Цена загубленной жизни

Детоубийство. Не в первый раз мы обращаемся к этой теме. Жаль, что немногие СМИ пишут и говорят об этом. Ведь нужно бить во все колокола! Ежегодно в нашей стране делается — только по официальной статистике — более миллиона абортов. Мы обсуждаем проблему с руководителем отдела по работе с социальными и медицинскими учреждениями Нижегородской епархии протоиереем Михаилом Поройковым.

— Отец Михаил, насколько тема детоубийства, «искусственного прерывания беременности», как его называют сейчас, была актуальна в разные периоды отечественной истории?

— Аборты были практически всегда. Во времена язычества, когда отношение к жизни ребенка и вообще человеческой было принципиально другим, нежели сейчас, это считалось естественным. Но и тогда детоубийство не приобрело такого массового характера, как в наши дни, не оказывало влияния ни на демографию, ни на общее духовно-нравственное состояние общества. С приходом христианства все стало меняться. Именно оно с полной глубиной определило ценность человеческой жизни и продолжает отстаивать ее на протяжении двух тысяч лет. Особенно после того, как один из столпов христианского богословия святитель Василий Великий обозначил, что жизнь человека однозначно начинается с момента зачатия. Эта позиция отражена в литургической практике — установлены праздники Зачатия Пресвятой Богородицы праведной Анной, Зачатия Иоанна Предтечи, Благовещение — Сошествие Святого Духа на Деву Марию.

— В России со времен князя Владимира Крестителя и вплоть до революции 1917 года отношение к детоубийству было однозначно отрицательным. В советское время все изменилось. Легализация абортов была проведена тогда исключительно из атеистических соображений?

— Здесь все гораздо сложнее. Главным посылом было разрушить «старый мир», фундаментом которого было все-таки христианское мировоззрение. Хотели уничтожить институт семьи. Ведь в дореволюционной России аборт не был явлением, касающимся ее. Как правило, на это шли, чтобы, как говорят, «грех прикрыть». Семейные женщины не делали абортов: если такое и случалось, то как исключение из правил. А семья, с точки зрения марксистского мировоззрения, являлась основой сохранения частной собственности. Неудивительно, что началась борьба против семейных устоев.

Одним из главных идеологов такой разрушительной деятельности была революционерка Александра Коллонтай. Эмансипация, феминизм, освобождение женщины от «оков патриархальности», свободная любовь — она пропагандировала все это. И именно советская Россия стала пионером в легализации абортов. В 1920 году женщины получили право распоряжаться своим телом вот в таком контексте. Плюс — распространение атеизма и бесплатного медицинского обслуживания. Снижение общего уровня духовности и доступность медицинской помощи вызвали массовый рост числа абортов, как следствие — снижение рождаемости, то есть численности населения, и, что немаловажно, увеличение женской смертности. Это стало настолько массовым явлением, что правительство задумалось. А тут начала накаляться международная обстановка и пришло понимание, что антисемейная политика, связанная с половой распущенностью, подрывает и основы нового государства. Желание сохранить народонаселение позволило прийти к запрещению абортов. 27 июня 1936 года вышло соответствующее постановление Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров СССР. Но когда отгремели бои Великой Отечественной, практика детоубийства возобновилась, и в наше время она достигла грандиозных масштабов.

— В прошлом году Патриарх Кирилл, выступая в Госдуме, предложил законодателям вывести аборты из системы обязательного медицинского страхования, чем вызвал резкое осуждение либеральной части общества, в том числе и определенных СМИ…

— Даже если общество бывает не готово к принятию тех или иных решений, Церковь всегда дает ему представление об идеале. Понятно, что эта инициатива не будет сразу поддержана: слишком сильны у нас в стране силы, которые настроены антихристиански. Но слова Патриарха позволили вывести проблему в поле общественного обсуждения.

Почему государство все-таки обращается к этой теме? Главный посыл — понимание значимости демографической проблемы. Этот вопрос лежит уже в сфере национальной безопасности. Потому что те процессы, которые захлестнули Россию с начала 1990-х годов, поставили под угрозу ее существование как единого государства, и демографическая ситуация сейчас сродни той, что была в 1936 году. Потери в год только по официальным данным составляют более миллиона человек — фактически мы вымираем. Это немного сглаживается за счет притока в Россию мигрантов из бывших республик Советского Союза. Но политика заместительной демографии в будущем может быть чревата межнациональными конфликтами. Люди, которые едут к нам из Средней Азии, — это уже не советские граждане, имеющие с местным населением общую идеологию, это носители другой культуры, которые в большинстве своем не знают русского языка, у них другие традиции, иная религия. То есть речь сейчас идет о сохранении нации.

— Советский Союз — живой пример того, настолько пагубен отход от Бога и Его заповедей. СССР был пионером в легализации абортов и просуществовал всего 70 лет. О национальной безопасности мы сказали, а чем грозит современному обществу дальнейший рост числа абортов в духовном плане?

— Грех никогда не может привести к добру. Он лишь создает видимость решения проблемы. Если мы не отталкиваемся от истин веры как от главного, если можно так сказать, законодательного акта, то люди перестают понимать, что хорошо, что плохо. Подрываются устои жизни, и мы попадаем в дебри социального дарвинизма, где человек человеку — волк. Вот вам общий настрой граждан. А это уныние, жестокость и страх, разъеденные грехом, измученные души… Такое общество нежизнеспособно. Напротив, сильным является государство единое, где люди живут с любовью к Богу и ближним.

— Понятно, что аборты — угроза национальной безопасности. А какие последствия ожидают женщину, решившуюся на детоубийство?

— Невозможно говорить об этом, не обратившись к сфере духа. В Священном Писании мы видим слова Господа о том, что нехорошо человеку быть одному. И Бог создал ему помощника — жену, от которой родились дети. То есть семья прежде всего нацелена на деторождение. Но когда дух секулярности, отхода от религиозного мировоззрения обуревает общество, человек перестает сопоставлять свои поступки с христианскими ценностями.

В таком душевном состоянии мать и идет на детоубийство. Это один их самых тяжких грехов, за которые придется держать ответ перед Господом. И я наблюдаю, что часто женщины потом, пусть через несколько лет, начинают задумываться о содеянном. У врачей даже появился новый термин — постабортный синдром. То есть с годами появляется внутреннее беспокойство. Кто-то обращается к психологам, а очень многие сейчас, когда мы переживаем период духовного подъема, идут в храм. Церковь, как мы знаем, борется с грехом, но к самому грешнику относится с любовью и дает средства, чтобы рану уврачевать.

Как правило, раскаявшиеся женщины становятся ответственными матерями. И стараются рожать. Или же, если не могут (одним из последствий аборта, как известно, является бесплодие), берут в семью сирот. Нет греха непрощаемого. Но важно понимать, что покаяние — это не просто «пришел и рассказал священнику о содеянном». Это изменение ума, в данном случае — отношения женщины к аборту и, конечно, дела милосердия, которые христианин или христианка должны делать. Совершившим детоубийство надо рожать или усыновлять. Может быть, активно участвовать в работе благотворительных организаций: добровольческих типа «Милосердия» или, допустим, занимающихся противоабортной деятельностью. Ведь милосердие Божие неизмеримо больше, чем мы себе представляем. Нужно только просить прощения и творить добро.

Надежда Муравьева

Материал опубликован в осеннем номере журнала «Моя надежда»

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.