Священномученик Михаил Воскресенский (1886 – 1918)

Иерей Михаил Воскресенский со своей семьей

Священномученик Михаил родился в 1886 году в селе Теплый Стан Курмышского уезда Симбирской губернии в семье станового пристава Григория Дмитриевича Воскресенского. Дед отца Михаила служил настоятелем в селе Порецком и преподавал Закон Божий в церковно-приходской школе. Здесь учился будущий тесть отца Михаила — Иван Данилович. Однажды уже после своей кончины священник Дмитрий явился во сне к Ивану Даниловичу, который посчитал это явление за особое предзнаменование, и когда спустя много лет внук отца Дмитрия попросил в жены его дочь Марию, то он не раздумывая согласился.

В 1906 году Михаил Воскресенский окончил курс обучения в Нижегородской Духовной семинарии по второму разряду, и был определен на должность псаломщика в село Митин Враг Курмышского уезда. В феврале следующего, 1907 года, после женитьбы, он был рукоположен в сан священника и назначен служить в Успенский храм в селе Бортсурманы. До 1922 года это село наряду с другими населенными пунктами современного Пильнинского района Нижегородской области входило в состав Курмышского уезда Симбирской епархии.

Наряду с пастырскими обязанностями на приходе отец Михаил занимал должность заведующего и законоучителя в Ягодинской церковно-приходской школе, находившейся в соседней деревне, а также в Бортсурманской земской школе для крестьянских детей. Кроме этого, на него, как на пастыря, обладающего даром проповедования, были возложены обязанности миссионера по всему благочинию.

Начиная с 1915 года, отец Михаил был членом Курмышского уездного отделения епархиального училищного совета. Спустя два года, незадолго до Октябрьского переворота, он был назначен благочинным 1‑го округа Курмышского уезда.

Прихожане любили своего священника за его доброту, благочестие и за безупречное исполнение пастырских обязанностей. Согласно его официальному послужному списку отец Михаил имел следующие награды: в 1912 году его отметили набедренником, а в 1915 году — скуфьей.

С наступлением 1918 года начались открытые гонения большевиков на Церковь. Всего за полгода своего жесточайшего правления большевики враждебно настроили против себя население страны. Повсюду поднимались восстания, особенно среди крестьян. Летом 1918 года по реке Суре отступала группа войск Колчака. Жители уездного города Курмыша и его уезда подняли восстание, чтобы освободиться от власти большевиков и присоединиться к белогвардейцам.

Нижегородская Духовная семинария

Недовольство советской властью здесь зрело давно. Политика классовой розни, чрезвычайные налоги, произвол настроили курмышан против большевиков. Причиной недовольств стала так же повальная мобилизация в Красную армию. Штабу Восточного фронта, с 18 августа 1918 года расположившегося совсем рядом, в Арзамасе, требовалось все больше пополнений. Как докладывал Мобилизационный отдел РККА, первая попытка поставить людей под ружье, назначенная на 10 августа, была сорвана: на призывные пункты почти никто не явился. На 31 августа по уезду был объявлен новый призыв в 3000 человек, для «содействия» военкому был придан отряд красноармейцев с пулеметом. За отказ явиться на сборные пункты полагался расстрел. В это же время в Арзамасском уезде ЧК на чехословацком фронте во главе с М. Я. Лацисом (Судрабсом) чинила жестокие расправы над всеми, кто уклонялся от мобилизации или протестовал против нее.

Мятеж начался в ночь на 2 сентября. Ядро восставших составила молодежь, среди которой были демобилизованные офицеры и даже члены местного исполкома. Еще в августе в Курмыше зрел заговор с целью восстания, и его организатором выступал молодой штабс-капитан Евгений Владимирович Норенберг, посланный сюда из штаба В.О. Каппеля. Через бывшего лесопромышленника и директора местного отделения госбанка Саверкина, а так же его сыновей, царских офицеров, каппелевский эмиссар еще задолго до этого поддерживал связь с противниками большевиков.

Успенская церковь села Бортсурманы. Фото Б. Поварова

Местом сбора восставших была Стрелецкая слобода, откуда вооруженные жители двинулась в город. Повстанцы захватили арсенал, атаковали воинскую казарму и караульный пост, помещавшийся в Тихоновской школе. Красноармейцев посадили солдат под замок, строго приказав оказавшимся тут двум жителям села Бортсурманы — Николаю Мигунову и Николаю Небасову — стеречь арестованных, не давая им ни есть, ни пить. Но крестьяне, имея христианское сострадание, кормили и поили красноармейцев.

Утром 3 сентября у Курмышской женской гимназии созвали общий сход. Был избран «Временный комитет спасения родины и революции». Повсюду расклеили воззвания к населению. По инициативе курмышанина Ивана Вечерина в Успенском соборе протоиерей Михаил Рождаев и духовенство совершили молебен в благодарность за избавление от большевиков. Белогвардейцы готовились к обороне. На высоком берегу Суры у Бочага, на базарной площади Курмыша, у высокого берега речки Курмышки, вырыли окопы.

В селения Курмышского уезда, включая отдаленные чувашские, были посланы агитаторы с целью привлечь крестьян на свою сторону. И уже очень быстро десять волостей уезда, были охвачены восстанием.

Уездное начальство, покинуло город накануне восстания, отправившись на 3-й съезд крестьянских депутатов в Пильну. Председатель исполкома Мартьянов и несколько других большевиков выехали в Курмыш, но, узнав о захвате города, вооружившись винтовками и пулеметом, повернули к Пильне, чтобы затем добираться до Ядрина и просить подмоги. Добравшись до деревни Березовка они были обнаружены местными крестьянами и погибли, видимо, в перестрелке.

Тем временем в Алатыре, куда после падения Симбирска переехали губернские учреждения, и Арзамасе, где размещались штаб Восточного фронта и Прифронтовая ЧК, стягивали силы для массированного наступления на Курмыш.

Из Ядрина 4 сентября вышли два карательных отряда, которые почти все состояли из латышских стрелков. Первый отряд чекистов во главе с В.И. Гариным, плыл на пароходе «Чайка» вниз по Суре, второй двигался пешим строем по ее правому берегу. Штаб Восточного фронта выделил взвод артиллерии из 6-го латышского полка и отдельный отряд Саратовского полка, высадившийся на станции Княжиха. Из Алатыря двинулся коммунистический отряд Симбирской Губчека под начальством А.М. Левина. Шли также отряды из Нижнего Новгорода, Васильсурска, Чебоксар. Из Саранска снарядили отряды пехоты и конницы при одном орудии. Координировал все военные действия Карл Грацис, чрезвычайный комиссар Казанской ЧК в Васильсурском уезде, на Суре и Ветлуге. Повстанцы были атакованы 5 сентября в пятом часу утра тремя красными отрядами. У Березовки произошел первый бой. К вечеру под натиском превосходящих сил защитники покинули Курмыш и рассеялись.

Отряд чекистов под предводительством В.И. Гарина отличался своей жестокостью, где бы он ни проходил, повсюду мучили и убивали священнослужителей.

Красный террор в уезде начался тотчас и принял громадные масштабы. Жестокой расправе подвергся правый и виноватый. Многие центральные и местные газеты сообщили о массовых расстрелах. «Правда» поместила краткую заметку — «Расстрелы участников восстания»: Курмыш, 15 сентября. По постановлению Чрезвычайной комиссии на чехословацком фронте было расстреляно 658 человек — участников Курмышского белогвардейского восстания». То же сообщение, растиражированное агентством РОСТА, напечатали «Известия», «Красная газета» и другие издания.

По Бортсурманам пронеся слух, что каратели всех истребят. Как призыв и погребальный звон, поплыл над селом колокольный набат.

Это звонил крестьянин по прозвищу Еленя, который умел и любил звонить. А благовестный колокол на колокольне Успенского храма был особый. Отлили его крестьяне на свои пожертвования, и везли они его в село сами, впрягаясь поочередно в упряжь, не доверяя богоугодное дело бессловесным животным.

В августе 1918 года стоял на колокольне Еленя, звонил и звонил — и разносился по округе звон сильный, набатный. С тревогой слушали крестьяне этот безвременный звон. Отца Михаила в это время в селе не было, он уехал в соседнюю деревню Козловку причащать старика.

Отряд карателей расположился на горе против села. Они тоже слушали этот звон, чувствуя, что никак он не может подавать свой голос за них, безбожников. И тогда выставили они против села артиллерийское орудие, намереваясь сжечь Бортсурманы.

Так бы оно, вероятно, и произошло, если бы в плен к ним не попал почтальон. Гарин спросил его, окопано ли село. Никаких окопов не, ответил тот. Тогда каратели решили послать двух разведчиков. На самом въезде в село встретили мужика, который мирно пахал землю. Выяснив у него о жителях, кто где живет и как пройти, красноармейцы составили целый список, и той же ночью въехали в село и приступили к арестам. Арестованных сводили в здание волостного правления.

Уже поздно ночью отец Михаил возвращался домой. На окраине села путь ему преградили каратели.

— Кто идет?

— Священник, — ответил отец Михаил.

Этого ответа оказалось достаточно, чтобы наполнить сердца людские злобой.

— Давай убьем его, — услышал отец Михаил.

— Успеем еще, — ответил другой.

Батюшку пропустили, и он поехал к себе домой. А в это же самое время другие представители карательного отряда пришли к нему в дом, чтобы арестовать священника, но не застали его и ушли.

Придя домой, отец Михаил понял, какой ему готовится жребий, но прятаться и бежать не стал. Вскоре пришли его снова арестовывать. Матушка пошла за ним по улице, чтобы передать ему теплый кафтан.

— Ему и без него будет жарко, — сказали ей.

Решение о судьбе священника и других арестованных уже было принято — всех арестованных казнить. Всю ночь перед расстрелом их избивали, с особой жестокостью мучили отца Михаила.

Никакой вины за отцом Михаилом не было, и мучители красноармейцы обвиняли его в том, что он велел звонить в колокол и ждал с радостью белогвардейский отряд Колчака.

Местная газета «Знамя революции», сообщила о казнях 63 «контрреволюционеров» в Бортсурманах, Деянове и Мальцеве. Расстрелы произошли 6 и 8 сентября (по новому стилю). В статье сообщалось, что в последние минуты жизни священник «не расставался с книжкой дома Романовых».

Вместе со священником был арестован и псаломщик Евлампий Павлович Николаев, который приходился родственником отцу Михаилу. Когда-то именно батюшка пригласил его из села Ильина Гора к себе в Бортсурманы служить в церкви, теперь он разделил с ним мученическую кончину.

Мемориальная памятная табличка на братской могиле
на кладбище в селе Бортсурманы

Из крестьян были арестованы Николай Мигунов и Николай Небасов. Всего же в селе было арестовано 28 человек. Чтобы не вызывать среди жителей села возмущения, каратели объявили, что все арестованные будут отправлены в Курмыш для суда. Однако страстотерпцы знали об уготованной им участи и готовились к смерти, каялись и исповедовались отцу Михаилу.

8 сентября перед полуднем колонна из тридцати человек в сопровождении карателей двинулась из села по дороге на Курмыш. Отец Михаил шел впереди и громко пел погребальные песнопения, а вместе с ним и прихожане. Пройдя около пяти километров, дошли до оврагов. Местность эта в народе именовалась Степанихой. Именно здесь всем арестованным было велено выстроиться в один ряд, а каратели встали напротив.

Отец Михаил опустился на колени и с воздетыми руками молился Господу Богу. Ни одна из шестнадцати попавших в него пуль не смогла оборвать его жизни. Это было явным знамением, и тогда один из палачей подошел к священномученику и заколол его штыком в сердце.

Из всех арестованных только один человек остался в живых — Иван Петрович Курепин. Он и рассказал впоследствии своим односельчанам о подробностях мученической кончины священника, церковного чтеца и двадцати семи крестьян.

После казни каратели послали одного из местных жителей в Бортсурманы сказать, чтобы крестьяне забирали тела или закапывали их на месте — все должны быть похоронены к вечеру. Крестьяне приехали на подводах и забрали всех убитых, а на месте расстрела потом установили крест.

К вечеру все убитые были похоронены в пяти братских могилах. У троих погибших не было в селе мужчин родственников, и гробы сделать им не успели. Это были отец Михаил, чтец Евлампий и волостной писарь. Гробом для священника Михаила послужили гробы его прихожан, на которые он был положен в общей могиле и которыми был окружен.

Дом священника был карателями разграблен. Вскоре после мученической кончины мужа матушка его написала письмо столичным властям, спрашивая, за что убили ее супруга священника. Из Москвы пришел ответ, что муж ее пострадал безвинно.

Память сщмч. Михаила 20 ноября.

Цитируется по книге «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской». — Нижний Новгород, 2015. Авторы-составители: архимандрит Тихон (Затёкин), игумен Дамаскин (Орловский), О.В. Дёгтева.