Случилось чудо…

Каждый осведомленный в вопросах современной культуры и тем более кинематографа человек вро­де бы знает, что мы живем в эпоху постмодерниз­ма, когда простые жизненные истории о бедных, но благородных людях, к тому же со счастливым кон­цом, не имеют права называться произведением искусства. Любой «продвинутый» критик скажет, что это скорее удел голливудского ширпотреба и сериального «мыла», но никак не авторского кино, где за именем режиссера скрываются отдельный мир, целая программа или философия.

Но, знакомясь с творениями таких авторов, пони­маешь, что главным пафосом их философии нередко оказывается если не разрушение традиционных цен­ностей, то их ревизия с учетом нынешнего постхри­стианского контекста бытия. Ведь, в самом деле, не может же культовый художник XXI века обратиться к сюжетам и проблемам, давно сданным в утиль исто­рии, в которых милосердие, благородство, сострада­ние человеческой беде задают основную тональность произведению…

Однако фильм «Гавр», снятый культовым финским режиссером Аки Каурисмяки и вышедший недавно в российский прокат, показал, что автор это может. Так же, как и то, что художник, невзирая на времена и нравы, может быть «послушен Божиему веленью» и создавать шедевры.

Бедные люди

Фабула картины «Гавр» проста. Старик Марсель Маркс, в прошлом богемный писатель, переселился во французский портовый город Гавр и стал чистиль­щиком сапог. Прибыли такая деятельность почти не приносит, позволяя кое-как сводить концы с конца­ми, но это, как говорит главный герой, «самая близ­кая к людям профессия после священника, и послед­няя, которая не противоречит Нагорной проповеди».

Как покажут последующие события, такое обраще­ние к евангельской теме в начале фильма — не слу­чайная оговорка: поступки главного героя и всех, кто его окружает, пронизаны таким благородством и самоотверженностью, таким человеколюбием и так­том, какие были и существуют, наверное, только в крепких христианских общинах. И совершаются эти поступки с минимальным словесным сопровождени­ем, без всякого пафоса, когда люди понимают друг друга с полуслова.

Даже полицейский инспектор, изначально по долгу службы настроенный враждебно к Марселю и его товарищам, под воздействием их благородства совер­шает должностное преступление, укрыв у себя опека­емого стариком негритянского мальчика-нелегала и тем самым защитив его свободу и жизнь.

Этого мальчика, сбежавшего от полицейских, кото­рые обнаружили в порту большую фуру с нелегаль­ными иммигрантами, Марсель увидел по колено сто­ящим в воде рядом с набережной, где сам решил перекусить нехитрой снедью. Не в силах проглотить кусок хлеба на глазах у голодного подростка, старик сначала накормил его, а потом приютил у себя дома и задался целью переправить в Лондон.

В английской столице у мальчика, оставшегося без отца, живет мама. Она работает прачкой в китай­ском ресторане, и это почитается за счастье у жителей ее далекой африканской страны. И что удивительно, у нищих африканцев и жителей французского Гавра гораздо больше общего, чем можно было бы предпо­ложить. Они запредельно бедны, не избалованы сыто­стью и достатком, но при этом обладают невероятным чувством собственного достоинства и сострадания горю ближнего.

Атмосфера фильма очень напоминает лучшие творе­ния мировой литературы— прозу Диккенса, Манна, Пушкина, Достоевского и других писателей, где «бед­ные люди», став «униженными и оскорбленными», тем не менее сохраняют внутренний стержень (вера в Бога играет здесь далеко не последнюю роль!) и ока­зываются сильнее обстоятельств и недоброжелателей, творя при этом настоящие чудеса.

Сказка — быль

После череды усилий и приключений, очень напо­минающих игру в подпольщики, Марселю и его това—
рищам, в том числе с помощью уже упомянутого полицейского, удается нелегально пристроить негри­тянского мальчика на небольшое судно, идущее в Лондон, что можно считать рукотворным чудом. И за это старику даруется свыше чудо настоящее, нерукот­ворное.

Дело в том, что, пока Марсель занимался судьбой мальчика, рискуя своим благополучием в противосто­янии бездушной государственной системе, его жена попала в больницу в финальной стадии рака. Тихо уга­сая, бедная женщина стоически выносит страдания, но не сообщает мужу о своей болезни, и он не знает, что в больницу она приехала умирать.

Об обреченности супруги главного героя зритель узнает лишь из слов доктора, которые в начале филь­ма звучат безнадежно, как приговор: «Чудеса, конеч­но, случаются…». Эти же слова в конце фильма доктор произносит с изумлением и осознанием случившегося чуда, когда после двухнедельного лечения и обследо­вания выясняется, что рак бесследно исчез. Но герои фильма воспринимают это как естественный поворот судьбы, а зритель снисходительно смотрит на доктора, понимая, что чудеса еще как случаются, особенно с теми, кто в них верит.
Некоторые называют картину «Гавр» утопией, счи­тая, что история, берущая начало в атмосфере, про­питанной тягостным пессимизмом и всеобщей обре­ченностью, не может завершиться хэппи-эндом. Но Каурисмяки владеет не только профессио­нальными секретами, зная, как черно-белое, на 90 процентов статичное изображение со сдержанны­ми на жесты и молчаливыми героями превратить в динамичный и увлекательный фильм. Он также знает, что жизнь, история и вечность принадлежат тем, кто милостив, чист сердцем и жаждет правды. А это, несо­мненно, свойство большого режиссера.

Русский дух

Если зрителю вдруг покажется, что в атмосфере фильма «Гавр» витает русский дух, то это не ошибка и не наваждение. В начале картины об этом сигна­лизирует прозвище собаки Марселя, которую зовут Лайка. А поинтересовавшись биографией режиссера Аки Каурисмяки, обнаружим, что его предки носили фамилию Кузьмины и были выходцами из Карелии, а бабушка с дедушкой познакомились в Выборге. В настоящее время режиссер и его брат Мика владеют в Хельсинки баром под названием «Москва», а всемир­ная известность пришла к Каурисмяки после филь­ма «Ленинградские ковбои едут в Америку». Однако по-русски режиссер умеет произносить только одну фразу: «В детстве жизнь Максима Горького была очень тяжелой»…

Светлана Высоцкая