Алексей Анциферов: «Стараемся не повторяться!»

2021 год — юбилейный для иконописной мастерской «Ковчег». Ровно 25 лет назад Алексей Анциферов и его друг Владимир Баранов — сокурсник по иконописной школе Московской духовной академии при Троице-Сергиевой лавре — выполнили свой первый заказ. За четверть века количество сотрудников мастерской увеличилось в 50 раз (сейчас их более ста), ими выполнены работы во многих знаковых для Нижегородчины храмах: Александро-Невском кафедральном соборе, Успенском соборе Саровской пустыни, Казанском и Благовещенском соборах Дивеевской обители, Троицком соборе Макарьевского монастыря и многих других. Об истории мастерской и ее сегодняшнем дне — наш разговор с руководителем предприятия Алексеем Анциферовым.

— Алексей Владимирович, разрешите поздравить вас с 25-летием вашего детища. Расскажите, как все начиналось.

— Свой первый заказ мы с Владимиром Барановым получили в 1996 году, еще будучи студентами иконописной школы при Троице-Сергиевой лавре. Это был небольшой иконостас для храма городка Усть-Кут в пятистах километрах от Иркутска. Туда только на оленях, как говорится. Местный батюшка (я его знал) нас сам нашел. Он приехал по своим делам в лавру и говорит: вы заканчиваете учебу, так напишите мне маленький иконостас. Сам я никогда не был в этом городе, но батюшка через какое-то время благодарил, говорил, что наша работа нравится людям.

Вот так с нас двоих и начинался «Ковчег». Через год к нам подключился мой брат. Постепенно количество сотрудников росло, я стал директором, Владимир Васильевич — мой заместитель.

— Вы родились в Иркутске. Как оказались в наших краях?

— После окончания учебы мы с Владимиром год жили и работали в Тобольске. Там преподавали в иконописной школе, написали иконостас для Софийского собора Тобольского кремля, а потом уехали на родину друга — на Бор. Здесь и места красивые, и церквей, которые нужно было восстанавливать, много. К тому же недалеко Сергиев Посад, где осталось много друзей.

— А как вы пришли к иконописи?

— Мой дедушка Георгий Васильевич Анциферов был профессиональным художником, преподавал в художественном училище. Удивительно, но в советские времена он студентам преподавал иконопись! У них было декоративно-художественное отделение, и он это как народные промыслы преподносил, поэтому ему разрешали. Его студенты не только иконы писали, но и сами досочки делали, их левкасили. Эти иконы стояли в дедушкиной мастерской и вызывали у меня необычайный интерес. Дедушка ведь с трех лет меня активно привлекал к рисованию, я ходил к нему в мастерскую, а с шести лет — уже в художественную школу. Потом в художественное училище поступил, но не доучился последний год — поехал поступать в иконописную школу. Такая тяга была. Четыре года учебы там на одном дыхании пролетели. Очень интересно было.

— Сейчас ваша мастерская очень востребована. В каких храмах за эти 25 лет вы поработали, сколько сделали иконостасов и написали икон?

— В основном работаем в Нижегородской области: Дивеево, Саров, Нижний Новгород. Одна из наших первых масштабных работ здесь (роспись, иконостас, иконы) — храм в селе Тумботине Павловского района. Наши мастера, наряду с другими, работали в Александро-Невском кафедральном соборе. Много в Арзамасе трудились: полностью внутреннее убранство Владимирского храма оформляли — роспись, иконостас. Сейчас в Петропавловском храме работаем. В Саровском монастыре нами Успенский собор был расписан, иконостас тоже мы делали. В этом же монастыре роспись храма в честь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких — дело рук наших мастеров. Сейчас работаем в храме в честь иконы Божией Матери «Живоносный источник». Наши мастера занимались благоукрашением Казанского и Троицкого храмов Дивеевского монастыря. Сейчас продолжают работать в Благовещенском соборе. Это особая честь — быть причастным к благоукрашению таких мест, как Дивеево, Саров.

— Сейчас ведутся масштабные работы в Нижегородском кремле. Ваши специалисты потрудились и в Николаевском храме, и в Симеоновском, и на колокольне. Каким был ваш вклад в восстановление этих исторических объектов?

— Буквально недавно мы закончили работы по соборной колокольне — делали для нее три мозаичные иконы в память о двух разрушенных храмах, которые когда-то находились в колокольне — во имя святых мучеников Иоанна Воина и Фео­дора Стратилата. В центре, над входом в колокольню — образ Спасителя, слева от него — Феодора Стратилата, справа — Иоанна Воина. В конце прошлого года мы завершили работы в храме в честь святителя Николая при манеже — роспись, иконостас, киоты, мозаика. Недавно начали роспись храма в честь преподобного Симеона Столпника. Пока только алтарь будет расписан, весь храм — в следующем году. Делаем для него иконостас. Он будет басменный, такие наша мастерская еще ни разу не делала.

— Интересно, а что это за техника?

— Это одна из древнейших техник украшения икон. Из тончайшего листа металла, чаще всего из мельхиора, хотя бывает и из драгоценного (золота и сереб­ра), изготавливается оклад с тисненым на нем рисунком. Что-то типа чеканки. Если вы пойдете в Московский Кремль, то в его музеях увидите басменное тиснение на древнейших образах, а в Успенском и Благовещенском соборах — целые иконостасы. Такой иконостас — и в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры. Басменный иконостас в Симеоновском храме — это пожелание владыки Георгия. Ему хотелось сохранить древнюю стилистику, ведь исторически этот храм в кремле был старообрядческим, а уже потом единоверческим.

— Знаю, что многие нижегородцы ждут открытия Симеоновского храма в кремле. Многим интересно, как он будет выглядеть внутри.

— Скажу лишь, что нам хотелось сделать его особенным. Храм святителя Николая при манеже расписан в академической живописной манере. У этого храма — свое лицо — в древнерусском стиле, и я считаю, что это правильно — стараться не повторяться.

— Какие храмы для вас как для художника являются образцом?

— Думаю, будет очень интересным Благовещенский собор в Дивееве. Такого большого мозаичного храма в России больше нет. Есть в Москве, в Ясеневе, но он небольшой и частично расписан, а частично украшен мозаикой. А здесь целый мозаичный собор! Он восхищает.

— Вы очень занятой человек. Успеваете что-то сами писать?

— Получаю огромное удовольствие, когда удается взять кисть в руки, но случается это не слишком часто: загрузка очень большая. Пишу отдельные небольшие аналойные образы. Недавно писал икону для младшей дочери — мученицу Дарью. Помимо икон, ничего не пишу. Нас так учили преподаватели в лавре: надо определиться и идти по пути иконы. Можешь, конечно, для себя пейзаж написать, как отдых некий, но чтобы это не было чем-то определяющим. Кто-то, особенно если он в академическом стиле пишет, может, и совмещает, ему несложно перестраиваться. А когда ты на древнерусском стиле специализируешься, то голова по-другому работает. И видение другое, потому что образ другой. Например, в живописи перспектива прямая, а в иконе обратная. И тут ты уже должен перестроиться и трудиться именно в этом направлении.

— Есть разница в ощущениях, когда художник пишет икону или пейзаж, к примеру?

— Конечно, есть. Ты сам должен эту разницу уловить. Кто-то это чувствует и понимает, а кто-то нет. Кстати, это все на иконе отражается: как, с каким настроением, с каким подходом она написана. Профессионал это всегда видит, но часто бывает, что и просто человек, который с молитвой подходит к иконе, замечает: этот образ к себе притягивает, к нему душа лежит. Потом профессионал посмотрит на эту икону и скажет: да, видно, что художник с молитвой ее писал.

— Это возможно, когда человек от начала до конца пишет икону. А если это общий труд? Ведь большинство икон сейчас пишут несколько художников: кто-то руки, кто-то лики, кто-то одеяние.

— Общий, артельный труд из древности пришел. Такие артели были при монастырях. Каждая специализация художника называлась своим именем. Иконописец, который делает рисунок — это знаменщик, позолотные работы проводят позолотщики, есть те, кто «раскрывает» икону, то есть раскладывает на цветовые пятна. Затем икону берет в работу доличник, который пишет все до лика. Потом личник — тот, кто пишет лик. Даже термины до нас из древности дошли. Конечно, при монастырях и как Андрей Рублев писали, да и у него ученики были. Думаю, там было по-разному: где-то он мог только лики написать, где-то полностью икону. Мы не можем сейчас точно это сказать. Но бригады были очень большие.

— Ваши штатные сотрудники работают по всей Нижегородской области. Какие у них специализации? Как руководитель вы стараетесь охватить вниманием все объекты, максимально контролируя процесс на всех его этапах, или работаете на доверии?

— У нас работают иконописцы, мозаичисты, реставраторы, резчики, столяры. Есть мастер-позолотчик, есть мастер по левкасу (он доски левкасит, то есть покрывает грунтом). Мы рады, что у нас такой дружный коллектив людей, на которых можно положиться. Это важно, потому что задачи бывают очень сложные. Я стараюсь максимально контролировать их работу, но очень многое в ней строится на доверии: мои соработники — люди опытные. У нас митрополит Георгий так работает: у него строящихся и восстанавливающихся храмов намного больше, чем у нас, и он вплоть до деталей помнит, где какая работа идет, за все переживает. Мы у него учимся.

Беседовала Оксана Москвина

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.