Епископ и гражданин

Третьим местом архипастырского служения молодого епископа Николая (Кутепова), будущего митрополита Нижегородской епархии, стала Ростовско-Новочеркасская кафедра. Сегодняшняя публикация — об этом, пожалуй, самом сложном периоде жизни и духовной деятельности владыки.

В самом конце 1969 года епископ Омский и Тюменский Николай (Кутепов) указом Святейшего Патриарха был назначен на Ростовскую и Новочеркасскую кафедру. Это была уже третья епархия владыки за 8 лет его архипастырского служения. 17 января 1970 года владыка Николай, находившийся в Ростове-на-Дону, получил телеграмму от Патриарха Алексия I (Симанского): «Божие благословение на служение Вашего Преосвященства в Ростовской епархии. Патриарх Алексий». Впоследствии владыка прямо на телеграмме напишет: «Служение было кратковременным и весьма бурным: вел баталию с уполномоченным».

Немного истории

До XIV века Ростовская епархия входила в состав Воронежской и охватывала область Войска Донского. Позже эта территория была взята под прямое управление Святейшего Патриарха Московского, а затем получила статус самостоятельной единицы: 5 апреля 1829 года на Донской земле была образована Новочеркасская и Георгиевская епархия, с течением времени поменявшая несколько названий.

В XX столетии Ростовская епархия разделила общую судьбу Церкви в атеистическом советском государстве. К 1940 году здесь были закрыты все действовавшие ранее монастыри и более 620 храмов. После краткого периода «потепления» наступление на Церковь в Ростове-на-Дону, как и по всему Советскому Союзу, возобновилось. Сигналом для этого стали принятые в 1954 году два постановления ЦК КПСС: «о крупных недостатках» и «об ошибках» в проведении атеистической работы.

В результате почти за 6 лет — с 1959 по 1964 годы — количество приходов в Ростовской епархии сократилось с 213 до 64, а в самом городе Ростове-на-Дону из 12 действовавших храмов оставалось только 4, над которыми постоянно висела угроза закрытия. Именно на это непростое время — с 16 декабря 1969 по 12 ноября 1970 года — выпало служение владыки на Ростовско-Новочеркасской кафедре.

На новой кафедре

Как писал в своих воспоминаниях сокурсник будущего нижегородского архипастыря по Ленинградской духовной академии митрополит Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров), в Ростове «был лютый уполномоченный по делам религий» В. Н. Колганов, бывший начальник КГБ, относившийся к выполнению партийной директивы по уничтожению Церкви и искоренению веры в СССР с особым рвением. Сам владыка Николай позже говорил об этом так: «В Ростове тогда ситуация сложилась тяжелая… Запрещены были земные поклоны, запрещено было ездить по епархии, запрещено было причащать детишек. Я все это нарушал, за что тут же был назван религиозным фанатиком и мракобесом. Меня без конца вызывали к уполномоченному, дебаты с ним шли по пять-шесть часов». О характере этих дебатов мы можем судить по сохранившимся дневниковым записям владыки.

Как отмечал митрополит Владимир, «сразу по прибытии в Ростов-на-Дону владыка Николай стал просить любую другую епархию, он даже книги не разбирал, так что они так и остались лежать год в ящиках неразобранными». Епархиальный дом «был сносным», однако вопрос о нем новый епископ все же хотел поднять перед ростовскими властями. 5 февраля 1970 года он попросил уполномоченного организовать ему встречу с председателем облисполкома. Ответ последовал незамедлительно. В дневнике владыки читаем: «6 февраля. Имел беседу с уполномоченным, который сказал, что он доложил председателю мое желание, но оно было встречено удивлением, так как для связи духовенства с властями есть уполномоченный». Исполкомовский руководитель поинтересовался, какие вопросы поднимал епископ. Вопрос о доме, отвечал уполномоченный, сообщив, что площадь его — 100 м², хотя это не соответствовало истине. «Якобы последовал ответ, — вспоминал владыка: — «Я живу на 50 м², а ему тесно!»».

Сквозь тернии и препятствия

Богослужебная деятельность владыки постоянно вызывала нескрываемое раздражение уполномоченного. Одним из аспектов этой деятельности было крещение и причащение детей. Владыка считал, что запрет крестить и причащать младенцев, введенный уполномоченным, необходимо отменить, поскольку «он противоречит и каноническим нормам, и законодательству». Это, однако, не смущало уполномоченного Колганова. Из дневниковых записей епископа Николая от 23 февраля узнаем, что чиновник заявил, будто ему подано два заявления о том, что в соборе архиереем «были причащены дети неких лиц, которые требуют строго его наказать». Далее владыка отмечает: «Моя просьба поговорить с ними была отклонена. Было сказано, что они обратятся в суд, который «испортит мне прическу»… Весь разговор сводился к тому, что напрасно начал я реформы вводить».

Невозможно было без постоянных придирок со стороны власть имущих совершать и уставное богослужение. В селе Александровском по благословению архиерея во время храмового праздника был проведен крестный ход. «По этому поводу, — пишет владыка, — было проведено совещание уполномоченного с Тарасенко и Васильевым (вероятно, руководителями приходского совета. — Прим. авт.). Тарасенко велел молчать всем, кто знает о крестном ходе в храмовый праздник».

Среди других претензий уполномоченного к архиерею были, как писал владыка, и такие: запрет отпускать свечи приходам, календари выдаются в зависимости от выплаты взносов, проблему церковных кадров решает людьми сомнительной репутации и т.п. Однако связи с реальностью все эти обвинения не имели. На одной из встреч с уполномоченным, согласно дневниковой записи, владыке «была прочитана жалоба, гладко написанная, в которой автор — по словам, староста одной из церквей — обещал обратиться к общественности, чтобы последняя оградила приход от требований епархии, что уполномоченный и пообещал сделать».

Кроме того, в епархии остро ощущалась постоянная нехватка денежных средств из-за малых отчислений приходов. Собираемая сумма позволяла покрыть расходы епархиального управления, выплатить пенсии и сделать отчисления на содержание Патриархии. «На отчисления в Фонд Мира и погашение задолженности перед свечной мастерской, — сетовал владыка, — денег уже не хватает». И далее пишет: «Я ставил этот вопрос перед уполномоченным, который категорически заявил: «Не сметь этим заниматься! Если узнаю, то буду писать в Совет (Совет по делам религий. — Прим. авт.)». И даже «запретил вести разговоры со старостами относительно епархиальных взносов и годовых отчетов»».

Баталии с уполномоченным

На своей третьей кафедре владыка Николай продолжал учиться общению с уполномоченными, которые никогда не упускали случая показать епархиальному архиерею свою почти неограниченную власть над Церковью, духовенством и над ним, архиереем, что потом особенно отчетливо проявилось на последней кафедре владыки — в г. Горьком.

Многие разговоры с уполномоченным заканчивались «добрыми советами» или угрозами. Владыка так писал об одной из бесед: «Разговор с уполномоченным кончился тем, что если я «не переменю образ мышления и «не перестану ломать тубаретки», то мне следует ехать в Москву и писать заявление, что меня уполномоченный выгнал из епархии»». В другой раз, в ответ на просьбу самому разобраться в одном кадровом вопросе, архипастырю было сказано, что не его дело «заниматься расследованием, а он должен реагировать на слова уполномоченного — и только, т.е. выполнять или лучше осуществлять и проводить в жизнь директивы» Колганова. А однажды советский чиновник заявил: «Епископ должен молиться Богу и забыть обо всем — за него другие думают».

Уполномоченный мог накричать на владыку, стучал кулаком по столу, и однажды договорился до того, что назвал преосвященного врагом народа и страны. Такого оскорбления владыка Николай уже не мог выдержать: «Я кровь свою на фронте за народ и страну проливал, а ты, гнида, где свои медальки заработал — на крови людской?! И не сметь так со мной разговаривать!» В праведном гневе архиерей хрястнул кулаком по столу, да так, что уполномоченный аж подпрыгнул, а потом встал и ушел. Владыка понимал, что из епархии его все равно скоро «уберут», но теперь этот «нелюдь» уж точно запомнит эту встречу надолго.

Несмотря на многочисленные препятствия, некоторые реформы епископ Ростовский и Новочеркасский Николай все же провел. Он убедил приходы отчислять бо´льшую сумму на епархию и утвердил пенсию одной старенькой монашке, не имевшей средств к существованию, поскольку всю свою жизнь после закрытия монастыря она посвятила служению в храмах епархии.

Через 11 месяцев архипастырского служения в Ростове-на-Дону, в ноябре 1970 года, епископ Николай был переведен на Владимирскую кафедру. Митрополит Владимир, сменивший его тогда в Ростове, писал: «Если владыка Николай, такой мужественный, умный и опытный человек, не смог противостоять здешнему тугодумию и тупому упорству богоборческой власти, то я тем более ничего не смогу».

Но владыка Николай смог главное — он показал верующим Ростовской кафедры, что не боится уполномоченного и может отстоять свои права и как епископ, и как гражданин, оставаясь, несмотря ни на что, истинным пастырем для своей паствы.

Алексей Дьяконов,
кандидат богословия, преподаватель Нижегородской Духовной семинарии

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.