«В Сарове я почувствовал, что Бог рядом»

— Андрей Григорьевич, с чем вы подошли к празднованию 15-летия своего отряда?
— Наш отряд милиции особого назначения был образован в 1993 году. Но за год до этого был создан отряд специального назначения в 30 человек за счет средств железной дороги. Поэтому, когда вышел приказ о создании ОМОН, у нас уже был сформирован костяк: в 1992 году командиром ОСН был Сергей Викторович Панкратов (сейчас он в отставке), а я командиром взвода. В 1993 году он стал командиром ОМОН, а я его заместителем.
За 15 лет сделано очень много. Главное — подготовлен личный состав, который готов выполнять задачи, поставленные перед ним, а это очень не просто. Становление отряда произошло, в том числе, благодаря накопленному опыту. И по-прежнему главной задачей остается подготовка и сохранность личного состава при выполнении поставленных заданий.

— Как за эти годы изменилась криминогенная ситуация?
— Ситуация изменилась в корне по сравнению с началом 90-х годов, когда в стране был настоящий беспредел. Вспомните, что творилось на улицах, на железнодорожном транспорте, почему и был создан ОСН. А через два года после этого началась первая чеченская кампания, и это было самое главное испытание для личного состава. В январе 1995 года отряд поехал в первую командировку в условиях войны в Чечне. Хотя уже в 1994-м мы ездили в командировки — сопровождали пассажирские поезда по этой непризнанной непонятной республике. Мы проезжали по ней на пассажирском поезде Махачкала-Москва и ощущали себя заложниками (нас было всего четверо). Мы уже тогда понимали, что это добром не кончится, потому что там спокойно продавалось оружие, было много вооруженных людей без документов. Обстановка была очень напряженная: целые деревни нападали на товарные поезда и грабили их — подъезжали БТРы, КамАЗы, полные вооруженных людей. Проезжая мимо на пассажирском поезде, мы все это видели, но сделать с этим ничего, естественно, не могли.
А вот с отрядом чеченской полиции в Гудермесе у нас возникли очень дружеские отношения, мы им почему-то понравились (может быть, потому что только наш ОМОН в то время сопровождал пассажирские поезда в Чечне). Никто ж тогда не знал, что будет через год, и я не знаю, стали ли они нашими врагами. Они нас встречали и несколько раз выручали в конфликтных ситуациях, когда мы оказывались в окружении местных — четыре человека внутри огромной толпы.

— А как вы боролись со страхом?
— Что касается тех случаев, считаю, нам повезло, что мы сопровождали махачкалинский поезд: по кровному родству чеченцы не трогали дагестанцев. Но мы знаем, что в это же время поезда из Баку, например, они загоняли в тупик и грабили пассажиров. Что касается страха, тот, кто пришел к нам работать, должен быть готов ко всему, главное — выполнить задачу. Если ты не можешь справиться со своим страхом — ты не будешь здесь работать. Когда началась война в Чечне, у нас 9 человек написали рапорта и ушли из отряда, пока отряд был в командировке. Но это нормально, они поступили честно, и никто их не осудил. Сейчас, когда к нам приходят трудоустраиваться, мы всегда говорим людям, что согласно приказам МВД в любое время их могут отправить в любую точку страны для выполнения служебных боевых задач. К этому должны быть готовы они сами и их родственники. У нас всегда была традиция: мы никогда не назначали тех, кто поедет в командировку, а вывешивали на доске объявлений чистый лист с номерами от одного до тридцати или сорока (в зависимости от нужного количества). Каждый подходил и сам вписывал свою фамилию. Никто никого не заставляет, и у каждого есть время подумать. И еще ни разу у нас не записывалось меньше 30 человек, обычно больше.
Но я думаю, что любой нормальный человек боится. Я не поверю тому, кто говорит, что он никогда ничего не боялся. И в командировках возникают разные ситуации, было страшно, но ты сначала думаешь о том, чтобы выполнить задачу, и только потом уже: ой-ой-ой, а ведь было опасно.

— В вашем отряде были человеческие потери?
— Слава Богу, нет. Может быть, нам повезло, хотя была информация о том, что наш бронепоезд хотели подорвать. Недавно встретился с ребятами, которых мы сопровождали, из спецназа «Витязь» внутренних войск. Не знаю почему, чеченцы наш бронепоезд пропустили, а их взорвали. Мы тогда вели два состава до Ханкалы, и на въезде в Аргун наша саперная группа проверяла железнодорожное полотно. Нас торопили, и мы запрыгнули на балласт бронепоезда, не успевая добраться до вагона. В Аргуне увидели подозрительную группу людей, на расстоянии 150 м, они нас тоже видели, но почему-то пропустили, а за нами прямо на дороге взорвали фугас, так что в составе было очень много раненых. Почему они нас пропустили? Мы были для них такой лакомый кусок, сидели открытые. Если бы они нас подорвали, потерь было бы больше. С другой стороны, они могли знать, что за нами идет спецназ «Витязь», одно из самых боеспособных подразделений внутренних войск.
Я уверен, что дисциплина и хорошая подготовка могут защитить бойца от глупых ранений и гибели. Чтобы быть профессионалом, нужно доводить действия до автоматизма. Вариант захвата в любом случае будет отличаться от запланированного, и боец будет работать на импровизации, но именно опыт и навык помогут ему обезопасить себя и своих товарищей и задержать преступника.

— Какое впечатление о чеченцах у вас осталось?
— У меня есть очень хороший друг, командир чеченского транспортного ОМОНа, познакомились в Чечне. Он приезжает ко мне в гости, я ездил к нему в отпуск, вместе рыбачим. У него в отряде очень молодые ребята, и они очень хорошо относятся к нам. Я был просто поражен их доброжелательностью. Все они проверены, никто из них не был в бандформированиях, друг мой был на стороне России и в первую кампанию, и во вторую. Наш отряд последний раз был в Чечне в 2002 году, и мне было интересно посмотреть, как там сейчас. Была разруха, а сейчас многое восстановлено, и некоторые места просто не узнаешь. Мне радостно это видеть, ведь кому приятно смотреть на развалины?

— Какие основные качества должны иметь те, кто приходит к вам работать?
— К сожалению, у нас очереди нет. Хотя штат укомплектован на сто процентов, но очень большой отсев идет по здоровью. Чтобы работать у нас, человек должен быть преданным своему делу. Это тяжело: каждый день заниматься, когда ты проработал уже 7–8 лет, переодеваться, надевать жилеты, каски, шлемы — и бежать. Как у профессиональных спортсменов, утром и вечером тренировка. Поэтому у нас люди рано уходят на пенсию. К нам приходят романтики и энтузиасты. Нормальными бойцами становятся через три-четыре года, когда появляются навыки и опыт.

— Ваших жен, наверное, можно назвать декабристками?
— Не знаю. У нас были командировки по полгода, по полтора и три месяца. Полгода тяжело и физически, и психологически, когда ты в отрыве от дома. За это время столько всяких проблем накапливается: у всех есть родители, жены, дети, а ты там и оттуда ничего не сделаешь. Не знаю, чем мотивировали такой срок, но сейчас стараются менять людей хотя бы через три месяца. Полгода — это очень тяжело.

— Если раньше Чечня была своеобразной проверкой на прочность, то что сейчас?
— Мы очень часто выполняем задачи с оперативно-разыскной частью УВДТ по задержанию распространителей наркотиков. Задерживать приходится во всевозможных условиях: в квартирах, на улице, в машинах, цыганских домиках. Как правило, молодые сотрудники работают на подстраховке на второй линии, а более подготовленные идут в первых номерах. С приобретением навыка молодые передвигаются вперед.

— У вас в углу стоит икона…
— Это подарок Нижегородской епархии на 10-летие нашего отряда. У нас очень много верующих. Я знаю, что перед командировками люди ходят в Церковь. Мы сами как-то ездили в Саров по святым местам, где жил преподобный Серафим Саровский, купались там в источнике. На Крещение каждый год купаемся в проруби, на Пасху в храме стоим в оцеплении — раньше в Староярмарочном соборе, а теперь в Александро-Невском.

— А бывали у вас случаи, когда вы чувствовали, что Бог рядом?
— В Сарове. Это было перед одной из первых командировок в Чечню. Когда мы пришли в лес на Дальней пустыньке, лесные птицы в огромном количестве сели нам на плечи, головы, руки. Я такого никогда не видел. У нас не было хлеба, мы не кормили их, но они просто облепили нас всех, причем я как охотник даже некоторых не знаю, столько их там было! Тогда еще не было домика наверху, мы спустились в лес — и вдруг такое, и при этом необыкновенная тишина. Это было так здорово! И самое поразительное, что в этот момент у нас выключились фотоаппарат и видеокамера и заработали только тогда, когда мы выехали из Сарова. Поэтому мне не все верят, когда я об этом рассказываю. Позже мы ездили туда еще раз, но птиц уже не было.

— Спасибо, Андрей Григорьевич, за интересную беседу. Примите от «Нижегородских епархиальных ведомостей» поздравления с праздником!

Беседовала Светлана ВЫСОЦКАЯ
Фото Алексея КОЗОРИЗА