Под защитой безвинных страдальцев

Раскидистое село, храм у самой воды. Таких немало на Волге. Да и название-то… На Нижегородчине этих Каменок больше десятка. Почти до всех докатилась лавина репрессий, и не все пепелища ожили. Но Каменка под Воротынцем — особенная. Макарьевский уезд беднел и беднел куполами, а здесь храм остался невредим. Жители верили, что это чудо Божие. И объясняли, что земля в этом месте полита кровью мучеников.

Могила Любимских долго стояла без креста. Говорят, что власть предержащим хотелось поскорее стереть память о тех, кто покоится за алтарем Покровской церкви. Но люди каждое лето шли сюда с венками, подобными тем, какими украшают храмы на Троицу. Крест появился лишь в 1960-х, а табличка на нем гласила: «Любимские Вениамин Иванович, Зинаида Ивановна. Трагически погибли 28 июля 1920 года» (дата указана по старому стилю).

Такой скромный памятник воздвиг своим родителям Николай Любимский. О том, что под крестом — священник с матушкой и что кончина их была мученической, уточнять в то время было рискованно. Да и знали их историю прекрасно, во всех ужасающих подробностях, так что нужды записывать ее особо не было.

Живые книги

Но годы идут, и все дальше от нас «каменская быль». Так назвал свой очерк о чете Любимских журналист Сергей Максимов. В тринадцатом номере газеты «Православное слово» за 1997 год он привел воспоминания старейшей жительницы села о леденящей душу расправе, которую устроили некие разбойники над супругами. Их общий портрет земляки принесли в Покровский храм, поместили рядом с иконами, и память Любимских чтут молитвой. А у поклонного креста на месте, где свершилось злодеяние, уже в наше время случаются чудеса. Православные жители Каменок считают отца Вениамина и матушку Зинаиду своими покровителями и чают их прославления в лике святых. Однако все дореволюционные церковно-приходские книги советские школьники сожгли на одном из коммунистических субботников, и сведений для канонизации не хватает.

Между тем нашлись ровесники того страшного века, они с детских лет помнили подробности скорбных событий. Их и запечатлел в своей небольшой летописи протоиерей Валентин Сидоров, около 15 лет прослуживший в Каменке настоятелем.

«На роду написано»

Молодого священника из села Еделева Сергачского уезда Вениамина Иоанновича Любимского по благословению правящего архиерея назначили в Каменки в 1913 году. Он, как пишет в своей книге отец Валентин, происходил из рода, который известен в Нижегородской епархии еще с конца XVIII столетия. Родился 12 марта 1892 года в многодетной семье диакона.

Священниками были и братья каменского пастыря. И их особой печатью отметила судьба. Старший, митрофорный протоиерей Александр Любимский, служил в Одессе, нес послушание личного секретаря тамошнего архиепископа. Был заметным проповедником, за что неоднократно подвергался арестам и пыткам, приговаривался к исправительным работам в лагерях. Приговор к расстрелу настиг его в 1937 году в селе Красном Арзамасского района, где он служил в Смоленском храме.

Средний брат, протоиерей Иоанн, был приговорен к ссылке в Северный край сроком на пять лет, и его дальнейшая биография неизвестна.

Пророчество старца

Младшему брату, отцу Вениамину, довелось послужить Церкви всего семь лет. Его юная матушка из соседнего с Каменкой села Великовского окончила епархиальное женское училище и была учительницей в церковно-приходской школе. Молодая чета успела обзавестись тремя детишками, ждали четвертого.

«Было у них все хорошо да ладно, — рассказывает Евгений Максимов в «Каменской были». — А народу всему, будучи благочестивыми, являли они пример христианского терпения и смирения. Большинство сельчан в молодом батюшке и матушке просто души не чаяли, очень их любили».

Но пришел 1917-й год, а за ним — планы по «национализации церковного имущества» и оголтелые крики «Долой попов!» После чрезвычайного съезда епархиального духовенства в Нижнем Новгороде закрывается духовная семинария, бандиты убивают в Крыму архиепископа Нижегородского и Арзамасского Иоакима (Левицкого), расстреливают викарного епископа Балахнинского Лаврентия (Князева) — председателя того съезда. Но этого было мало. «Чистки» коснулись глубинки.

Нашлись и в Каменке те, кому помешало соседство со священником. «Задумали завистники, — повествует Максимов, —прежде чем клеветать высшему начальству, у прозорливого старца побывать. Отправились пешком, даже для пущей прочности лапти свиным салом натерли. Появившись перед домом старца, кляузники и рта раскрыть не успели, как старец к ним приступил и строго говорит:

— Ну и что же вам за надобность была столько дней ко мне на свиньях добираться?

Ходоки сразу струсили, а старец уже с меньшей строгостью добавил:

— Уходите с чем пожаловали. Не вам придется горечи или сладости добавлять Любимским в чашу…»

Мечта о Голгофе

Пророчество сбудется позже. А пока паства начала замечать, что их батюшка стал молчалив и будто печален. Вспоминают, что в Великий четверг отец Вениамин подошел к Распятию, взглянул на Христа и промолвил, роняя слезы: «Вот бы и мне такую смерть, какую Господь наш принял». Да и на Пасху отрешенность его от мира дает о себе знать: в дни, когда Церковь ликует так, что царские врата не затворяются всю Светлую седмицу, он вдруг непроизвольно закрывает их…

Летом 1920 года батюшка как-то в поздний час возвращался с требы и заметил шайку местных воров. Образумить их пастырю не удалось, а вот угроз от бандитов прозвучало предостаточно. И они не замедлили воплотить свои слова в действия.

Буквально через несколько дней, на праздник Одигитрии Смоленской, 10 августа, отслужив Божественную литургию, отец Вениамин с матушкой Зинаи­дой отправились навестить матушкиных родителей в соседнее село. Местность за селом лесистая, овражистая, матушка на сносях, — двигались они небыстро. Тут и настигла их роковая повозка.

«Садитесь, подвезем, в ногах правды нет», — с нарочитой почтительностью предложили ездоки. Но идущие поблагодарили и отказались.

Тогда, по свидетельству старожилки Каменок Елизаветы Павловны Авдониной, «стали они над батюшкой с матушкой издеваться. С руганью и насмехательствами жестоко избили их, после чего привязали батюшку вместе с лошадьми в упряжку, а матушку сзади к тарантасу, и погнали лошадей.

Те, кто видел эту убийственную скачку, уловили и слова отца Вениамина. «Если гнали Меня, то будут гнать и вас… за имя Мое… И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить…», — повторял он Иисусовы заветы. «Господи, да прости ж Ты им, грешным, ибо не ведают, что сотворяют… Не бойтесь страданий за Христа, они принесут радость жизни вечной. Убойтесь страданий без Христа, они бесполезны и бесславны», — обращал он наставления к умирающей супруге, теряя сознание от новых побоев. И, едва шевеля губами, пел по ней панихиду.

Вмешаться в зверскую расправу никто не решался: ее чинители держали в трепете всю округу. Из леса на ругань и вопли вышел лесник, но, увидев страшное зрелище, испугался и спрятался на дереве. Он признал в страдальцах отца Вениамина с матушкой, поскольку был прихожанином Покровского храма, но безоружным вступить в схватку с бандитами поостерегся. А пожилой крестьянин, рывший неподалеку сечи, поспешил скрыться, опасаясь за свою жизнь.

Тела убитых палачи бросили в овраге, наспех засыпав землей и закидав ветками.

«Их искали много дней, гораздо больше недели, — рассказывает Ольга Николаевна Терещагина. — И лишь когда заметили стаи галдящих птиц над оврагом, догадались, где они были спрятаны. А безвинному крошке-младенцу выпала тяжкая доля родиться в момент бесчеловечных истязаний и издевательства над матерью. Вот так пришлось ему, едва увидев Божий свет, принять кровавое крещение и смерть, подобно Вифлеемским младенцам…»

Божие возмездие

Говорят, что в тот день бандиты совершили целую вереницу убийств. Утром, до казни в лесу, ради овладения повозкой они погубили ямщика, оставив сиротами семерых малых детей. А в селе Великовском, куда направлялся отец Вениамин с беременной супругой, разделались с представителем новой власти. Однако, как ни удивительно, за этим не последовало ни ареста, ни суда. Мародеры продолжали творить свои злодеяния.

«Значит, не простое ворье эти трое, а хотя бы один из них да был наемник от ОГПУ, — заключает протоиерей Валентин Сидоров. И передает дальнейшие события:

— Вскоре происходит то, что и должно было в подобном случае произойти: убийц наказывает суд Божий. Старший тонет в реке, второй, рассказывают, сгинул неизвестно куда (по-видимому, был устранен своими же преступными собратьями), третий вырвал однажды с корнем березу, приволок ее на двор своего дома, надрывно выл около нее, упрашивая смерть прийти к нему, и, помешавшись окончательно рассудком, удавился».

Тот августовский день в 1920 году был, как впоследствии оказалось, только началом. Гибли за Христа все новые и новые священники и миряне, верные Церкви. Теперь уже «узаконенно», по официальным приговорам. С Покровского храма в 1936-м сняли купола, в 1937-м закрыли. Под мученический венец рядом с отцом Вениамином и матушкой Зинаидой встал еще один каменский пастырь — священник Павел Стеклов.

Однако даже после закрытия сельчанам удавалось поддерживать церковь в порядке. В 1990-х годах она снова стала действовать. Но несколько лет назад, после кончины отца Валентина в 2014 году, опять осиротела. Осиротела — а приход есть. Его окормляют батюшки из соседних сел.

А еще — небесные заступники.

Подготовила Ольга Схиртладзе

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.