Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий: «Православие — это люди»

1 декабря митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий стал участником программы «Слово» на православном телеканале «Спас». В беседе с телеведущей Галиной Теряевой он рассказал о своем жизненном пути, о восстановлении православных святынь и развитии духовной жизни в Нижегородской митрополии.

— Люди думают, что православие — это культура или философия. Нет, православие — это люди, это жизнь в благодати Божией, — уверен нижегородский архипастырь. — Даже сегодня, во «времена тучные», для многих мир православия совершенно закрыт, его не понимают. Вера — та самая жемчужина, которую, по евангельской притче, нам надо обрести в жизни.

Дивеевское диво

— Когда-то мне задали вопрос: «Чем батюшка Серафим отличается от нас, обыкновенных людей?» Конечно, ничем. Единственное качество, которое преподобный Серафим сумел в себе воплотить, — он очистился от греха, стал тем сосудом избранным, куда вселилась благодать Божия. И такую при этом обрел силу, что батюшки нет с нами уже почти 200 лет, а благодать эта всех обымает, благословляет, врачует. И, конечно, наша душа тянется к этому источнику воды живой.

Счастье, что богоборческий XX век прошел, что мы вновь обрели эту святыню — Дивеево. Вы спрашиваете, как мы ее восстанавливали? Я и сам не знаю. Таков секрет всей нашей жизни, не только монастырской: все получается, если через молитву люди могут дать место Промыслу Божию, призвать на свою главу благословение Господне. Не будет этого — и мы с вами рассыплемся, как прах.

Дивеево — одна из таких духовных скреп нашего народа, нашей страны, нашей Церкви. Там сам батюшка Серафим все совершает, там Царица Небесная все укрепляет и благословляет. А я только могу быть счастлив, что имею к этому причастность, что Господь и на меня, грешного, призрел и дал возможность потрудиться.

Родился верующим

— Мой «путь ко спасению» начался, можно сказать, с утробы матери — я словно родился уже верующим человеком.

Мои родители, как и многие в то время, прошли свой скорбный путь. Папа в девять лет остался без матери, в 12 — без отца. В 1941 году пошел на фронт, воевал до самой Победы и встретил ее в Берлине. Мама тоже лишилась родителей: отец погиб на войне, мать умерла в оккупации. На руках у мамы остались два братика и сестренка. И вот встретились Тимофей и Татьяна: ни кола, ни двора… Но родили шестерых детей, меня — самым младшим. И вот удивительно: мои родители все положили на волю Божию, и все мы выросли здоровыми, крепкими, благоговейными.

Прожили они — и мама и папа — по 89 лет. Они нас не воспитывали. Просто сами жили правильно, а мы им подражали. Для меня это была естественная среда обитания: мама совершает утренние и вечерние молитвы, из уст ее никогда не исходит осуждения. Став взрослым, не мог понять: как это муж может обижать жену, сквернословить?

Учился в школе я хорошо, хотя отличником не был. Продолжать учебу в вузе поначалу не было желания: я тогда находился в таком благостном созерцательном настроении, хотелось просто жить, общаться. К чести родителей, они меня не принуждали, но и не отпустили на вольные хлеба. И я пошел работать водителем. Через годик-полтора захотел учиться, но подошло время армии. Служил на Черноморском флоте, в береговых войсках.

Благословение на радость

— Когда мне было 15 лет, впервые посетил Троице-Сергиеву лавру, и это очень запало в сердце. Перед уходом в армию вновь туда ездил. Мне благословили не снимать нательный крест. И вот всю службу прошел с крестом на груди, хотя в середине 1980‑х это было не так легко. Но армия все же оставила самые светлые впечатления: я нашел друзей, научился по-взрослому принимать решения и нести за них ответственность. То, что дает армейская служба, дома молодому человеку невозможно почерпнуть.

Отслужив, собрался поступать в университет на экономический факультет. Но сначала еще раз навестил любимую обитель — хотелось поблагодарить преподобного Сергия.

Родители нас так приучили: если священник дает на что-то благословение, нарушать нельзя — это воля Божия. И вот в лавре я встретил того самого монаха, у которого исповедовался два года назад. Он меня узнал, говорит: «Василий, а поступай-ка ты в семинарию». Для меня это как ушат воды: «Батюшка, я и в храм не ходил так уж усердно, и по-славянски плохо читаю-понимаю…» А он: «Ты попробуй». Ну, думаю, ладно. Такая военная хитрость: подам документы, благословение выполню. Но ведь я же точно не поступлю! Зато уж тогда буду свободен.

Начал готовиться к экзаменам, и что-то во мне стало меняться. Больше двух недель прожил в семинарии, и тоска замучила: вдруг не примут? Когда узнал о зачислении, был несказанно счастлив.

Вот так в 22 года я открыл для себя параллельный мир — гораздо более интересный, глубокий. Лавра была для меня небом на земле. Монахи — профессора и преподаватели, братский молебен, мощи преподобного Сергия, уникальное пение, фрески… И люди совершенно другие. Только через полгода осознал: никто вокруг не повышает голоса, никто не сквернословит. Как же до того, в миру, болела моя душа! Словно пластырь толстый-толстый на ней лежал, и нечем было дышать. А тут сорвали этот пластырь. И какая огромная духовная радость, если есть возможность еженедельно, а то и чаще исповедоваться. Это удивительное чувство. Тогда я даже ужас чувствовал — мог ведь пройти мимо того, что мне Господь послал.

Светлана Акимова

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской епархии обязательна.