Духовная семья во Христе

Приходская жизнь, если посмотреть в масштабах страны, — это целая история. Прерванная в России на долгие десятилетия. Более ста лет назад иерархи Поместного собора 1917–1918 годов постановили, что приход — это место, где «под руководством преемственно богопоставленных пастырей все прихожане, составляя единую духовную семью во Христе, принимают живое участие во всей жизни прихода, кто как может своими силами и дарованиями». Воплотимо ли это сегодня? Беседуем об этом с протоиереем Александром Мужиченковым, настоятелем храма во имя Святой Живоначальной Троицы села Кантаурова Борского района. Его приход начинался в 1994 году с шести активистов, а сейчас составляет более ста постоянных прихожан.

— Отец Александр, начнем с определения: что же такое приход и как он формируется?

— Приход — это собрание единомышленников, которые проникнуты одной идеей. Это люди, а с людьми надо работать. Можно сказать хорошую проповедь, можно служить красиво, хороший хор нанять. Но если нет неформального общения с людьми, нет и прихода.

У нас в Кантаурове получилось очень хорошее соработничество, которое приносит свои плоды: школа, местная администрация, ДК, церковь — мы не делим праздники на «ваши» и «наши». Уже много лет проводим День села на Троицу — наш престольный праздник. Сначала все на службу идут, а после нее на поляне, прямо под храмом, — гулянье. Два последних года в этот день проводим областной фестиваль, к нам из других районов люди приезжают, смотрят. Мы для них проводим экскурсию. Потом, глядишь, кто-то возвращается в храм. Сейчас из Дзержинска две семьи приезжают. Нечасто, но регулярно. У нас ведь на приходе местных человек 40, остальные — из Нижнего Новгорода, Семенова, Заволжья, Линды, Бора.

— А большой вообще приход?

— В воскресенье человек 120 приходит: 50–60 причастников, не считая детей. На Пасху бывает до тысячи человек. Много детей. Я ведь в нашей школе чуть ли не каждый день бываю. И хожу туда совершенно спокойно, потому что наши дети не воспринимают церковь как место только для бабушек. Они знают, что церковь — это для всех. Они могут сюда прийти поговорить, просто погулять. Мы сделали им две спортивные площадки. Ворота туда не закрываем, и ребята постарше там до самой ночи. Хотя поначалу мне многие говорили: зачем тебе это, они ведь все равно все сломают. Ничего подобного! Еще одна традиция: первоклассников в начале каждого учебного года приводят в церковь. Мы проводим для них экскурсию, говорим, что это древнейший храм на борской земле. И проблем с родителями — мол, не надо это моему ребенку! — никогда не бывает. Потому что я никого не агитирую, а говорю об общечеловеческих ценностях, о малой родине. А как можно ребенка воспитать, если он не будет знать своей истории?

— Ваша община отличается особой сплоченностью. Как вы этого добились? Что-то делали специально, чтобы люди познакомились, узнали друг друга лучше?

— За 27 лет я ни разу не ходил в отпуск и на выходной. И люди — с горем ли, с радостью ли — знают, что церковь открыта, а я всегда на месте. А если я не в церкви, то ко мне можно прийти домой, у меня двери не закрываются. Может быть, в этом причина? Потому что когда я начинал здесь служить, у меня был приход 13 человек, из них только шестеро — инициативная группа из Кантаурова, остальные пришли со мной из Рожнова. И, конечно, в те развалины, которые тогда были, наверное, желания ходить не было. Но люди видели, что мы что-то делаем и делаем не для себя, а все это останется на века в селе, и стали откликаться. Сегодня уже никого и просить ни о чем не надо, все сами делают. У меня нет уборщиц. Я даже не знаю, кто пол сегодня мыл, но он вымыт. У меня поваров нет в штате. Прихожане просто поделили между собой дни: по два человека приходят каждый день и готовят. И холодильники у нас не закрываются, мы ничего не прячем. Они приходят, берут продукты и готовят, и мы знаем, что никто ничего не утащит. В церковь идут не для того, чтобы воровать!

— Так было всегда или вы приучали к этому?

— В начале, когда прихожан было мало, я говорил им: церковь нужна для прихода. Вы же писали владыке прошение, что хотим открыть храм. Поэтому храм нужен нам. Никто не придет к нам ничего делать. Будем сами строить, сами следить, сами убирать. Как у себя дома. Мы же не ждем, что к нам домой кто-то придет убираться или делать ремонт. Значит, будем делать то же самое, только не у себя в жилище, а в доме, который мы построили для Бога. И туда мы будем приходить к самому Господу. Поэтому уж если мы свой дом хотим украсить, давайте и Божий дом сделаем красиво и хорошо, и чтобы туда было бы приятно войти не только нам, но и тем, кто приходит со стороны.

Я помню самую первую нашу рождественскую елку. Это был 1996 год, год только прошел, как мы начали восстанавливаться, только отвоевали дом причта. Выглядел он, мягко говоря, плохо: потолки — штукатурка обвалена, стены страшные, отопления нет. А у нас тогда община потихоньку начала разрастаться, человек 20 уже активных было. И каждый принес из дома обои, у кого что было. И мы ими заклеили те места в потолке, где штукатурка отвалилась. В общем, он был весь в разноцветных овалах. На ночь поставили тепловую пушку, чтобы помещение нагрелось. И дети — человек 16 — могли раздеться. Прихожане сами нарядились и Дедом Морозом, и Снегурочкой, и другими героями. Две пенсионерки оделись медведями и так кувыркались с детьми, что потом корреспондент Борского телевидения, которая там была, мне сказала: «У меня было другое представление о празднике в церкви — я думала, все придут в платочках, с опущенными глазами, вы что-то им скажете и раздадите подарки…»

У нас почти все друг друга знают. Переживают, если кто-то не пришел на службы: не случилось ли чего. У нас много приезжих, поэтому после службы мы не можем не накормить. В выходные, бывает, до 90 человек кормим. А когда они сидят за столом, то и знакомятся, и общаются. Я доволен своими прихожанами, они дружные. А подружились в совместной работе. Если что-то делать, надо самому работать вместе с ними. Мы все делаем вместе. Еще один пример приведу: как мы отмечаем 22 июня, начало войны. В девять вечера собираемся в клубе, приходит все село. А потом зажигаем свечи и идем к памятнику погибшим воинам, служим панихиду. И все стоят, ни один не уходит! Заканчиваем в 12-м часу ночи, поем «Вечную память», звонят колокола.

— Вы согласны с пословицей «Каков поп, таков и приход»?

— Согласен. Владыка Николай (Кутепов) нам, молодым священникам, всегда говорил: «Ваше служение — это не работа, а образ жизни. И вас будут оценивать не только по тому, как вы служите в алтаре, но и по тому, как вы живете. Он смеялся: как только вас рукоположили и вы стали священниками, стены в ваших домах стали стеклянными, люди все видят. А если что-то не увидели, то додумают. И о вас будет складываться мнение по тому, как вы ведете себя за пределами церкви.

Все мои дети всегда были в храме, начиная с младенчества. Мальчики надевали облачение и по­могали в алтаре. И до сих пор. Семья давно разъехалась по разным местам, но на большие праздники они все равно все соберутся здесь, потому что это их храм. Штат у меня маленький, но Бог наградил меня шестью сыновьями, один из которых стал священником, а другие просто с руками. И если мне нужны, к примеру, столярные работы, я своему Саше скажу: мне нужно два или три аналоя сделать. Он бросит все дела, сделает и принесет. Да какой! От меня ничего не попросит, да я ему ничего и не дам, материал в лучшем случае, если сам не сможет купить.

— Часто взрослые люди не знают литургии, приходят на службу и просто стоят. Вы боретесь с этой проблемой?

— Нет. Пускай постоят. Сегодня постоят, завтра, а потом у них возникнет вопрос. И они будут искать на него ответ! Я наших активных бабушек часто воспитываю: пришел человек, может, он не так одет, не так ходит, не так свечку ставит. Но пусть он ее поставит! Он пришел, у него внутренняя потребность появилась! Когда он уйдет, поправьте потом, но никогда не хватайте за руки и не говорите, что встал не там. Когда дети начинают ходить, у них разве сразу все получается? Падают, встают, ждем, когда они научатся. И тут — один раз грубо оборвали, и он, может, больше не придет. Пусть постоит, а завтра он придет уже немножко по-другому, а потом, может, станет таким прихожанином, что вы ему в след не ступали.

А по поводу просвещения, конечно, у нас есть воскресная школа для детей, туда 50 человек ходят. Кроме того, в Кантаурове я веду клуб православной семьи. Туда ходят учителя, работники культуры, просто прихожане. Кроме того, уже восемь лет мы собираемся на Бору, в школе для взрослых. Поэтому учиться есть где!

— В последнее время во многих храмах просто бурлит жизнь: семейные клубы, спортивные конкурсы, патриотические и социальные акции и многое другое. Все это прекрасно, так как сплачивает прихожан. Но не уводит ли это от главного — молитвы?

— Да, есть такая тенденция. Мы привлекаем этим людей, но смысл-то храма все равно в духовном. Я думаю, что все должно быть в разумных пределах, нигде нельзя перебарщивать. Люди должны понимать, что в первую очередь, Церковь — это общение с Богом, а все остальное — это так, прилагательное.

Текст: Оксана Москвина

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.