Жизнь как свидетельство

Верно говорят, что все мы — странники в этом мире. Странничество игумена Леонида из Благовещенского монастыря — это хождение неисповедимыми путями Господними. Россия, Киргизия, Туркмения, Башкирия, Узбекистан — такова география служения этого удивительного человека. Годы шли как версты, версты проносились как годы и сегодня, в свой 60-летний юбилей, отец Леонид, оглядываясь назад, говорит, что другой судьбы, кроме той, что определил ему Господь, и не желал бы.
В его жизни были встречи с настоящими светильниками веры, со святыми людьми, со старцами, о которых мы сегодня можем прочитать только в книгах. Такую судьбу саму нужно читать как ценнейшую книгу. Чуть дыша…

— Батюшка, расскажите, как началась ваша духовная жизнь?
— Сознательно верующим я ощутил себя с седьмого или восьмого класса. И вот что удивительно: в наш кафедральный собор в Новосибирске из всего миллионного города ходило всего пять парнишек. Мне не просто нравились богослужения, я полюбил их всей душой. Как-то один иеромонах — отец Василий — попросил помочь ему в алтаре и я с тех пор остался при пономарке.
Чем больше я постигал духовную жизнь, тем сильнее отдалялся от школьных товарищей. В то же время я никогда не афишировал в школе свои убеждения и никому не навязывал их. Самое яркое впечатление моей юности — поездка в Почаев. Вначале там побывала моя мать. Возвратившись, она сказала: «Сынок, как же там хорошо!». И мне тоже захотелось съездить туда. Это была моя первая паломническая поездка. В Почаеве я провел рождественские праздники. Воистину, это были дни, наполненные духовной радостью. По ночам читали с другими паломниками в Похвалинской церкви Псалтырь, работали, молились.
Там же состоялась моя первая встреча со старцем Иосифом. До этого о старцах я только читал, но воочию никогда не видел. Отец Иосиф жил недалеко от Почаева, в Малых Иловицах. К нему шел народ, стояли огромные очереди, он отчитывал бесноватых. Помню, моего попутчика, который со мной в Почаев приехал, стало просто «корежить». Вот такая была у старца сила молитвы. Я подошел к нему и говорю: «Батюшка, благословите четки». Очень мне хотелось молиться по четкам. А время было — 60-ые годы — расцвет атеизма и антицерковной пропаганды. Он так взглянул на меня и говорит: «Да если коммунисты узнают — они нас с тобой на Луну отправят!».

— Как удавалось сохранить веру в таком атеистическом окружении?
— Помню, когда я уже стал иподиаконом, в первую же Пасху столкнулись мы с серьезным испытанием. Дело в том, что советские власти вели мощную атеистическую пропаганду среди молодежи, и попросту «натравливали» ее на Церковь. В результате в разгар пасхального богослужения с криком, свистом и улюлюканьем в храм ворвались студенты, чтобы сорвать службу. А я, помимо непосредственных иподиаконских обязанностей, выполнял еще послушание фотографа. И вот во время этого «действа» я беру фотоаппарат и начинаю с амвона фотографировать все чинимые ими безобразия. Тут они вроде как смутились, устыдились и убежали из храма. А мы продолжили службу.
Но самые неизгладимые впечатления и духовные назидания на всю жизнь я получил намного позже, будучи уже иеродиаконом, живя в Псково-Печерском монастыре. Я пробыл там три года, был кровельщиком, поваром, служил, но, боюсь, не оценил по достоинству, с какими светильниками рядом находился! Схиигумен Питирим, архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Серафим (Розенберг), схиигумен Савва (Остапенко)… Хорошо было под их молитвенным кровом. Мой духовник — отец Адриан — отчитывал бесноватых.

— Что вы почерпнули для себя в эти годы, живя среди монахов в Псково-Печерском монастыре? В чем, по-вашему, главная трудность монашеского служения?
— Монашество подобно гвардии, которая всегда должна идти впереди. Монах должен любить Бога ближних и помнить, что, взявши свой крест и идя вслед за Господом, не может оглядываться назад. Стремящийся стать монахом должен испытать себя. И тогда, в мою молодость, было много соблазнов для монахов, но сейчас их особенно много. В жизнь вторгаются Интернет и телевизор — и человеку кажется, откажись он от всего этого — непременно пропадет. Но духовная жизнь, как и во времена Серафима Саровского требует, прежде всего, «решимости». Если будет решимость — найдутся и силы терпеть ради Господа многие лишения.

— Батюшка, мы знаем, что вы служили в Уфимской епархии рядом с преподобным ныне Моисеем Уфимским. Расскажите, пожалуйста, об этом человеке.
— Отец Моисей жил в подвальчике, спал на досках, питался крайне скудно. Подрясники, шапки, рукавицы шил себе сам, тачал для себя сапоги и тапочки. Духовных чад наставлял: «Трудитесь, всегда трудитесь. Человек не должен жить праздно. Там Богу за все дадим ответ». А братьям во Христе советовал: «Мы, священники, не должны прилепляться к земному. Мы служим Господу». Святость свою прикрывал подвигом юродства. Архимандрит Моисей обладал дарами прозорливости, предвидения, исцеления по молитве. Приезжали к нему из разных городов — из Белорецка, Стерлитамака, Мелеуза, Свердловска, Челябинска, Киева, с севера. И всем он помогал. Если нужно было ехать в город кого-нибудь причастить, он непременно шел пешком весь путь. И вот однажды захожу я в его подвальчик, а он с крышки гроба (гроб у него там стоял) пыль смахивает.
— Ты чего, отец, делаешь? Умирать собрался?
— Да. — Отвечает.
Ну, наверно, думаю, блажит, как всегда. А назавтра мне утром сообщили, что он умер!
— Да не может быть, — говорю, — я только вчера с ним разговаривал!
Прихожу, а он уже лежит, облаченный. И читал я потом над ним всю ночь Евангелие…
— Как вы попали в Нижегородскую епархию?
— По благословению. Прослужив десять лет в Средней Азии, я приехал к отцу Николаю Гурьянову на остров Залит, весь в сомнениях, куда же мне идти теперь? Старец стукнул меня ладошкой по лбу и говорит: «Иди, у Серафимушки хорошо молиться». Так я оказался в Нижегородской епархии, и владыка Николай (Кутепов) направил меня в деревню Елизарьево Дивеевского района, где я прожил восемь лет в непосредственной близости от Дивеевского монастыря. Так я получил возможность бывать часто в Дивееве, ища утешения и духовного подкрепления у преподобного Серафима. Здесь же, на Нижегородчине, похоронена моя мать, поэтому я чувствую, что должен находиться именно здесь.

— Отец Леонид, позвольте от имени всей нашей редакции поздравить вас с 60-летним юбилеем и пожелать вам крепости духовной и телесных сил, а также терпения и успехов в вашем служении Матери Церкви!