«Оперная»

Кочевая жизнь и театральная атмосфера стали для Татьяны Гарькушовой, солистки нижегородского оперного театра, родными с детства. А музыка была в ее жизни с пеленок: Татьяна родилась в семье оперных артистов. Ей тоже хотелось на сцену. Но консерваторию она оканчивала как камерная певица. Иная роль — роль матушки — не позволяла выступать в гриме.

Голос «просился» на сцену

Отец Татьяны, окончив Московскую консерваторию, много лет пел в Новосибирске. Потом переехал в Саратов, где познакомился с будущей женой, выпускницей местной консерватории. Супругам поступило предложение из Свердловского театра, в этом городе и родилась Таня.

— Я всегда знала, что буду заниматься музыкой, — рассказывает Татьяна Юрьевна. — Сначала, правда, не могла определиться, в каком качестве. Отец посоветовал: лучше пианисткой, это всегда востребовано. Пошла в Нижегородское музыкальное училище. Но голос… он, понимаете, «бродил» внутри, «просился» к слушателю. На третьем или четвертом курсе я ходила на все кафедры вокалистов и слушала, кто как поет, сравнивала. А однажды подошла к одному профессору и попросила: «Послушайте меня, пожалуйста». Он сказал: «Голос есть, давай заниматься». Думала, что это только для себя.

В консерваторию она поступила на вокальный факультет. У Татьяны были очень хорошие педагоги, сначала ее распределили в класс к знаменитому Владимиру Муковникову, потом к другому выдающемуся музыканту — Андрею Седову. На четвертом курсе талантливая девушка вышла замуж, с Олегом Гарькушовым они вместе учились. В 1996 году он рукоположился. С тех пор отец Олег клирик Нижегородской епархии. А Татьяна много лет пела на клиросе.

В новом качестве

— Мы с Олегом долго сидели-думали: рукополагаться — не рукополагаться… — рассказывает матушка Татьяна. — Он с детства был крещен и всегда тяготел к храму. Сам начал интересоваться Библией, запоем читал Ветхий и Новый заветы. И решил, что если Бог дал голос, то им и нужно служить Ему. Вскоре мне предстояли госэкзамены, и батюшка предупредил: «Нельзя в гриме сдавать, ты теперь матушка». Я сдавала как камерная исполнительница: вышла и спела, без грима и игры. Расстроились мои педагоги, но что было делать?

Потом родилась дочка (сейчас Даша тоже студентка Нижегородской консерватории), и на два года был перерыв в работе. Потом она опять пошла к Седову. «Таня, — сказал тот, — с голосом произошло что-то необыкновеннное. Он такой зрелый стал, тембральный. Давай попробуем в театр».

Дилемма… Татьяна — человек воцерковленный. В их семье все очень строго и по сей день. Все соблюдают посты, регулярно причащаются. Как совместить это с театром? Певица решила поехать за советом во Владимирскую область, в Боголюбово. Там в монастыре жил известный духовник, отец Петр.

— Он шел мне навстречу, — вспоминает она, — не зная меня совершенно, и я его в лицо не знала. Подходит прямо ко мне и говорит: «Ну что, оперная, петь хочешь?» Я так удивилась! И чуть не расплакалась, услышав это слово — «оперная». Он дальше говорит: «Пой. Только не пой дурного». И я думала тогда, как же мне это выполнить, что значит не петь дурного? Мы ведь, актеры, люди зависимые. От репертуара, от режиссеров… Теперь понимаю, что когда дело делается с молитвой, все будет хорошо. У меня нет ни одной роли, за которую мне было бы стыдно.

Господь ведет интересными путями. После разговора с отцом Петром сестры монастыря окружили Татьяну. Одна говорит: «Знаете, кто у нас был из музыкантов, все потом в Америку уезжали». Она не придала этому значения…

Не перейти грань

Началась работа в театре: сразу много ролей, премьера за премьерой. И какие роли! Например, партия Вани в опере Глинки «Иван Сусанин» — Татьяна пела ее в Костроме, у стен монастыря, вместе с духовенством. А однажды в театр приехала международная школа вокального мастерства. Татьяну прослушали и предложили поездку на стажировку в Америку.

— Я занималась с потрясающими наставниками, у ведущих педагогов и концертмейстеров, изучала языки, на которых мы поем, — рассказывает артистка. — В целом мне там понравилось, но скажу так: это не мое. Мне предлагали кое-что изменить в голосе, но мне это не совсем подходило. Там я поняла, что русскую оперу я могу исполнять только в России. Богатство моего голоса лучше видно, когда поешь на русском языке.

Была Татьяна Гарькушова и в Китае. Пела, давала мастер-классы. Она — солистка Московской государственной академической симфонической капеллы под управлением Валерия Полянского. Выступает в популярном концертном зале «Зарядье».

— И никогда ничего дурного я не пела, — говорит Татьяна. — Только классический репертуар. Сейчас участвую в исполнении оратории митрополита Илариона (Алфеева) «Страсти по Матфею». Мы в театре часто исполняем духовную музыку, Моцарта и Верди… Много классических опер, русских, пушкинских: наш театр носит его имя, и наша «Болдинская осень» – это международный фестиваль. У нас богатый репертуар, и он сохраняется именно в классическом виде.

Как правило, роли для Татьяниного меццо-сопрано предполагают страстность, импульсивность, непокорность — как раз то, что не особо красит православную христианку. Взять ту же Любашу в «Царской невесте» или «Кармен». И каждый раз, приступая к работе над ролью, матушка Татьяна вспоминает слова: «Только плохого не пой». И не поет. Даже в образе Кармен.

— Я отделяю страсти в своей душе, — объясняет певица. — Показываю людям: как должно быть и как не должно. А зрители пусть сами оценивают и выбирают. Даже в страстях доля целомудрия сильнее воздействует на зрителя. Я берегу свою душу. И все время прошу: «Господи, помоги мне не перейти эту грань».

— Очень тяжело умирать на сцене, — добавляет певица. — Когда я пою графиню в «Пиковой даме» и начинаю умирать, буквально останавливается сердце. Вроде, небольшая роль, но отхожу от нее двое суток. Спасают исповедь, молитва, причастие, посты. Кстати, в пост голос звучит не хуже. И на картошке, и на гречневой каше…

Белые одежды

Предки оперной певицы были священниками. И по отцовской, и по материнской линии. Отцовская родня жила в Ворсме. Юрий Николаевич рассказывал дочке, что когда он был маленьким, его бабушка показывала фотографии людей в священническом облачении. Как сложилась их судьба после революции, никто не знает, и фотографии старые пропали. Только память осталась, что род священнический. Отец Татьяны Гарькушовой и сам в постсоветское время был старостой в церкви города Горбатова, помогал ее восстанавливать, пел в церковном хоре в Ворсме, даже в преклонном возрасте. А прадед по материнской линии — Петр Ефимович Максимов — служил в Саратове. После революции пострадал за веру. Прабабушка осталась с шестерыми детьми. Страшное было время…

— Храм в моей жизни появился в 17 лет, — рассказывает певица. — Бабушка по маминой линии была очень верующая, дочка расстрелянного священника. Она всегда молилась, но икону прикрывала. Я спрашиваю: «Что ты делаешь?» А в ответ: «Внученька, об этом никому нельзя говорить». Однажды она сказала мне: «Давай мы тебя покрестим». Но я же комсомолка, отличница… И креститься пойду? После этого разговора мне снится сон: я лечу над полем с золотыми колосьями, а внизу по тропиночке идут четыре старца с белыми бородами и в белых развевающихся одеждах. И они так звездой расступаются и говорят мне: «Танечка, иди сюда». И мы идем впятером… Проснувшись, я поняла, что должна креститься. Сегодня же! Был Ильин день, 2 августа. Я крестилась, и жизнь после этого стала совершенно другой. Абсолютно! Наполненной новым смыслом.

Справка

Татьяна Юрьевна Гарькушова

В 1990 году окончила Нижегородскую государственную консерваторию (академию) им. М. И. Глинки по специальности «фортепиано», а в 1997 году — ее вокальный факультет. С 2001 года — солистка Нижегородского государственного академического театра оперы и балета имени А. С. Пушкина.

Лауреат всероссийских и международных конкурсов.

В 2006 году принимала участие в Международной школе вокального мастерства в Москве. В 2007 году прошла стажировку в Хьюстонской Гранд Опера (США).

С 2009 года преподает в Нижегородской консерватории.

Текст: Надежда Муравьева
Фото с сайта Нижегородского оперного театра

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.