Церковь и армия

Ведущий Н.И.Державин: — Доброе утро! Позавчера Церковь вспоминала небесного покровителя нашего земного воинства – Св. Архистратига Божия Михаила. Поэтому сегодня уместно будет поговорить о священниках и военных. Работу и тех и других принято называть службой.

Справка:
Уже в первые века христианства Церковь не раз сравнивали с армией, а христианский подвиг уподоблялся воинской доблести. В каждой армии есть свои полководцы и генералы. Главным воителем Церкви Христовой является Архангел Михаил. Не случайно его именуют Архистратигом. Это греческое слово можно перевести как «начальник Генерального штаба».

Когда Денница – любимый из ангелов Бога – восстал против своего Создателя, именно Архангел Михаил во главе Небесных Сил низверг бунтовщика в адскую бездну. Само имя Михаил означает «никто, как Бог». Почитание святого Михаила пришло к нам из Византии, где ему молились о победе над неприятелем. Образ Архангела украшал боевые знамена русских дружин.

Н.И.Державин: Сегодня мы будем говорить о священниках, которые по долгу службы бывают в «горячих точках». Зачем они туда едут, как их там встречают, и какие впечатления оставляют эти поездки? Обо всем этом и о многом другом мы поговорим со священником Андреем Милкиным, заместителем председателя военного отдела Нижегородской епархии.

Справка:
Православные священники сопровождали армию во многих походах, но как регулярный институт военное духовенство появилось только в Петровскую эпоху. До революции 1917 г. полковые священники были в каждой воинской части, а на всех больших военных кораблях действовали походные храмы. Во главе военного духовенства стоял Протопресвитер армии и флота, который подчинялся напрямую государю-императору. В мемуарах последнего Протопресвитера о. Георгия Щавельского, написанных им в эмиграции, приводятся любопытные факты о деятельности полковых священников времени Первой мировой войны. Тогда десятки священнослужителей за личное мужество были награждены георгиевскими крестами. За 4 года войны около 400 представителей военного духовенства были ранены или убиты. По словам о. Георгия, нередки были случаи, когда во время боя погибал командир, и тогда священник, единственным оружием которого был крест, сам поднимал солдат в атаку.

Н.И.Державин: Доброе утро, отец Андрей. Как вы думаете, что полковому священнику можно и нужно сегодня перенять из дореволюционного опыта, а что навсегда ушло в историю?

Священник Андрей Милкин: До революции полковой священник был рядом с солдатом и на поле боя, и во время отдыха, и в лазарете, и у смертного одра — в этом, на мой взгляд, состоит главное достоинство духовного окормления армии в царской России. Но надо признать, что иногда в дореволюционном опыте присутствовала большая доля формализма.

Н.И.Державин: Скажите, пожалуйста, когда вы первый раз попали в Чечню и как это было?

Священник Андрей Милкин: Впервые я попал в Чечню в 2000 году. Всего у меня было 8 командировок в Чеченскую республику, и всегда меня направляли в расположение подразделений внутренних войск. Все эти поездки я рассматриваю как продолжение своего служения в Нижегородской епархии, где моим послушанием также является духовное окормление военных.

Н.И.Державин: На взгляд священника, какова разница между военными, несущими свою службу на мирной земле и в «горячих точках», и в чем она заключается?

Священник Андрей Милкин: Разница колоссальная. Ведь война – это вопрос жизни и смерти. В принципе, всю свою жизнь человек пытается разобраться в том, что такое смерть, а война очень сильно обостряет восприятие смерти. Когда она стоит буквально за плечами, когда на твоих глазах убивают твоих друзей и ты сам в любой момент можешь быть ранен или убит, невольно начинаешь задумываться о том, что будет после смерти. На войне восемнадцатилетний солдат поставлен в условия ожидания, готовности к смерти. А вопрос смерти — это вопрос веры. Каждый решает этот вопрос по-своему, но большинство находит ответ в Православии.

Вопрос телезрительницы: Мои сыновья православные. Я не против службы в армии. Скажите, пожалуйста, есть ли сейчас для верующего православного христианина, проходящего службу в армии, возможность участвовать в православных таинствах, молиться, соблюдать посты, отмечать православные праздники, то есть жить полноценной церковной жизнью?

Священник Андрей Милкин: Даже с точки зрения закона (есть закон «О статусе военнослужащего») это возможно, потому что никто не может ограничивать человека, в том числе и военнослужащего, в его правах и свободах. И рядовой, и офицер могут исповедывать свою религию.

Н.И.Державин: Вы ответили на вопрос с точки зрения закона. А как дело обстоит на практике?

Священник Андрей Милкин: Мне приходится общаться не только с рядовыми, но и с генералами. Я вижу, что они ясно понимают необходимость веры для человека, ведь человек без веры – ничто. Мне известно не много примеров, когда командир не пускал солдат помолиться Богу в святой праздник.

Что касается постов, то надо понимать, что солдат не может питаться вне армейского рациона. Однажды я обратился к своему духовному отцу, ныне покойному владыке Николаю (Кутепову): «Владыко, я лечу в Чечню во время Великого поста. Что мне делать и как поститься?» Он меня в ответ спросил: «Тебя чем там кормят?» Отвечаю: «Тушенкой». Разве это еда?» Дело в том, что пост – это физическое ограничение. У солдата же ограничений и без того хватает, и чтобы исполнять свой солдатский долг, он должен нормально питаться.

Н.И.Державин: Наш корреспондент побывал в Чечне. Давайте посмотрим привезенный им сюжет, а затем продолжим нашу беседу.

Сюжет:
Молодые ребята – бойцы СОБРов и ОМОНов, направленные на Северный Кавказ из различных регионов России, – испытывают колоссальное психологическое напряжение. И дело не только в ежедневном риске для жизни. Зверства бандитов, о чем воины знают не понаслышке, поражают воображение даже видавших виды солдат и офицеров. Посещая гарнизоны и казармы, заходя буквально в каждую палатку, православные пастыри неизменно несли евангельское слово любви, милосердия и сострадания. Многие командиры признавались, что даже краткое общение с батюшкой не только облегчает душу, но и напрямую способствует успешному решению боевых задач.

Рассказывает солдат: Как-то мы попали под обстрел. Тут же все, кто верил и кто не верил, вспомнили Бога, Николая Чудотворца… Вера всегда нужна.

Н.И.Державин: Отец Андрей, почему вы считаете своим долгом бывать в Чечне?

Священник Андрей Милкин: Я – православный священник, христианин. Мой долг — свидетельствовать о Воскресении Христовом и исполнять заповедь Христа о проповеди Евангелия везде и каждому, насколько это возможно. Это – миссионерское служение, а сейчас каждый христианин должен быть миссионером. Кроме того, оставлять без духовного попечения полуторамиллионную российскую армию – преступление.

Я прекрасно понимаю, что если у человека вакуум в душе, то этот вакуум, как говорится в Евангелии, очень быстро заполнится: стоит изгнать одного беса, тут же появляются семь других. Если не помогать солдату пережить опыт войны, то с его душой происходят страшные вещи. Солдат ведь не только на плацу марширует, он должен еще и убивать – в этом его предназначение. И здесь только Церковь Христова обладает вековым опытом окормления и утешения таких людей.

Н.И.Державин: Что вам особенно запомнилось из ваших поездок в Чечню?

Священник Андрей Милкин: Разные обстоятельства. В этих поездках я становился участником как светлых, радостных, так и очень трагических событий. Больше всего мне запомнились глаза солдат после совместных молитв со священниками (я, конечно, здесь не только себя имею в виду). Во время таких богослужений солдаты чувствуют живую молитву и живую веру, на них как бы веет теплом родного дома, где о них помнят и молятся.

Н.И.Державин: А часто ли вам приходилось совершать Таинство Крещения?

Священник Андрей Милкин: Постоянно. Там часто к священнику подходят некрещеные солдаты с просьбой окрестить их.

Н.И.Державин: А как это происходит?

Священник Андрей Милкин: Приведу такой, несколько экстремальный, пример. Орловское ущелье, более 1 км над уровнем моря. Подходит ко мне солдат-татарин: «Батюшка, я хочу креститься». Я его спрашиваю: «Ты понимаешь, что тебя дома могут не понять, ведь родственники исповедуют другую веру?» Я не отговаривал его, но испытывал, как испытывают при монашеском постриге (как говорится: «возьми ножницы и подаждь ми я»). «Нет, — говорит, — я решил. Я хочу креститься». Но у меня осталась лишь 1 кружка воды и всего 20 минут времени. Нашли какой-то тазик, в палатке было темно, вокруг – туман. Но на самом деле было ощущение, что все происходило в храме, пел прекрасный хор — иначе я не могу описать то, что там происходило. Церковь пришла к этому солдату сама в темную, отсыревшую палатку, на эту гору, чтобы он крестился. Его христианское имя теперь – Александр, и я за него всегда молюсь.

Н.И.Державин: Отец Андрей, в экстремальных условиях, конечно, вера всегда проявляется по-особому, и солдаты на войне, видимо, искренне верят. Но как вы считаете, вернувшись к мирной жизни, они сохранят веру?

Священник Андрей Милкин: Я бы хотел, чтобы это было так. Но, вернувшись домой, солдат попадает в обычную обстановку, из его жизни уходит экстремальность, и с ней, к сожалению, подчас уходят и проявления веры. Вера сама не уйдет, пропадает желание постоянно обращаться к Богу. Поэтому я всегда говорю бойцам, которых крещу: «Ты отслужишь. Тебя сохранят Бог и материнская молитва. Первое, что ты должен сделать, когда придешь домой, – поклониться матери в ноги за ее молитвы, а потом идти в церковь. Не просто поставь свечку, а подойди к батюшке и попроси его отслужить благодарственный молебен. Ведь ты вернулся отсюда домой живой и здоровый, сохранивший рассудок. Не говори эти слова механически, а всем сердцем поблагодари Бога за свое спасение и останься в Церкви».

Вопрос телезрительницы: Добрый день, меня зовут Лидия. Мы с мужем военнослужащие. Мы знаем, что Церковь готовила материалы для канонизации воина Евгения Родионова. Скажите, собраны ли все необходимые документы и когда будет прославление?

Священник Андрей Милкин: Я сам недавно узнал, что один из этих четырех погибших ребят, Саша Желязнов, – мой земляк, нижегородец из поселка Вача. Его дядя рукоположен во диакона, и я знаю об их подвиге, как говорится, по горячим следам. Что касается документов, то, наверное, вопрос не ко мне, но подвиг этих ребят – мучеников за веру Христову – несомненен.

Н.И.Державин: От тех солдат, кто часто бывал в Чечне, нередко можно слышать о чеченском синдроме. Что это такое, и может ли священник помочь преодолеть эту беду?

Священник Андрей Милкин: Есть такой термин – «военно-психическая травма», она наблюдается у большинства из прошедших чрез горнило войны. Исцеление от этой страшной душевной язвы невозможно без Бога и молитв Его служителей, я в этом глубоко убежден. Ведь речь идет о том, чтобы помочь человеку восстановить его душу, укрепить его. Поэтому священник должен быть непосредственным участником реабилитационных программ, через которые проходят не только солдаты, побывавшие в «горячих точках», но и просто отслужившие в рядах Вооруженных Сил. Ведь Церковь помогает людям, у которых больна душа, а здесь человек получает психическую травму, защищая и спасая жизни ближних. Помогать таким людям, я считаю, — прямое предназначение Русской Православной Церкви.

Седмица.ru