Преподобная Александра, первоначальница Дивеевская

Преподобная мать наша Александра (в миру Агафия Симеоновна Мельгунова) происходила из старинного рязанского рода дворян Степановых, известного с середины XVI века. Им принадлежали земли около Рязани (тогда город Переяславль-Рязанский) в Окологородном стане на речке Павловке, в деревнях Писцовой и Бородатовой. Агафия родилась в благочестивой семье Симеона и Параскевы в конце 1720-х — начале 1730-х годов. Ее отец и братья Анисим, Антоний и Прокофий служили Отечеству, неся военную службу в драгунских полках. Отец умер рано, и мать сама воспитывала дочь в духе благочестия. По обычаю того времени, Прасковья Андреевна выдала Агафию в юных годах замуж за сына соседей — помещиков Мельгуновых. Яков Иевич Мельгунов служил прапорщиком в Муромском пехотном полку и был старше Агафии Симеоновны на 6–7 лет. Как Мельгуновы, так и Степановы относились к семьям старинного, патриархального уклада и были глубоко преданы Православной Церкви.

Вскоре после венчания Якова Иевича и Агафии Симеоновны, весной 1747 года молодому супругу пришлось отправиться в поход в Цесарию, а на плечи юной Агафии Симеоновны легли все заботы по управлению их большим имением. Яков Иевич в составе 30-тысячного корпуса генерала В. А. Репнина прошел через всю Германию до Рейна. После его возвращения Мельгуновы проводили лето в своих поместьях, а зимой жили в Рязани, где у них был дом на посаде, рядом с Кремлем, в приходе церкви святого пророка Божия Илии.

Агафия Симеоновна недолго была замужем. Ее супруг скончался рано, около 1755–56 (?) года, в чине подпоручика, оставив ее с маленькой дочерью. Имея земельные владения и более сотни душ крестьян, обладая некоторым капиталом и будучи приятной наружности и ясного ума, она могла бы вновь выйти замуж и продолжать жизнь знатной и богатой госпожи. Но Агафия Симеоновна выбрала иной путь.

Незадолго до этого, в 1753 году, жена родного дяди Якова Иевича, овдовев, приняла монашество в Рязанском Богоявленском монастыре. По ее примеру Агафия Симеоновна, в твердой решимости посвятить свою жизнь служению Богу, отправилась со своей дочерью в Киев и по благословению старцев поступила в славившийся в то время Киево-Флоровский монастырь. Эта обитель была известна с XVI столетия и стала процветать с 1712 года. Главной святыней монастыря была чудотворная Рудненская икона Божией Матери. Сюда поступали в надежде обрести упокоение от земных трудов представительницы знатнейших российских фамилий: Долгоруких, Апраксиных, Шаховских.

По закону тех времен женщины постригались в монахини не ранее 40–50-летнего возраста. Однако Агафия Симеоновна, несмотря на молодой возраст (менее 30-ти лет), была вскоре тайно пострижена в монашество с именем Александры. Конечно, это было возможно только с учетом ее высокого духовного настроя.

Подвижническая жизнь матушки во Флоровском монастыре продолжалась не очень долго. «Достоверно одно, — свидетельствуют священники отец Василий Дертев и отец Василий Садовский, а также Николай Александрович Мотовилов, — что мать Александра однажды после долгого полунощного молитвенного бдения, будучи то ли в легкой дремоте, то ли в ясном видении, Бог весть, сподобилась видеть Пресвятую Богородицу и слышать от Нее такие слова: „Это Я, Госпожа и Владычица твоя, Которой ты всегда молишься. Я пришла возвестить тебе волю Мою: не здесь хочу Я, чтобы ты окончила жизнь твою, но как Я раба Моего Антония вывела из Афонского жребия Моего, святой горы Моей, чтобы он здесь, в Киеве, основал новый жребий Мой — Лавру Киево-Печерскую, так тебе ныне глаголю: изыди отсюда и иди в землю, которую Я покажу тебе. Иди на север России и обходи все великорусские места святых обителей Моих, и будет место, где Я укажу тебе окончить богоугодную жизнь твою, и прославлю Имя Мое там, ибо в месте жительства твоего Я осную такую обитель великую Мою, на которую низведу Я все благословения Божии и Мои, со всех трех жребиев Моих на земле: Иверии, Афона и Киева. Иди же, раба Моя, в путь твой, и благодать Божия, и сила Моя, и благодать Моя, и милость Моя, и щедроты Мои, и дарования святых всех жребиев Моих выну да будут с тобою!”»

Когда видение окончилось, мать Александра хотя и восхитилась духом, но не сразу решилась предаться вере во все виденное и слышанное. Сперва она сообщила о видении своему духовному отцу, затем другим великим и духоносным отцам Киево-Печерской Лавры и старицам, одновременно подвизавшимся с нею в Киеве. Мать Александра просила их рассудить и решить, что за видения удостоилась она, и не есть ли это мечта, игра воображения и прелесть? Но святые старцы и старицы после молитв и долгих размышлений единогласно решили, что мать Александра не может быть в прелести духовной или вражией и что диавол не в состоянии и не в силах явиться в образе Божией Матери, ибо Она — язва бесовом, как о Ней боголепно «от смысла чиста» воспевает Святая Церковь; что видение Царицы Небесной было истинным, святым Божиим делом, и мать Александра, ввиду того, что удостоилась быть избранницей Пресвятой Богородицы и первоначальницей Ее Четвертого удела во вселенной, — блаженна и преблаженна.

Киевские старцы, к которым обратилась матушка Александра с просьбой разъяснить ей характер ее видения, посоветовали ей скрыть свое пострижение и под прежним именем вдовы-подпоручицы Агафии Симеоновны Мельгуновой безбоязненно отправиться в путь, указанный ей Богоматерью, ожидая нового Ее указания, и все, что повелит Она, творить с полной верой в истинность сказанного.

Явление Божией Матери прп. Александре.
Настенная роспись Казанской церкви Дивеевской обители

Сведения о том, где и на протяжении какого времени странствовала мать Александра, были с годами утрачены. В «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», на основании воспоминаний старожилов, указывается, что около 1760 года матушка шла из Мурома в Саровскую пустынь. Не дойдя до пустыни двенадцати верст, она остановилась отдохнуть в селе Дивееве, отстоящем на 55 верст от Арзамаса и на 24 версты от Ардатова. Мать Александра выбрала себе местом отдыха лужайку у западной стены небольшой деревянной церкви во имя первомученика архидиакона Стефана и присела на стопе лежащих бревен. Усталая, она уснула и в легкой дремоте вновь сподобилась видеть Божию Матерь и слышать от Нее следующее: «Вот то самое место, которое Я повелела тебе искать на севере России, когда еще в первый раз являлась Я тебе в Киеве; и вот здесь предел, который Божественным Промыслом положен тебе: живи и угождай здесь Господу Богу до конца дней твоих, и Я всегда буду с тобою и всегда буду посещать место это, и в пределе твоего жительства Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда во всем свете: это Четвертый жребий Мой во вселенной. И как звезды небесные, и как песок морской, умножу Я тут служащих Господу Богу и Меня, Приснодеву, Матерь Света, и Сына Моего Иисуса Христа величающих; и благодать Всесвятаго Духа Божия и обилие всех благ земных и небесных, с малыми трудами человеческими, не оскудеют от этого места Моего возлюбленного!»

Когда видение окончилось, мать Александра стала горячо молиться, а затем в великой радости пошла в Саровскую пустынь, которая процветала тогда святостью жизни многих великих и дивных подвижников, постников, пещерников, старцев и затворников. Они могли помочь матушке советами и наставлениями.

Общежительная Саровская пустынь произвела на матушку Александру сильное впечатление своим местоположением и величественностью. Ничего подобного она не видела во всей России. Монастырь стоял на возвышенности среди дремучего соснового леса, омываемый с трех сторон речками Сатисом и Саровкой. Это была поистине пустынь, удаленная от людских жилищ, стоящая как величественный памятник Господу и Его Пречистой Матери. Строгое благочиние, продолжительная церковная служба, простота, убогость быта и суровость жизни монашествующих, старинное столповое пение по чину Афонской горы, скудость пищи и вся обстановка восхитили душу матери Александры. Старцы-подвижники служили духовным украшением обители и подавали пример твердого упования на помощь Всемогущего Бога. Они пребывали в безмолвии и непрестанной молитве, всегда мысленно беседуя с Господом. При содействии благодати Божией эти подвижники обладали мудрым и тонким познанием сердца человеческого и озаряли чистым светом учения Христова всех приходивших к ним, указывая всякому истинный путь, ведущий ко спасению.

Познакомившись с саровскими старцами, матушка Александра открыла им свою душу и попросила у них совета и вразумления, как поступить ей в столь удивительных обстоятельствах. Саровские старцы повторили пояснения киево-печерских иноков и также посоветовали ей всецело предаться воле Божией и исполнять все, указанное Царицей Небесной. Тогда мать Александра решила избрать местом своего жительства Дивеево, помня указание Божией Матери: «Живи и угождай здесь Господу Богу до конца дней твоих».

В те годы разнопоместное и чрезполосное село Дивеево было весьма неудобно для жизни монахини, ищущей молитвенного покоя. Кроме того, с матушкой Александрой была малолетняя дочь, которая нуждалась в определенных условиях. Поэтому саровские старцы посоветовали матери Александре поселиться в двух верстах от Дивеева, в деревне Осиновке, состоящей во владении князей Шахаевых, — в отдельном флигеле госпожи Зевакиной.

Матушка последовала совету святых старцев и поселилась в Осиновке, где прожила в течение 3,5 лет. Около 1764 года здесь заболела и скончалась ее девяти (десяти?)—летняя дочь. Мать Александра увидела в ее смерти еще одно указание Божие и подтверждение достоверности возвещенного Царицей Небесной. Порвалось последнее звено, связывавшее ее с миром.

После кончины дочери матушка Александра по благословению саровских старцев решила отрешиться от всего своего имущества и окончательно распорядиться имениями. Для этого она покинула Осиновку и в 1766–1767 годах продала свои рязанские поместья. Отпустив крестьян на волю за небольшую плату, а тех, которые не желали воли, распродав за сходную и недорогую цену тем добрым помещикам, которых они сами себе выбрали, она совершенно освободилась от всяких земных забот и значительно увеличила свой капитал. Часть его она положила вкладами в монастыри и церкви для поминовения родителей, дочери и родных, а также поспешила на помощь туда, где нужно было построить или возобновить храмы. Современники называли 12 церквей, возведенных или обновленных при пособии матушки Александры. Она обеспечила также немало сирот, вдов, нищих и нуждавшихся в помощи Христа ради. Следует также упомянуть, что значительную часть своего капитала матушка позднее пожертвовала в Саровскую пустынь. Ее вклад в строительство Успенского собора в Сарове, начатое в 1770 году и отложенное в голодные годы, позволил завершить постройку. Преподобный Серафим свидетельствовал, что «собор и сооружен усердием матушки Александры».

С февраля по сентябрь 1767 года матушка пролежала в тяжелой болезни в своем доме в Рязани: предпринятые труды подорвали ее некрепкое здоровье.

В конце года она вернулась в Дивеево. Саровские старцы благословили праведницу поселиться у дивеевского приходского священника отца Василия Дертева, жившего вдвоем с женой. Ему было около 40 лет, но он уже был известен в округе своей духовной жизнью, и с ним мать Александра была знакома со времени своего проживания в Осиновке. Впоследствии, после смерти жены, отец Василий в 1792 году поступил в Саровскую пустынь и скончался в сане иеромонаха с именем Варлаам в 1800 году. На его дворе Агафия Симеоновна выстроила себе келию и прожила в ней 20 лет, совершенно забыв о своем происхождении и нежном воспитании. По своему смирению она упражнялась в самых трудных и черных работах, очищая хлев, ухаживая за скотиной, стирая белье.

В духовных вопросах матушка Александра советовалась с саровскими старцами. По воспоминаниям келейницы матушки, Евдокии Мартыновой, она очень почитала известного своими отшельническими подвигами саровского старца Назария, впоследствии игумена Валаамского. Его живописный портрет висел в келии матушки, и она каждодневно при всяком деле ему кланялась, как бы прося мысленно его благословения. Весьма близок матушке Александре по духу был также саровский подвижник иеромонах Пахомий, отличавшийся необыкновенными духовными дарованиями. Он был родом из курских купцов и с юных лет посвятил себя на служение Господу. Постриженный в 1762 году в монашество, отец Пахомий был точный исполнитель обетов, кроток, смиренномудр, молитвенник и постник. В 1777 году он стал строителем (настоятелем) Саровской пустыни, которой управлял в течение 18-ти лет. Молитвой и советами всегда помогал матушке и казначей отец Исаия, родом из купцов г. Суздаля, постриженный в монашество в 1772 году.

Посодействовавшая восстановлению многих храмов, матушка Александра не могла не заняться, с благословения саровских старцев, благоустройством церкви в Дивееве. Дивеевский приходской деревянный храм во имя святого первомученика и архидиакона Стефана, с деревянной же колокольней, упоминается в документах с середины XVII века. Состояние его ко времени возвращения матушки Александры было достаточно крепкое, но он был предназначен для служения только в теплое время года.

Постоянно заботясь об исполнении воли Божией, возвещенной Царицей Небесной, мать Александра не спешила с созиданием общины, которая впоследствии должна была разрастись в монастырь, и ожидала указания Божия для исполнения сего намерения во благое время. Во время ее неустанной молитвы Сама Матерь Божия открыла ей, что следует прежде всего позаботиться о построении каменной приходской церкви в честь Казанской Ее иконы.

Чудотворный Казанский образ был чудесно обретен девятилетней отроковицей Матроной (Онучиной) в 1579 году в Казани. Чудотворения от святой иконы стали знамением того, что Пресвятая Богородица является усердной Заступницей Святой Руси. Русские люди прибегали к этой иконе всегда, когда враги угрожали православному Отечеству, и неизменно получали помощь свыше. Именно этому образу указала Царица Небесная посвятить первый храм Своего Четвертого удела на земле.

Отец Пахомий и саровские старцы, помолившись, благословили матушку Александру на построение церкви. От имени приходских людей она подала прошение епархиальному начальству, и 24 сентября 1773 года Преосвященным Палладием, епископом Рязанским (в то время Дивеево относилось к Рязанской епархии), была дана благословенная грамота на начало строительства. После этого матушка приступила к возведению храма — на месте, где явилась ей Царица Небесная.

Строительство церкви велось в тревожное для России время. В 1773 году в Поволжье началось жестокое и кровавое Пугачевское восстание. Отряды Пугачева быстро продвигались по Волге. В августе 1774 года был взят Темников, и опасность вплотную приблизилась к Сарову и Дивееву. Когда матушка Александра умоляла Господа и Царицу Небесную об избавлении их края от Пугачева, ей было свыше открыто, что гнев Божий минует их. Действительно, пугачевские отряды до Дивеева не дошли.

Во время строительства Казанской церкви начался голод, особенно усилившийся в 1775 году, когда многие питались древесной корой или смешивали с хлебом гнилое дерево и желуди. Протоиерей Василий Садовский писал в своих записках, что дивеевские старики рассказывали ему, как «матушка Агафия Симеоновна собирала тогда их всех, еще малолетних, к строящейся Казанской церкви и заставляла подносить кирпичи к кладчикам. За это она кормила их вечером сухарями с водою и платила каждому по пятаку в день, приказывая деньги отдавать родителям. Таким образом дивеевские прихожане прожили голодное лето при пособии матери Александры без нужды, когда окрестные крестьяне страшно нуждались и мучились с семьями».

По завершении строительства храма мать Александра совершила ряд поездок, связанных с его обустройством. Из Казани она привезла точный список с явленной чудотворной Казанской иконы Божией Матери, из Киева — серебряный позолоченный крест с вложенными в него частицами святых мощей, из Москвы — колокол в 76,5 пудов и необходимую церковную утварь. Саровский строитель отец Ефрем пожертвовал для Казанской церкви иконостас из старого собора монастыря. По преданию, устроив в строящемся храме придел в честь святителя Николая, матушка Александра недоумевала, кому посвятить придел с правой стороны, и всю ночь молилась, прося Господа вразумить ее о святой Своей воле. Вдруг она услышала стук в окно и громкий голос: «Ты недоумеваешь, в чье имя устроить придел? Создай его во имя мое». «Кто ты?» — в страхе вопросила матушка Александра. «Я — апостол первомученик архидиакон Стефан!» — ответил голос. Утром, на рассвете, на том самом окне, в которое слышался ночью стук, матушка нашла образ святого апостола первомученика архидиакона Стефана весьма старинного письма. Он был написан на длинном и узком бруске. Сначала образ хранился в церкви, а затем в келии матушки Александры.

Строительство каменной Казанской церкви с приделами в честь святителя Николая и первомученика архидиакона Стефана было завершено в 1779 году. Храм был освящен саровским строителем отцом Пахомием «соборне» в январе 1780 года. Оставшийся после сооружения каменной Казанской церкви деревянный Стефановский храм, еще «крепкий строением», был разобран, перевезен в село Большое Череватово и освящен там в честь святителя Николая.

Преподобная Александра, как уже было упомянуто, в течение двадцати лет подвизалась в келии, построенной на дворе приходского священника отца Дертева. Келейные подвиги матушки остались неизвестны, но протоиерей Василий Садовский записал все, что рассказывали ему о матери Александре преподобный Серафим, отец Василий Дертев, сестры Дивеевской общинки, соседи помещики и дивеевские крестьяне, сохранившие воспоминания о ее глубоком смирении и тайных благотворениях.

Милостыня матери Александры всегда была тайной; она служила всем, чем только умела и сколько могла. Кроме исполнения трудных и черных работ у отца Василия Дертева, мать Александра ходила в крестьянское поле и там сжинала и связывала в снопы хлеб одиноких крестьян. В страдную пору, когда в бедных семьях все, даже хозяйки, проводили дни, работая в поле, она топила в избах печи, месила хлебы, готовила обед, обмывала детей, стирала их грязное белье и надевала на них чистое к приходу усталых матерей. Все это матушка делала тайно, дабы никто не знал и не видел. Однако, несмотря на ее старания скрыть свои труды, крестьяне стали мало-помалу признавать в матушке благодетельницу. Дети указывали на мать Александру, но она с удивлением смотрела на благодаривших ее и отказывалась от своих поступков.

Матушка помогала многим девицам-сиротам, наделяя их приданым, чтобы они могли выйти замуж, и тем соблюдала их от греха. Бедным невестам мать Александра вышивала головные уборы (сороки) и красивые полотенца. Один из образцов ее вышивания хранился в Дивеевском монастыре у матушки игумении, другие находились во многих домах Дивеева и деревни Вертьяново, но их владельцы дорожили ими настолько, что боялись не только показывать, но даже и упоминать о них из опасения, что они будут отняты.

Протоиерей Василий Садовский вспоминал в своих записках, что, будучи благочинным, он однажды задержался по делам службы и был вынужден заночевать в доме заштатного священника в селе Глухове Ардатовского уезда. Сестра священника, старушка-девица, которая лично знала мать Александру, показала отцу Василию полотенце матушкиной работы, подаренное ею самой, которое старушка берегла как святыню. Она также рассказала, что мать Александра была так умна и образована, как редко бывают и мужчины, и что она знала лучше всех духовных лиц в окрестности все уставы и положения церковные. К матери Александре обращались за советами и наставлениями, так что когда в большом близлежащем селе было освящение храма, оттуда приезжали просить мать Александру быть распорядительницей праздника, на что она и согласилась. Всем было на диво, как она прекрасно распорядилась и устроила все. Народу было такое множество, что казалось невозможным разместить всех, а матушка соединила дворян вместе, духовенство в другом отделении вместе, купцов посадила с купцами, и крестьян отдельно. Всем было удобно, хорошо и всего хватило. Матушка распоряжалась также церковной церемонией, и присутствующие смотрели на нее с особым уважением и благоговением, стараясь наперед друг перед другом угодить ей. Князья, бояре и духовенство считали за большое счастье удостоиться чести вести ее под ручки или услышать от нее ласковое и приветливое слово.

В праздники и воскресные дни матушка никогда не уходила из храма прямо домой, но по окончании литургии останавливалась на церковной площади и поучала крестьян, говоря им о христианских обязанностях и о достойном почитании праздничных и воскресных дней. Эти духовные беседы матери Александры с народом вспоминались с благодарностью прихожанами села Дивеева и много лет спустя после ее кончины. В семейных делах, спорах и ссорах к ней обращались как к праведному судии и, конечно, беспрекословно подчинялись ее решениям.

Мать Александра провела свою жизнь в великих трудах и подвигах и исполнилась благодати и даров Духа Святого. Многообразными подвигами, умягчившими ее сердце, матушка так угодила Господу, что удостоилась высокого дара благодатных слез, о чем часто вспоминал отец Серафим.

Внешность матушки Александры известна со слов ее послушницы Евдокии Мартыновой, записанных Н. А. Мотовиловым: «Одежда Агафии Симеоновны была не только простая и бедная, но и многошвейная, и притом зимою и летом одна и та же; на голове она носила холодную, черную, кругленькую, шерстяную шапочку, опушенную заячьим мехом, потому что она часто страдала головною болью; платочки носила бумажные. На полевые работы ходила в лаптях, а под конец своей жизни хаживала уже в холодных сапожках. Матушка Агафия Симеоновна носила власяницу, была среднего роста, вида веселого; лицо у нее было круглое, белое, глаза серые, нос короткий, луковичкою, ротик небольшой, волосы в молодости были светло-русые, лицо и ручки — полные».

За шесть месяцев до кончины матушки Александры настало время устроить общину, чтобы исполнить заповеданное Божией Матерью. К этому представился особый случай. Одна из помещиц села Дивеева, госпожа Жданова, узнав об обетованной Царицей Небесной матери Александре обители и желая поусердствовать осуществлению этого дела, пожертвовала матушке 1300 квадратных сажен своей усадебной земли рядом с церковью. По совету саровских старцев и с разрешения епархиального начальства мать Александра построила на этой земле три келии с надворным строением и оградила пространство деревянной оградой. Одну келию матушка заняла сама, другую предназначила для трех послушниц, а третью предоставила для отдыха странникам, во множестве идущим через Дивеево в Саров.

Явление прп. Александре
иконы архидиакона Стефана.
Настенная роспись Казанской церкви
Дивеевской обители

При матушке находилась крестница отца Василия Дертева, круглая сирота, девица Евдокия Мартынова из деревни Вертьяново и еще три послушницы: крестьянская вдова Анастасия Кириллова из Дивеева, крестьянская девица Ульяна Григорьева из села Сарминский Майдан и крестьянская вдова Фекла Кондратьева из Осиновки.

Внутренний вид келии матушки Александры соответствовал трудному и скорбному житию этой великой избранницы Царицы Небесной. В доме были две комнатки и две каморки. «В одной каморке около печки находилась небольшая лежанка, сложенная из кирпичей, около лежанки оставалось совсем немного места: в свое время там, у постели умиравшей матушки сможет встать настоятель отец Пахомий, а на коленях перед матушкой — иеродиакон Серафим, получивший от нее благословение заботиться о дивеевских сестрах. Больше там не было места. Тут же была дверь в темную каморку — матушкину молельню, где могла поместиться лишь одна она перед большим Распятием с затепленной перед ним лампадкой. Окна в молельне не было» (по описанию протоиерея Стефана Ляшевского).

Мать Александра до конца своих дней вела жизнь богоугодную, подвижническую, крайне суровую, в постоянном труде и молитве, руководя сестрами в духе кротости. Неуклонно исполняя строгий Саровский устав, она следовала советам отца Пахомия. Устав Саровской обители в основе своей имел правило, которое дал Ангел Господень преподобному Пахомию Великому, учредителю иноческого общежития, — оно состояло из предначинательных молитв, 50 псалма, ста Иисусовых молитв и отпуста. Таких молений надлежало совершить по числу суточных часов: двенадцать днем и двенадцать ночью. Также в Сарове полагалась общая вечерняя молитва: вечерня с каноном Божией Матери из Октоиха и каноном дня недели. После повечерия братия слушала вечернее правило с тремя канонами: Иисусу Сладчайшему, Пресвятой Богородице с акафистом и Ангелу Хранителю. Через час после общей трапезы братия собиралась для совместного чтения пятисотенного келейного правила со многими земными поклонами и безмолвными молитвами, затем читалось поучение из книги преподобного Ефрема Сирина, помянник и молитвы на сон грядущим. В конце следовало взаимное прощение братии. Молитвы с поклонами полагалось произносить неспешно и чинно, прежде произнося молитву, а потом делая поклон.

Матушка Александра с сестрами шили свитки (рубашки), вязали чулки и изготовляли все нужное из рукоделья для саровской братии. Отец Пахомий в свою очередь выдавал маленькой общинке все необходимое для земного существования, так что даже пищу привозили сестрам раз в сутки с саровской трапезы. Общинка матери Александры была плоть от плоти Саровской пустыни. Жизнь матушки и ее сестер вполне соответствовала идее нищенства и труда ради насущного пропитания.

Великая старица мать Александра с особенным уважением относилась к еще юному в то время послушнику, монаху и затем иеродиакону Серафиму, провидя в нем исполнителя начатого ею Божиего дела при долженствующей в нем явиться миру великой благодати.

В июне 1789 года, предчувствуя приближение своей кончины, мать Александра пожелала принять великий ангельский образ. Для этого она послала Евдокию Мартынову и еще одну сестру в Саров, и отец Исайя, прибыв в Дивеево, постриг матушку во время вечерни в схиму и нарек ей имя Александры. Пострижение произошло за неделю или две до ее кончины, в Петровский пост.

Прп. Александра поручает сестер прп. Серафиму.
Настенная роспись Казанской церкви Дивеевской обители

Через несколько дней после пострига отец Пахомий с казначеем отцом Исаией и иеродиаконом отцом Серафимом отправились по приглашению в близлежащее село Леметь на похороны благодетеля Саровской обители помещика Александра Соловцева и заехали по дороге в Дивеево навестить матушку Александру. Она была больна и, получив от Господа извещение о своей скорой кончине, просила отцов-подвижников особоровать ее ради любви Христовой. Отец Пахомий предлагал отложить елеосвящение до их возвращения, но святая старица повторила свою просьбу и сказала, что они ее не застанут уже в живых на обратном пути. Великие старцы с любовью совершили над ней таинство елеосвящения. Прощаясь с ними, мать Александра отдала отцу Пахомию последнее, что имела: мешочек с золотом, мешочек с серебром и два мешка меди, суммою в сорок тысяч, прося выдавать ее сестрам все потребное для жизни, поскольку сами они не сумели бы распорядиться. Матушка Александра просила отца Пахомия поминать ее в Сарове за упокой, не оставлять ее неопытных послушниц и попещись в свое время об обители, обетованной ей Царицей Небесной. На это старец Пахомий ответил: «Матушка! Послужить по силе моей и по твоему завещанию Царице Небесной попечением о твоих послушницах не отрекаюсь, также и молиться за тебя не только я до смерти моей буду, но и обитель вся наша никогда благодеяний твоих не забудет. Впрочем, не даю тебе слово, ибо я стар и слаб; но как же браться за то, не зная, доживу ли до этого времени? А вот иеродиакон Серафим, — духовность его тебе известна, и он молод, — доживет до этого; ему и поручи это великое дело». Матушка Александра со слезами просила отца Серафима не оставлять ее обитель и заботиться о ней, как Царица Небесная Сама наставить его на то изволит.

Саровские монахи простились, уехали, а дивная старица схимонахиня Александра скончалась в тот же день, 13/26 июня (память святой мученицы Акилины), в возрасте не более 60-ти лет. При ее кончине присутствовали Евдокия Мартынова и старушка Фекла. Матушка сказала келейнице: «А ты, Евдокиюшка, как я буду отходить, возьми образ Пресвятой Богородицы Казанской, да и положи его мне на грудь, чтобы Царица Небесная была при мне во время отхода моего, а пред образом свечку затепли». Она приобщилась Святых Таин, которые принимала в последнее время каждый день, и скончалась в полночь, лишь только священник ушел из келии.

Отец Пахомий с братией на обратном пути как раз успели к погребению матушки Александры. Соборно отслужив литургию и отпевание, великие старцы похоронили первоначальницу Дивеевской общины у алтаря Казанской церкви. Весь тот день шел проливной дождь, так что ни на ком не осталось сухой нитки, однако отец Серафим по своему целомудрию не остался даже обедать в женской обители и тотчас после погребения ушел пешком в Саров.

Жители села Дивеева хранили благодарную память о первоначальнице обители и в течение почти 200 лет отмечали дни ее памяти поминальными трапезами.

Н. А. Мотовилов писал, что матушка Александра перед смертью говорила послушнице Евдокии Мартыновой: «Молись Богу, Господь не оставит тебя, я уж скоро отойду от сего света, а ты еще долго проживешь и то, что сбудутся слова мои (то есть, что соберется на месте сем большая обитель), увидишь на деле; будет большое смятение, ты и до него доживешь». Евдокия Мартынова действительно умерла в преклонном возрасте в 1844 году, когда в обители было уже 258 сестер.

Преподобный Серафим Саровский свято чтил память первоначальницы Дивеевской обители матушки Александры и многим свидетельствовал о ее святости. Отец Василий Садовский вспоминал, как он впервые пришел к отцу Серафиму и старец начал поучать его, как следует руководить духовными детьми и сестрами обители, а затем, прося его не оставлять Дивеевскую общину, восторженно сказал: «Как нам оставить великое это Божие дело и тех, о коих просила меня, убогого Серафима, матушка Агафия Симеоновна! Ведь она была великая жена, святая, смирение ее было неисповедимо, слез источник непрестанный, молитва к Богу чистейшая, любовь ко всем нелицемерная! Одежду носила самую простую, и то многошвейную, и опоясывалась кушачком с узелком; а как идет, бывало, то госпожи великие ее ведут под ручки, столь за жизнь свою была всеми уважаема! Так как же нам презреть ее прошения! Я ведь теперь один остался из тех старцев (разумевая строителя Пахомия и казначея Исаию), коих просила она о заведенной ею общинке. Так-то и я прошу тебя, батюшка, что от тебя зависит, и ты не оставь их!»

Отец Серафим в своих духовно-назидательных беседах часто говорил: «Матушка Агафия Симеоновна великая жена и всем нам благотворительница была и столь изобиловала благодатию Божиею, скажу вам, что удостоилась дара духовного, имея слез источник непрестанный такой, что в бытность ее здесь, в Сарове, во время служб церковных, становясь в теплом соборе против чудотворной иконы Живоносного Источника, из глаз ее текли не слезы, а источники слез, точно она сама соделывалась тогда благодатным источником этих слез! Великая и святая жена была она, матушка Агафия Симеоновна, вельми великая и святая!»

Вскоре после того, как преподобный Серафим по повелению Божией Матери вышел из затвора, он призвал начальницу Дивеевской общинки Ксению Михайловну Кочеулову и стал уговаривать ее заменить устав общины, который казался тяжелым почти всем спасавшимся в ней сестрам, на более легкий. Но старица и слышать об этом не хотела: «Нет, батюшка, пусть будет по-старому. Нас уже устроил отец строитель Пахомий!» Тогда батюшка Серафим, успокоенный, что заповеданное ему великой старицей Александрой более не лежит на его совести, отпустил Ксению Михайловну, полагая, что не пришел еще час воли Божией для исполнения завета матушки Александры.

25 ноября 1825 года Божия Матерь в сопровождении святых Апостолов Петра и Иоанна явилась преподобному Серафиму в лесу близ берега реки Саровки и сказала: «Зачем ты хочешь оставить заповедь рабы Моей Агафии — монахини Александры? Ксению с сестрами оставь, а заповедь сей рабы Моей не только не оставляй, но и потщись вполне исполнить ее: ибо по воле Моей она дала тебе оную. А Я укажу тебе другое место, тоже в селе Дивееве: и на нем устрой эту обетованную Мною обитель Мою. А в память обетования, данного ей Мною, возьми с места кончины ее, из общины Ксении, восемь сестер». Царица Небесная назвала имена сестер и с них повелела начать обитель Ее Четвертого вселенского жребия на земле. Место указала на востоке, напротив алтаря Казанской церкви и сказала, как обнести это место канавкой и валом. Для обители повелела преподобному Серафиму срубить из саровского леса двухпоставную мельницу и первые келии, а потом соорудить в честь Рождества Ее и Рождества Сына Ее Единородного двухпрестольную церковь для сей обители, приложив церковь к паперти Казанского храма на месте явления Своего матушке Александре. И Сама дала отцу Серафиму для этой обители новый устав, до того времени нигде, ни в одном монастыре еще не существовавший. И обещала всегда быть Игуменией сей обители Своей, изливая на нее все милости Свои и благодати Божией и благословения со всех трех прежних Своих жребиев: Иверии, Афона и Киева.

Старица Прасковья Ивановна, впоследствии монахиня Серафима, рассказывала, что отец Серафим незадолго до своей кончины говорил ей: «У вас, матушка, первоначальница-то мать Александра больших и высоких лиц была! Я и поднесь ея стопы лобызаю! Вот она обитель заводила, а я возобновлю! Она почивать в мощах у вас будет, матушка!» Батюшка приказывал всем каждый день, утром и вечером, ходить и кланяться ее могиле, произнося при этом: «Госпожа наша и мать, прости меня и благослови! Помолись, чтобы и мне было прощено, как ты прощена, и помяни меня у Престола Божия!»

Старице Устинье Ивановне, впоследствии монахине Иларии, отец Серафим говорил: «Если бы ты знала только, матушка, какая великая раба Божия заводила место это и покоится у вас в обители, ты бы не скучала! Одежда ея была многошвейная, плат ветхий, и зеницы ея не просыхали от слез! Я сам и доныне стопы ея лобызаю! Каждодневно ходи на ея могилу и проси ее помянуть тебя у Престола Божия!»

Св. прп. Серафим Саровский.
Хромолитография нач. XX в.

Сестра обители Дарья Зиновьевна свидетельствовала, что отец Серафим, передавая два больших пука белых и желтых свеч, говорил ей в присутствии старицы Анны Алексеевны и отца Павла, своего соседа по монастырской келии: «Вот, батюшка, смотри, я им даю свеч в воспоминание матушки Александры! Она святая была! Я и сам доныне ее стопы лобызаю! Теперь пока ничего у вас нет, а как Бог благословит, в мощах она у вас будет, тогда все у вас явится, как источник, потечет со всех сторон! Народ будет смотреть и удивляться, откуда что возьмется!»

Старица Екатерина Егоровна, впоследствии монахиня Евдокия, рассказывала, что отец Серафим на слова ее, что «гроб матери Александры у приходской церкви», так заметил ей: «Что это ты, матушка, говоришь? Чего выдумала? Какая там приходская церковь?! Нет у нас приходской церкви, и никогда не моги так говорить, матушка! Церковь Казанская — наша церковь, нам матушка Александра и созиждила, она и мощами своими тут почивать будет; и никогда так не могите называть ее — приходскою!»

Преподобный многим говорил: «Эта Казанская церковь и место все будет монастырское, прихожанам дадут другое место, а так Казанская церковь, как есть, и Рождественская, как есть, останутся как бы в центре, а кругом нее еще много места захватят приделами другими, и из нее большой, теплый собор выйдет, и большая это будет пристройка наподобие Иерусалимского храма». Церковнице Ксении Васильевне Путковой (монахине Капитолине) батюшка сказал: «Казанская церковь, радость моя, такой будет храм, какого и нет подобного! При светопреставлении вся земля сгорит, радость моя, и ничего не останется. Только три церкви по всему свету, со всего света будут взяты целиком, неразрушенными, на Небо: одна-то в Киевской Лавре, другая … (сестрами забылось), а третья-то ваша, Казанская, матушка. Во, какая она Казанская-то церковь у вас! Все место, освященное подвигами матушки Александры и прочих, взойдет в этот храм, а теперешняя-то церковь останется лишь как бы ядрышком».

***

Спустя некоторое время после блаженной кончины первоначальницы матушки Александры по ее молитвам и заступничеству стали происходить случаи чудесных исцелений, не иссякающие до нашего времени.

Самый ранний из записанных случаев чудесной посмертной помощи матушки Александры относится к 1827 году, когда от тяжкой болезни исцелилась Александра, жена дворового человека Варфоломея Тимофеева Лебедева из села Елизарьева Ардатовского уезда Нижегородской губернии. Александре в то время было 22 года, она имела двоих детей. По рассказу ее мужа, 5 апреля 1826 года Александра «после обедни, пообедав и вышед на улицу, вдруг захворала головокружением, дурнотою, судорогами и омертвела; пробыв так с полчаса, она стала скрежетать зубами, грызть все и потом заснула. На другой день пришла в себя; но через два дня повторился тот же припадок, который вновь отпустил ее немного, но через месяц повторился сильнее и уже в течение целого года не прекращался, так что ее все считали за бесноватую». Сначала больную лечил домашний сельский лекарь Афанасий Яковлев, но предпринимаемые им средства не имели никакого успеха. Потом Александру возили на Илевский и Вознесенский железные заводы: там был иностранный доктор; он взялся лечить ее, но, не видя улучшения, посоветовал съездить в Выксу на чугунные заводы. В Выксе, по описанию мужа больной, доктор был «иностранец с большою привилегиею». Доктор истощил все свои познания и искусство и наконец дал такой совет: «Теперь вы положитесь на волю Всевышнего и просите у Него помощи и защиты; из людей же никто вас вылечить не может». Больная была уже при смерти, как вдруг ночью, 2 мая 1827 года, видит она вошедшую в ее комнату незнакомую старушку среднего роста, сухую, светло-русую, круглолицую, с закрытыми глазами, босиком и всю запыленную, которая говорит ей: «Что ты лежишь и не ищешь себе врача?» Испугавшись, больная оградила себя крестным знамением и начала читать молитву: «Да воскреснет Бог». Тогда старушка кротко сказала ей: «Ты меня не бойся, я желаю тебе добра и здоровья, молитву эту я люблю и радуюсь, когда кто читает ее!.. Что ты не заботишься об исцелении?» — «Много было у меня лекарей, — отвечала больная, — да никто не помог!» — «Я тебе найду верного врача, — проговорила старушка, — он давно уже желает исцелить тебя и нарочно просил меня сходить к тебе. Спеши скорее в Саровскую пустынь к отцу Серафиму, он тебе может помочь», — и исчезла. Мать больной, слышавшая разговор, спросила у дочери, с кем она говорила, и, услыхав, что незнакомая женщина приходила сказать ей, чтобы она обратилась к отцу Серафиму, который поможет ей, приняла это равнодушно и, сказав: «Ну, когда тебе будет получше, то можешь съездить», заснула. Больная же вновь увидела перед собою ту же старушку, которая кротко, но с упреком повелела ей ехать скорее, потому что отец Серафим ждет ее. «Да кто же ты-то такая и откуда?» — обратилась к ней недугующая. «Я из Дивеевской общины, — ответила старушка, — первая тамошняя настоятельница Агафия! Спеши же скорее». Сказав это, она исчезла. На этот раз, разбудив мать, Александра убедила ее сходить к управляющему и попросить лошадь, чтобы съездить в Саров, на что тот согласился, рассказав между прочим, что сам видел во сне, как отец Серафим врачевал какую-то больную женщину, держа над ней свое медное распятие, после чего женщина выздоровела. Приехав в Саров, Александра действительно получила исцеление: святой старец, накрыв ее епитрахилью и прочитав над ней молитву, взял ее обеими руками за голову и несколько приподнял от полу, отчего она почувствовала, что как бы шуба свалилась с нее, и ей стало хорошо и легко. Дав ей святой воды и антидора, он велел приложиться к кресту, который был у него на груди, и к стоявшей на столе иконе «Умиление» Божией Матери и сказал: «Вот твоя Заступница. Она ходатайствовала о тебе пред Богом!..» С этого времени Александра была совершенно здорова и впоследствии родила еще четырех сыновей и пять дочерей.

Другой замечательный случай был записан со слов купца Костромской губернии Павла Михайловича Иконописцева, в продолжение долгого времени ежегодно в определенный день приезжавшего в Серафимо-Дивеевский монастырь. Впервые Павел Михайлович оказался в Дивееве проездом, возвращаясь со своим приказчиком из Сарова в Кострому. Отстояв вечерню, они собрались ехать дальше. Сестра обители, находившаяся в то время в гостинице, Агафия Иларионова, уговаривала их остаться ночевать, частью затем, чтобы утром осмотреть находящиеся в обители вещи преподобного Серафима, и также беспокоясь, чтобы ночь не застала их в дороге. Но уговоры сестры не подействовали, и, рассудив, что довольно поклониться могиле преподобного Серафима в Сарове и незачем уже останавливаться в Дивееве, они отправились в путь.

«Не отъехали мы и версты от Дивеева, — рассказывал Иконописцев, — как вдруг накрыла нас непроглядной темноты туча, так что даже от снега не светлело и не белело. Поднялся буран такой страшный, что хотя мы ехали и по большой дороге, но совершенно потеряли всякий след до того, что лошади наконец стали, а ямщик объявил прямо, что не знает, куда ехать, да и не может пособить ничем, так как чувствует, что совершенно коченеет. Холод был сильный и, пронизывая нас все сильнее и сильнее, довел наконец до того состояния, в котором, сознавая, что уже неоткуда получить помощь, и видя смерть перед глазами, чувствуешь, что цепенеешь, не имея ни возможности, ни сил противиться этому ужасному сковыванию. И каких Угодников мы ни призывали (я, приказчик мой и кучер) — нет помощи, нет ниоткуда, а мы все более цепенеем. „Эх, братцы, — сказал я, как бы очнувшись, — и мы-то хороши: были на поклонении отцу Серафиму, а его помощи и не просим. Давайте попросим его!” Они послушали меня, и мы все трое, собрав последний остаток сил, стали на колени и начали усердно молиться Богу и просить помощи отца Серафима, чтобы не умереть нам без покаяния. Не успели мы окончить своей молитвы, как вдруг слышим — возле нас шоркает кто-то по снегу и говорит: “Эй вы! Что это? Где засели! Ну-ка вот, ступайте за нами — мы вас выведем на дорогу!” Глядим, а мимо нас старенький старичок со старушкой салазки везут, и большой след от салазок. Поехали мы по следу: чудно да и только — след виден, голоса покрикивают: „Сюда, сюда, за нами!” — и видно-то нам их, а захотим догнать и лошадей пустим —никак не догоним. Диво да и только: целая тройка, а простых салазочек не догонит! Так вот мы по следу-то все ехали да ехали и вдруг как точно упали в какой-то овраг и застряли: ну, думаю, — беда! А голоса-то и кричат: „Не бойтесь, не бойтесь ничего, ступайте за нами!” Действительно, преблагополучно выехали мы из оврага и снова поехали по следу, как вдруг показались огни. След и салазки, и старичок со старушкой пропали, а мы, выехав на огонь, очутились в селе Елизарьеве, всю ночь проплутав. Трудно выразить, как все это чудно совершилось и как диковинно мы выбрались по салазочному следу. Так что этот старичок и старушка с салазочками, — добавил рассказчик, — были отец Серафим и матушка Александра. Вот почему я и дал обещание каждогодне в это время быть в Дивееве — и бываю!»

Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь.
Хромолитография нач. XX в.

В «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» приведены еще некоторые случаи чудесной помощи матушки Александры. Так, в 1861 году сельский священник Вятской губернии отец Гавриил Галицкий письменно засвидетельствовал, что в августе того же года он был поражен тифозной горячкой. Он лечился, но от лекарств нисколько не было легче. Час от часу болезнь становилась сильнее, так что он отчаялся в своем выздоровлении; вследствие рвоты нельзя было принимать никакого лекарства. В одну из бессонных ночей он стал прощаться со своей женой, поскольку чувствовал приближение смерти. «Мучимый унынием и тоской, я велел пока (было 12 часов ночи) дать мне какую-либо книгу, в надежде, что от чтения пройдет скука. Жена подала мне житие пустынника Саровского, иеромонаха Серафима. Почитав эту книгу, я тотчас решил исповедоваться и послал за местным протоиереем. Дня через четыре после причастия я отправился в Вятку для лечения. На другой день утром, в 7 часов, приходит на мою квартиру старушка и предлагает мне купить портрет отца Серафима Саровского. Я взял у нее два портрета. Уходя от меня, старушка сказала мне: «Батюшка, когда придет время, не забудь Агафии!» Считая оба эти случая за указание Божие, я обратился с молитвою к угоднику Божию Серафиму и дал обещание побывать в Саровской пустыни и отслужить панихиду на его могиле. С тех пор мне стало легче… Молитвами преподобного отца Серафима я исцелился от болезни и здоров до настоящего времени. Будучи в Саровской пустыни, я купил книгу жития старца Серафима и, читая оную, узнал, что первая настоятельница Дивеевской обители была Агафия. Тогда я вспомнил последние слова старушки, у которой купил портреты отца Серафима, и стал молиться за нее Господу, понимая, что она, матушка, близка к Нему».

По просьбе священника Дивеевского монастыря Феодота Никитича Сергеева П. В. Яхонтов в присутствии игумении Марии и многих других лиц 26 мая 1884 года записал следующее: «Я, отставной поручик морской службы Ф. Н. Сергеев, получил исцеление от первоначальницы матери Александры таким образом: 21 декабря 1879 года со мною сделался сильный удар, так что я пришел в совершенно бессознательное состояние, был без движения и памяти. Призванный и пользовавший меня доктор г. Сердобска А. Н. Черногубов прямо объявил моим домашним, что моей жизни осталось всего часа на два. Жена постаралась, по возможности, приготовить меня к переходу в иную, лучшую жизнь, но после причастия Святых Христовых Таин вдруг совершенно сознательно представилось мне, что я нахожусь в Сарове, где никогда не бывал прежде, и, обходя святые ворота и церкви, кладу везде по три земных поклона. Дойдя до келии отца Серафима и не видя в ней никого, я приложился к его портрету, поклонился трижды в землю и пошел на его источник…» Там Сергеев увидел живого батюшку Серафима; он также явственно услышал голос преподобного: «Ты еще будешь в Сарове, а теперь ступай скорее в Дивеево к матери Александре, она тебя исцелит!» «Тут же будто я пришел в Серафимо-Дивеевский монастырь и поспешно спросил старшую в гостинице, отошла ли обедня? На ее вопрос: „Что вам надо?” — я отвечал прямо, что мне нужно отслужить панихиду на могиле матери Александры, и она меня исцелит! Придя на могилу ее и положив три земных поклона образу на памятнике в виде кирпичного столба, внутри которого перед иконою теплилась лампада, я увидел, что половина могилы обрушилась сбоку и отстала гробовая доска. Сама мать Александра предстала предо мною, но без тела, а один лишь совершенно цельный скелет ее, кости которого походили на самый чистый янтарь, а из черепа струились три тока святого мира: один посередине лба, два другие — по бокам из глазных впадин. Увидав все это, я воскликнул: „Матушка Александра, я болею, дозволь мне, грешнику, помазаться миром твоим!” При этом я взял немного мира пальцем и крестообразно помазал им свое чело, произнося: „Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!” Миро потекло с чела моего по лицу, и от чувства щекотания я очнулся. Тогда я встал сам, без помощи, с постели моей и, к удивлению всех домашних, пришел к ним в другую комнату. „Как мне хорошо и легко стало! — сказал я. — Сейчас я был в Сарове, старец Серафим послал меня в Дивеев к матери Александре, и вот там она меня совсем исцелила!” А пришедшему меня соборовать и глядевшему на меня в изумлении священнику я сказал: „К чему же мне собороваться? Вы видите, я и так совершенно здоров!” Но по совету священника я пособоровался и был так крепок, что во время соборования стоял на ногах и сам пел. Понятно, что доктор был мне уже не нужен, и я совсем отказал ему. Дав обещание сходить в Саров и Дивеев, я тут же, без всякой медицинской помощи, совершенно поправился».

Икона свв. прпп. Марфы,
Александры и Елены Дивеевских

После смерти матушка Александра не оставляла своей помощью и Дивеево. Когда после службы в Казанской церкви настоятель отец Василий Садовский обдумывал детали ремонта храма, в алтарь вошла матушка Александра. Несмотря на то, что после ее кончины прошло много времени, отец Василий ни на секунду не подумал, что ее нет в живых, и они три часа обсуждали, как и что делать. И только когда видение окончилось, отец Василий понял, что это было чудесное явление.

По свидетельству монахини Серафимы Булгаковой, первоначальница схимонахиня Александра являлась в царском дворце в Петербурге святым страстотерпцам Государю Императору Николаю II Александровичу и Императрице Александре Феодоровне и творила чудеса. Когда они проездом были в Дивееве в 1903 году в связи с торжествами прославления старца Серафима Саровского, Государь сказал, что хочет приехать еще раз: прославлять матушку Александру.

После закрытия монастыря в 1927 году, в Дивееве действовала только Казанская церковь. Последним диаконом храма был отец Михаил Лилов. У него была большая семья; жить и нести диаконское служение становилось в те годы все труднее, и он уже решил было снять с себя священный сан. Однажды, когда он находился в Казанской церкви, ему явилась первоначальница матушка Александра. После этого отец Михаил изменил решение и до самой смерти горько оплакивал свое малодушие. В Великую среду за Литургией Преждеосвященных Даров он не мог читать Евангелие о предательстве Иуды и захлебывался от слез. Диакон Михаил мученически погиб в Арзамасской тюрьме в 1938 году.

На могиле матушки Александры с давних времен находилась сложенная из кирпича гробница, наполовину обрушившаяся. В 1871 году стараниями монастыря был поставлен памятник в виде малой часовни, в которой находились три образа: Казанской Божией Матери, святого архидиакона Стефана и святителя Николая — в память о сооруженном матушкой трехпрестольном храме, а также иконы мученицы Агафии и царицы Александры (в честь двух ее святых покровительниц), перед которыми теплилась неугасимая лампада.

Икона Божией Матери «Дивеевская игумения»
с предстоящими св. прп. Серафимом
и св. прп. матушкой Александрой

Деревянная келия матушки Александры, в которой она жила и скончалась, находилась слева от церкви в честь Казанской иконы Божией Матери. Чтобы сохранить келию, в 1873 году ее обшили тесом, а в 1886 году построили над ней деревянный, наподобие футляра, двухэтажный корпус. До учреждения в монастыре игуменства в келии матушки Александры жили начальницы (настоятельницы) общины. Здесь находились все сохранившиеся вещи первоначальницы: явленная ей икона первомученика архидиакона Стефана, живописная икона Похвалы Божией Матери, копия с Казанской иконы Богоматери, живописный портрет саровского старца игумена Назария, фарфоровая, белая с розами лампада, большие часы с действовавшим механизмом, чайничек, чашка, очки с уцелевшими стеклами, деревянный стол, а также самый первый живописный портрет матушки первоначальницы, сходство с которым удостоверяла ее послушница Евдокия Мартынова, и еще один портрет, скопированный дивеевскими сестрами, замечательный тем, что насельницы обители и посторонние лица видели, как он по временам словно оживал: лицо меняло цвет, матушка, казалось, улыбалась, глаза ее блестели или, наоборот, делались суровыми, грозными и тускнели — в зависимости от того, какой человек входил в келию. Этот портрет прославился исцелениями и почитался в обители чудотворным.

Протоиерей Стефан Ляшевский, посетивший келию первоначальницы Дивеевской обители в 1926 году и пораженный убогой обстановкой ее молельной комнатки с распятием, писал: «Молитвенное созерцание матушкино перед распятием положило отпечаток на весь дух жизни дивеевских сестер. Молитва на мысленной Голгофе, сострадание распятому Христу — самая глубокая из молитв. На этих молитвенных подвигах матушки Александры создавался благословенный Дивеев».

По свидетельству сестер первой общинки, переданному протоиерею отцу Василию Садовскому, а также согласно показаниям священника обители отца Александра Феликсова, все жившие при Казанской церкви священнослужители и многие другие видели по ночам на могиле матери Александры огонь и горящие свечи, по временам слышали необычный звон, а некоторые ощущали исходящее из ее могилы удивительное благоухание. Позднее из могилы слышалось какое-то журчание, и поэтому в народе сложилось поверье, что источник, открывшийся под горой, исходит из могилы матушки. Он получил название «Ближнего источника матери Александры». Находился он невдалеке от Казанской церкви. Раньше ежегодно, в день преполовения, при хорошей погоде из монастыря к источнику шел крестный ход, а во время засухи сюда приходили молиться о дожде. Когда в советское время в этом месте сделали дамбу и водохранилище, вода покрыла источник. Тогда на юго-западе, вниз по реке, был освящен другой источник, где доныне набирают целительную воду и купаются в устроенной здесь купальне, получая исцеления.

Дальний источник преподобной Александры вблизи деревни Осиновки был вырыт великой старицей для утоления жажды рабочих, добывавших известковый камень для созидаемой ею Казанской церкви. В старину, во время сильной эпидемии заболевания, поразившего детей, многие матери видели во сне старушку, посылавшую их купать детей в этом источнике. После купания дети выздоравливали. На Дальний источник при засухе также совершались крестные ходы с молебнами о даровании дождя. В XIX веке там построили часовенку. По названию находившейся в ней Иверской иконы Божией Матери источник получил название «Иверский».

Рака с мощами св. прп. Александры в Казанской церкви
Свято-Троицкого Дивеевского монастыря.
Фото В. Алексеева

После разгона в 1927 году Дивеевского монастыря, место над могилой матушки Александры было заасфальтировано. Келия первоначальницы была уничтожена. Площадь перед Казанским храмом была превращена в место проведения светских праздников и демонстраций. Только в 1991 году после произведенных археологических раскопок могила матушки Александры была восстановлена по уцелевшему под асфальтом фундаменту часовни. Были восстановлены также могилы преподобных схимонахини Марфы и монахини Елены, похороненных соответственно по левую и по правую стороны от могилы первоначальницы. На могилах были установлены деревянные кресты.

14/27 сентября 2000 года, на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, произошло обретение святых мощей первоначальницы матушки Александры. 9/22 декабря 2000 года, в день основания Мельничной общины, схимонахиня Александра была прославлена в лике местночтимых святых Нижегородской епархии. Честные мощи первоначальницы Дивеевской обители, во исполнение слова преподобного Серафима, были перенесены в церковь Рождества Пресвятой Богородицы, где почивают доныне. В октябре 2004 года было благословлено общецерковное почитание преподобной Александры.

Память св. прп. Александры 26 июня

Текст сайта Комиссии по канонизации Нижегородской епархии