с сектантами, зачастую апеллируют к тому, что аудитория, к которой они обращаются, не желает видеть священника, представителя Церкви. О вреде сект, их деструктивности, по их мнению, нужно говорить не с богословских позиций. Что, кстати, намного проще сделать, потому что в ином случае нужно знать, по меньшей мере, две вещи — и православие, и сектантство. Не желая входить в богословскую полемику, эти люди пытаются навязать светские методы и церковным миссионерам. Так вот, жизнь отца Даниила и его миссионерское служение опровергают это мнение.

— А что это за люди, которые не хотят слышать церковного мнения по этим вопросам?

— Как правило, это представители светских учебных заведений, школ, которые хотели бы предостеречь своих учащихся от опасности быть совращенными в секту, но в то же время в силу политкорректности не хотят, чтобы это предостережение исходило из православных позиций. Объясняют это тем, что школа у нас светская, общество якобы поликонфессиональное, хотя на самом деле таковым его назвать нельзя. И для таких аудиторий якобы нужен политически корректный, религиозно нейтральный лектор, который выделил только криминально-уголовную направленность сект, не противопоставляя сектантству истины православия.

— Есть такое мнение, что миссия в иной религиозной среде расшатывает хрупкий межконфессиональный мир, который сложился в нашей стране. Как вы на это смотрите?

— Я думаю, что православные и не православные так или иначе занимаются проповедью своих религиозных убеждений. Если высшее руководство об этом не говорит, то это не значит, что этой миссии нет. Что касается православных, тут не может быть никаких канонических ограничений, потому что Христос заповедовал свидетельствовать о Нем всем народам. И думаю, что проповедь православия никак не может нарушить гражданский мир в стране. Слово о Христе живо и действенно и привлекает людей к себе, люди обращаются в православие из нехристианских религий, и среди их единоверцев это вызывает недовольство. Не имея возможности ответить на проповедь христианства, они идут на крайние методы и убивают миссионеров, как в случае с отцом Даниилом. Вопрос не в том, что он кого-то оскорблял, хотя иногда его формы проповеди и выражения могли быть очень резкими, — у них не было достойного средства ответить ему.

— Вы имеете в виду — на богословском уровне?

— Не то чтобы на богословском или интеллектуальном уровне. Я бы сказал, что они не могли противостать притягательной силе вечной жизни, которая проступала через немощное человеческое слово. Не могли противостать на онтологическом уровне. Люди чувствовали, что слово о Христе — это слово о вечной жизни, о бессмертии, и это представляло для них угрозу. Человек чувствует всем своим существом, как говорят — сердцем, где правда Божия, а где ее нет. Проповедь отца Даниила несла в себе жизнь вечную, и против этой жизни нельзя было ничего противопоставить. Но несомненно одно: его мученическая кончина дала мощный импульс к миссионерскому служению, она многих заставит задуматься о силе христианской проповеди. Я еще раз хотел бы подчеркнуть, что нападки на отца Даниила были вызваны тем, что в его словах ощущалось дыхание вечной жизни, и против этой жизни восстали те, кто поднял на него руку.

— Какова сегодня ситуация в стране с количеством сект по сравнению с той, которая была в первой половине 90-х годов ХХ века, когда мы наблюдали нашествие сект разного рода?

— Пик сектантской активности пришелся у нас на 1992–1994 годы, когда появилось большинство сект, которые мы сегодня встретим в реестре Минюста РФ. Конечно, секты и дальше продолжают появляться, но этот процесс не столь разнообразен и обширен. Что касается темпов развития сектантства, они сегодня гораздо меньше. Некоторые секты по сравнению с 90-ми годами потеряли свое влияние или ушли в тень, например Международная церковь Христа (Бостонское движение), секта Муна. В середине 90-х это были достаточно активные группы. Сегодня у нас очень активно распространяются пятидесятнические организации и выросты из них — харизматы, а также свидетели Иеговы и разные оккультные группы. У этих организаций наблюдается рост численности.

— Можно ли сказать, что вопрос решился в результате законодательных мер, ведь агрессия сект заметно поубавилась?

— Отчасти, да. До 1997 года в России был очень либеральный закон 1990 года, по которому любой человек, имея подписи десятка лиц, мог зарегистрировать устав религиозной организации. За этим уставом могли стоять любые общины, действенного контроля за которыми не было. А закон 1997 года предполагает более серьезные требования к порядку регистрации религиозных организаций, предоставлению им соответствующего статуса, вводит временные ограничения в виде 15 лет существования общины. Правда, многие сектанты обходят последний пункт, входя в так называемые централизованные религиозные организации в качестве ассоциированных членов. Это недостаток закона. Но я считаю, что при всех недостатках закона его положительная роль велика. Однако в значительно большей мере спад сектантской деятельности произошел благодаря миссионерской и просветительской работе Церкви, особенно на приходском уровне, которая изо дня в день неутомимо и незаметно ведется все это время.

— А как вы прокомментируете поправки к этому закону, которые в настоящее время пытается ввести Минюст?

— Минюст предлагает ввести поправки, которые регламентировали бы миссионерскую деятельность в России. Предполагается, что каждый миссионер, проповедующий на улице, должен иметь от своей организации справку о том, что ему разрешено заниматься миссионерством от ее имени. Но в том виде, в котором эти поправки были озвучены, они вряд ли будут продуктивными, потому что любой сектант будет иметь по пачке разрешений на миссионерскую деятельность, а будут ли такие справки у каждого православного человека, я сомневаюсь. Такие вопросы требуют серьезной проработки.

— Могут ли в Церкви быть секты?

— Я считаю, что в Церкви не может быть сект. С богословской точки зрения, сектанты — это люди, которые изобретают новые лжедогматы или отвергают существующие. Если учение человека находится в серьезном противоречии с догматическим сознанием Церкви, то он сам от Нее отпал. В Церкви не может быть еретика, потому что он отпал от Церкви. Нужно различать разные этапы роста ереси. Ересь зарождается как невежество, или сомнение в каких-то вопросах веры, или заблуждение, неправильное объяснение какого-то вероучительного вопроса, или как любопытство. И до тех пор, пока потенциальный еретик или сектант не противопоставляет свое мнение церковному учению и не упорствует в своем заблуждении, назвать его сектантом или еретиком невозможно. Но если он продолжает упорствовать в своем заблуждении после неоднократных вразумлений, он становится таковым. Сказать, что в Церкви есть сектанты, значит признать, что в мертвом теле есть жизнь. Например, случаи младостарчества — это не сектантство. В церковном опыте для этого существует свой термин — „прелесть“: „прелестное“ мнение о себе. В таком состоянии может быть и мирянин, который считает себя весьма продвинутым в духовной жизни и может вразумлять священников и епископов. При этом он будет исповедовать все православные догматы, соблюдать устав, каноны и т.д. Здесь нет почвы для догматических разногласий, здесь разногласия по вопросам дисциплинарным и духовным.

— Роман Михайлович, почему вы стали заниматься сектами?

— Во время учебы в семинарии и затем в академии я не мог предположить, что буду заниматься сектоведением. Но по окончании академии я поступил на высшие богословские курсы, как тогда именовалась аспирантура при отделе внешних церковных связей, и по рекомендации заведующего аспирантурой профессора Алексея Ильича Осипова председатель ОВЦС митрополит Кирилл, нынешний Патриарх Московский и всея Руси, благословил меня заниматься среди прочих тем сектантством. Затем я был принят на работу в отдел, где занимался протестантами в России, в том числе теми протестантами, которые для нас являются сектантами — баптистами, адвентистами и т.д. То есть это был не мой выбор, это решение я сделал по благословению священноначалия. Я занимаюсь этой темой с 1993 года. А в 1996 году ректор Московской духовной академии епископ Евгений (Верейский) пригласил меня читать лекции в МДА, с того момента я преподаю сектоведение.

Беседовала Светлана Высоцкая

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской епархии обязательна.