Текст радиопередачи «Облака» (10.05.2002 передача N 518)

Передача N 518
10.05.2002

В эфире программа «Облака»…

Это передача о заключенных, для заключенных и для всех тех, кому не безразлична их судьба.

Вот и наступил главный для православных христиан праздник — Светлое Христово Воскресенье, Пасха.

Мы поздравляем наших радиослушателей с этим Великим праздником и благодарим всех, приславших нам письма с добрыми словами и пожеланиями в преддверии Пасхи.

Свои поздравления по случаю Светлого Христова Воскресенья просил передать слушателям «Облаков» постоянный участник нашей передачи настоятель Знаменского Собора Нижегородской епархии отец Михаил (Резин). «Особенная благодарность, — сказал отец Михаил, — тем, кто прислал подарки и пожертвования для воспитанников Ардатовской колонии».

Напомним, что отец Михаил, служители и прихожане Знаменского Собора без малого 10 лет оказывают духовную и насущную помощь подросткам, которые отбывают наказание Ардатовской воспитательной колонии.

«Христос воскрес. Преобразился мир, наполнился ликованием и радостью. Каждое верующее сердце чувствует это, — сказал отец Михаил. Но пусть наши глаза, наше духовное зрение не пропустит и угнетающие картины зла, неустроенности в человеческом обществе, страданий наших братьев, которые оказались в беде, в болезни, нищете, затворенности…»

* * *

В конце апреля Совет Европы опубликовал доклад, в котором в очередной раз осуждается «жестокое и бесчеловечное обращение» с заключенными в российских тюрьмах и с содержащимися в милицейских участках задержанными гражданами.

В докладе говорится, что «в камерах предварительного заключения, исправительных учреждениях и тюрьмах бесчеловечное и жестокое обращение является обыденным явлением». Отмечается также, что «сами условия содержания в большинстве следственных изоляторов являются пыткой».

Уполномоченный по правам человека Российской Федерации Олег Миронов приводит в своем докладе такие факты:

«Каждая четвертая-пятая жалоба из всех поступающих в аппарат Уполномоченного по правам человека приходит из мест лишения свободы. Заключенные жалуются на избиения, унижения, голод, антисанитарию.

Из года в год растет количество туберкулезных больных, сейчас их около ста тысяч человек. В тюрьмах Волгоградской области, например, туберкулез обнаружен у каждого шестого заключенного.

В учреждениях уголовно-исполнительной системы содержится более 34 тысяч человек с пониженным весом и более полутора тысяч с признаками дистрофии. Зафиксированы и случаи смерти от дистрофии».

К жутким фактам и цифрам, которые приводятся в докладах Совета Европы, ООН, российских и западных правозащитников, мы уже привыкли. Эти свидетельства нашей бесчеловечности, нашего варварства в последние восемь лет идут непрерывным потоком.

Прислушаемся же к голосам тех, кто приходит в эти скорбные места по велению сердца, по завету Спасителя. У микрофона духовник Снятогорского женского монастыря Псковской епархии отец Арсений (Армянинов). Отец Арсений окормляет узников Псковского следственного изолятора.

После моего первого визита в следственный изолятор у меня создалось впечатление, что в следственном изоляторе сидят невинные люди. Мальчишка сидит, Саша Литвинов. Мама лишена родительских прав, у папы он самый старший, 16 лет. Кроме него еще двое. Есть нечего. И мальчишка для того, чтобы накормить папу и двух братьев, отправляется к старушке в подпол, крадет у нее оттуда полмешка картошки (потому что больше ему не унести) и банку варенья. Когда я к нему в камеру вошел и спрашиваю: «Ты-то сюда, Сашенька, как же, дорогой?» Он говорит: «Я украл». — «А что украл?» — «Картошку, варенье…» Вы знаете, вся камера долго смеялась.

В одном из своих очерков, посвященных причинам детской и подростковой преступности, проблеме наказания несовершеннолетних правонарушителей, настоятель Знаменского Собора Нижегородской епархии отец Михаил (Резин) пишет:

«Мне часто приходится исповедывать воспитанников Ардатовской колонии. На исповеди всегда можно определить, искренен человек или нет. Откровенен или только играет в откровенность. Но мне практически не приходилось сталкиваться с тем, чтобы кто-то из подростков был неискренен. Им действительно хочется открыться, сказать о бесконечной сложности и трагичности своей детской жизни.

Большинство подростков из Ардатовской колонии, — считает отец Михаил, — это не преступники, а жертвы. Они попадают в тюрьму случайно или в силу трагических обстоятельств жизни. На воле они не знали любви, заботы, просто были брошены родителями или голодали. Один залез в школьную столовую — украл колбасу, другой в садовый домик — вытащил несколько банок солений, третий киоск обокрал или стащил несколько буханок хлеба. И вот я думаю: за что, собственно, их сюда посадили, за что? За то, что ребенок хотел есть? Взял чужое — его посадили, наказали.

Причем многие подростки на воле подвергались истязаниям, издевательствам. Ребята порой рассказывают о неописуемых случаях жестокости… Это трагедия. Трагедия не только детей, это беда всего нашего общества, беда людей, облеченных властью, беда людей взрослых.

Я считаю, что взрослой части населения России необходимо осознать свою вину перед детьми. Испытывать не надменность, а именно жалость к ним, жалость, как к жертвам. Я бы сказал, как к жертвам какой-нибудь катастрофы».

Так заканчивает свой очерк отец Михаил — лауреат премии «Российский подвижник».

Сейчас в тюрьме все чаще можно встретить мальчиков, чья судьба, чья душа искорежена, изранена чеченской войной. Рассказывает духовник Снятогорского женского монастыря Псковской епархии отец Арсений (Армянинов), окормляющий узников Псковского следственного изолятора:

Сейчас мы встретились с совершенно невероятным случаем. У нас есть великолепный мальчишка Саша. Ему полгода до дембеля. Его угробило государство. Разговор с ним у нас был с глазу на глаз. Я у него спрашиваю: «Сашенька, дорогой, сколько крови у тебя на руках?» Снайперы всегда делают зарубочки на прикладах. «У тебя этих зарубочек много ли?» Он ничего не сказал. Говорит: «Батюшка, я был лучшим». И вот научили этого человека стрелять во все, что попало в его прицел. За полгода до того, как ему освободиться и приехать в наш знаменитый город Великие Луки, он попадает к нам в следственный изолятор только за то, что ему друг предлагает — а не выпить ли нам с тобой хорошего вермута? Купить им, естественно, не на что этот вермут. Они разработали очень дерзкую штуку: подайте нам ту бутылочку, теперь еще вот эту, а теперь еще аж вон ту! И пока ее достают, они даже не убегают, они берут. Спрашиваю:
— Сашенька, ну если так хотелось выпить, ну зайди в любую церковь. Скажи: «Батя, я отслужил в Чечне, сегодня я в увольнении, ужасно хочется выпить, потому что все эти пробитые черепушки, они у меня перед глазами, дай десятку».

Дали бы водки, не десятку. Я бы дал. А он говорит: «Я, батюшка, вообще не пью».

А зачем тогда пошли? Оказывается, ему друг говорит: «Мы с тобой не имеем на это права…». Его научил психолог. А почему бы тогда его не переучить? Какое право мы имеем судить этого угробленного, на всю жизнь потерянного человека?

Люди, призванные вершить правосудие, с христианской точки зрения зачастую совсем не имеют представления о справедливости, неспособны разглядеть живого, стремящегося к правде человека, которому присвоено казенное имя: «обвиняемый», «осужденный». Так считает отец Арсений (Армянинов):

Совершенно какая-то нелепая практика: нас приглашают приходить к заключенным. Нужны мы им? Наверное, нужны. Я знаю, что они нас обманывают. Но обманывают не все. Мы крестили молодого человека, по-моему, Дима его звали. Отец Павел его покрестил. Для кого-то крещение — это ничто, для нас это — таинство, в результате которого человек из человекоподобного превращается в ЧЕЛОВЕКА. И этот Дима заявляет через некоторое время своему следователю: «Я вам всегда врал. Я теперь хочу говорить правду, мне надоело врать. Потому что все было не так, как я вам рассказывал. Всё было вот так и вот так». Следователь ему говорит: «Ты представляешь, что ты себе увеличиваешь срок в два раза?» А он говорит: «Ничего! Сколько мне Господь определил за мое преступление, столько я и готов отбыть». Следователь направляет претензии: «Что вы там делаете в вашем следственном изоляторе? Вы мне дело развалили». А я всегда наивно полагал, что у следователя стоит задача — найти истину.

Священник — не правозащитник, он приходит в тюрьму не для выявления нарушений прав человека, он приходит к человеку. К узнику, нуждающемуся в покаянии, утешении, в слове Божьем… Но, когда мера зла, мера страданий человеческих превышает все мыслимые и немыслимые пределы, — священнику, как многим Библейским пророкам, невозможно отказаться от изобличения тех, кто повинен в нарушении Божьих заповедей.

Приговором правосудию, приговором бездушным винтикам нашей карательной машины можно назвать следующие слова, сказанные отцом Арсением, духовником Снятогорского женского монастыря Псковской епархии.

Мальчишка 120 сантиметров от пола, его осуждают на два с половиной года за то, что он из строящегося здания украл ванну. Да ведь он же ее не поднимет! Он же легче ее в два раза. С третьего этажа украл. Как это могло быть? А ведь его же признали виновным. И следствие было, и суд был. Почему с судьи за это не спросить, который ему вынес такой приговор? Почему с него не снять зарплату и вообще не посадить туда его самого? Глаза у тебя были, разум у тебя тоже есть, ты же решаешь судьбу человеческую.

Когда вопрос встает: «А как вы относитесь к суду? А как вы относитесь к прокуратуре?» — У нас нет ни суда, ни прокуратуры. У нас бесправное государство. Мне кажется, в нашем государстве сейчас какая-то совершенно неведомая сила, которая поставила перед собой задачу — всех пропустить через следственный изолятор. И из человека сделать подобие человека.

На прошедшем в ноябре прошлого года Гражданском форуме по замыслу его устроителей должен был состояться диалог власти и общества. Представители президентской администрации, министерства юстиции и некоторых других ведомств приняли реальное участие в таком диалоге. Среди структур государственной власти, которые либо отказались от встречи с представителями неправительственных организаций, либо прислали чиновников, неспособных ни к какому диалогу, были суд и прокуратура — главные основы той бездушной карательной машины, о которой говорил в своем выступлении отец Арсений.

В прошлом месяце наконец-то состоялась встреча правозащитников с руководством Генеральной прокуратуры, в которой принял участие генеральный прокурор Владимир Устинов. На то, что эта встреча будет результативной, мало кто из представителей неправительственных организаций рассчитывал. Но, судя по сообщениям средств массовой информации, первые впечатления правозащитников от диалога с прокуратурой оказались положительными.

Остается надеяться, что результаты встречи в прокуратуре получат свое развитие в конкретных шагах, которые обещал предпринять генеральный прокурор Владимир Устинов. А, во-вторых, правозащитники ждут, что и наш самый «гуманный» и «независимый» суд в мире последует примеру своих коллег из прокуратуры. В цивилизованных странах судьи понимают, что они должны быть независимы от других ветвей власти, от давления влиятельных или богатых людей, которые заинтересованы в определенных (чаще всего, незаконных и неправедных) судебных решениях. Но в конце концов, и независимость должна иметь свои пределы. И судья — гражданин страны, в которой он живет, и он не может быть независимым от ее проблем, бед и горестей, независимым от права. Иначе суд превращается в придаток карательной машины, которая, занимается истреблением беззащитных и бедствующих слоев населения.

Наши тюрьмы и колонии переполнены совсем не потому, что правоохранительные органы успешно борются с преступностью, — считают правозащитники, — большая часть людей оказывается за решеткой из-за привычки судей и прокуроров отправлять в тюрьму каждого, кого угораздило оказаться в сетях нашего правосудия. А депутаты штампуют законы, которые провоцируют неразборчивость и избыточность репрессий карательных органов.

Андрей Бабушкин, председатель Комитета «За гражданские права»:

Надо сказать, что когда мы слышим разговоры о том, что в наших российских тюрьмах более семидесяти процентов заключенных отбывает наказание за тяжкие и особо тяжкие уголовные преступления, люди, называющие эту статистическую величину, не врут: действительно, более семидесяти процентов людей, находящихся в СИЗО и колониях — это люди, подозреваемые, обвиняемые и осужденные за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. К сожалению, те, кто ссылаются на эту цифру, забывают отметить, что тяжким преступлениям по нашему российскому законодательству является практически любое преступление из числа тех, которые совершаются.

Не так давно я занимался с мальчиком из Калужской воспитательной колонии Андреем Яшкиным, он осужден к трем годам лишения свободы за кражу трех банок варенья. Любой из вас может воскликнуть: как же три банки варенья могли породить три года лишения свободы в отношении ранее не судимого, положительно характеризовавшегося подростка! Суть дела в том, что для того, чтобы украсть эти три банки варенья, мальчик забрался в чужой погреб. А любой из вас, являющийся юристом, прекрасно понимает, что речь идет о совершении кражи с проникновением в помещение или иное хранилище — преступление, предусматривающие от двух до шести лет лишения свободы; и как любое преступление с санкцией более пяти лет лишения свободы, оно является тяжким. Основные правонарушения совершаются подростками в группе, потому что механизм заражения и внушения является основным механизмом, побуждающим подростка к действию. И ребенок, которому родные и близкие прочат великолепную карьеру, под минутным влиянием своих сверстников может совершить, я не могу сказать — все, что угодно, наверное, он не совершит убийства, но ради интереса, ради «прикола» забраться в какой-нибудь гараж, скрутить зеркало с машины или вместе со своими друзьями украсть килограмм яблок на рынке, — ребенок вполне способен. И мы с вами прекрасно понимаем, что относя данную категорию преступлений к тяжким, законодатель практически вбил первый гвоздь в гроб программы борьбы с преступностью. Потому что такой вид наказания, как лишение свободы, оказывается неэффективным.

В апрельских выпусках «Облаков» мы рассказывали о новом законопроекте, подготовленном Министерством юстиции и одобренном Президентом Владимиром Путиным.

Министерство юстиции предлагает внести существенные поправки в Уголовный кодекс. В частности, речь идет о снижении максимального срока наказания в виде лишения свободы с 20 до 15 лет, до 20 лет — по совокупности преступлений и до 25 лет — по совокупности разных судебных приговоров. Предлагается также снизить верхние пределы наказаний по составам преступлений, не представляющим серьезной общественной опасности. Например, предполагается существенно «облегчить» самую массовую в России статью Уголовного кодекса — 158-ю — «Кража». По второй части этой статьи верхнюю санкцию предлагается снизить с шести до пяти лет.

В общей сложности, снижение сроков наказания предполагается по 59 статьям Уголовного кодекса. В то же время Минюст предлагает ужесточить сроки наказания за терроризм.

Законопроект Минюста уже поступил в Государственную Думу, его рассмотрение может начаться еще до того, как депутаты отправятся на летние каникулы.

Мы поздравляем всех наших радиослушателей с наступившим Великим праздником — Светлым Христовым Воскресением. Хотелось бы надеяться на то, что администрация тюрем и лагерей, местные власти, прихожане храмов вспомнят в Пасхальную неделю о традициях, существовавших в России: с особенным сочувствием относиться к больным и несчастным, заключенным.

Всем привет.

Радиопередача «Облака».