Со строгостью и любовью

За алтарем ни­жегородского Спасского Староярмарочного собора — белоснежная часовня. Сюда поистине не зарастает народная тропа. На мраморном надгробии всегда живые цветы. В часовне-усыпальнице покоится человек, который оставил глубокий, светлый и добрый след в жизни нижегородской земли и в сердцах многих нижегородцев. Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов). В день его тезоименитства — 22 марта, день памяти 40 мучеников Севастийских — в часовне всегда служат литию. Так было и в этом году. А мы предлагаем воспоминания о владыке.

«Живая легенда Церкви»

Епископ Ба­лах­нин­ский Илия, викарий Ни­же­го­род­ской епар­хии (сек­ретарь Ни­же­го­род­ско­го епар­хиаль­ного уп­рав­ле­ния в 1991–2005 годах):

— Митрополит Николай был поистине легендарный иерарх. Я говорю об этом с абсолютной уверенностью. Захожу как-то в его кабинет, владыка сидит хмурый. Оказывается, пришло время писать прошение Святейшему Патриарху о том, чтобы уйти на покой. Такое прошение составляет каждый архиерей по достижении 75 лет. А удовлетворить его или нет, решает уже высшее священноначалие. Митрополита Николая оставили служить на нижегородской земле. А на его прошении сам Святейший Патриарх Алексий II написал: «Живая легенда Церкви» — и далее, что владыка остается на своей кафедре. Я сам видел этот уникальный документ.

Великая Отечественная война, участником и инвалидом которой он был, напоминала владыке о себе всю жизнь. Я много раз видел его ноги. На обеих не хватало трети, пальцев не было. И многие обращали внимание на его походку. Он ведь на пяточках ходил, потому что не было полной опоры на ступню. И никогда не показывал, что ему больно. А боль была. Я сам видел, как он после службы снимал обувь, разбинтовывал ноги… Они кровоточили, а маленькие косточки выходили до конца жизни. Перед следующим богослужением снова ноги бинтовал, обувался…

Он был очень доступен. И для духовенства, и для мирян — людей любого социального уровня. «Не приму» — такой фразы не было в его лексиконе. Он не покидал своего кабинета, пока на приеме не побывает последний записавшийся.

Для нас, духовенства, да и для многих мирян он был настоящим отцом. В частности, для Ивана Петровича Склярова, сначала мэра Нижнего Новгорода, потом губернатора области. Тот называл его «батькой», значит, отцом.

К каждому из нас, священников, владыка относился с любовью, при этом был очень строг. Но справедлив. В служении всякое бывает, лукавый не дремлет, кто-то оступается. Владыка Николай говорил: «Я ни одного священника не перевел с прихода на приход. Все себя переводили сами». Причем он никогда не принимал скоропалительных решений (и это в любом вопросе). Минимум неделю обдумает (если позволяло время) и только потом вынесет вердикт. А направляя священнослужителя на приход, тем более с детьми, владыка всегда учитывал, чтобы там были приемлемые условия для жизни: школа, где могли бы учиться дети, жилье и так далее.

А еще он любил по-доброму пошутить. Например, когда я переводился из Белоруссии в Горьковскую епархию (Нижегородской она стала позже), мы с одним священником, который хлопотал обо мне, пришли к владыке Николаю. Поговорили, владыка был не против моего перевода, но ведь это не так просто организовать. А священник, который мне помогал, говорит: «Владыка, вы позвоните митрополиту Филарету». Это мой тогдашний архиерей. Владыка же Николай отвечает: «Да, много потеряла Русская Православная Церковь оттого, что ты не на моем месте». И таких забавных случаев можно вспомнить множество.

В постсоветское время на государственном уровне было принято решение содействовать Церкви в восстановлении храмов. Но никогда владыка не выставлял руководству города и области ультимативных требований. Напротив, преподносил все так мягко и деликатно, что никто не отказывал ему в помощи.

Мне рассказывал Борис Самуилович Духан, наш известный историк и политик, как однажды у губернатора Немцова за праздничным столом (был, кажется, Новый год) решали, какой подарок сделать владыке Николаю на приближающееся Рождество. И кто-то предложил именно к этому дню приурочить передачу епархии собора Архангела Михаила в кремле. Это был действительно подарок! То есть, его хотелось порадовать, потому что он стремился всегда, чем мог, радовать других. Или просто добрым словом, или мудрым советом, или серьезным участием в чьей-то судьбе.

«Книжник! В хорошем смысле этого слова»

Лев Шапошников, доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, президент НГПУ им. Кузьмы Минина:

— Впервые я увидел владыку Николая в начале восьмидесятых годов. Встреча была случайной, но уже тогда меня порази­ла его внешность, то совершенно особое обаяние, которое исходит от необычных, светлых людей. А настоящее наше знакомство началось в 1989 году, когда возникла идея пригласить тогда архиепископа Горьковского и Арзамасского на встречу со студентами пединститута. В то время против России шла настоящая духовная экспансия — заманивали в свои сети разного рода сектанты. А мне хотелось, чтобы будущие педагоги, те, кто формирует детское сознание, узнали, что такое православие.

С тогдашним ректором вуза Игорем Евгеньевичем Куровым мы позвонили владыке (он, кстати, сам подходил к телефону) и поехали в Карповку. Приняли нас очень радушно, напоили чаем. Именно тогда прозвучала программная фраза, которую потом неоднократно приходилось слышать из уст владыки: священство и учительство — два сословия России, которые заботятся о душе человека. И если учительство и священство будут идти рука об руку, то и нация будет духовно здорова.

Потом он встречался с нашими студентами и преподавателями. Полный актовый зал, стояли даже в проходах… Архиепископа Николая слушали с большим интересом, вопросов было много, владыка отвечал на них больше часа. Помню, началась полемика со студентками. Он говорит: «Вы матери, прежде всего!» А девчонки: «Нет, это дискриминация! Мы и на работе, и дома будем успевать». После этой встречи меня вызывали в обком партии, прорабатывали. Но, покричали-потопали… На том и закончилось. С этого времени мы с владыкой стали регулярно встречаться.

Митрополит Николай был прекрасно образованным человеком. Великолепно разбирался в богословии. Очень интересны были его оценки современных богословов Русской Православной Церкви.

Были темы, по которым мы не то чтобы расходились с владыкой во взглядах, но проявлялось своеобразие наших позиций. Одной из таких тем было отношение к догматике. Он подчеркивал, что есть сущность догматических вещей, а есть форма их выражения. Сущность, действительно, неизменна, но форма выражения может быть изменяема. Поэтому и существует необходимость в каждую историческую эпоху выражать догматы в понятной и приемлемой для людей форме. Но вот где грань, которую нельзя перейти…

Владыка был за то, чтобы выражать православное учение в доступной форме, но он был категорически против модернизма. Очень боялся, что люди малопросвещенные под флагом заботы о православии будут вносить в вероучение чуждые элементы. Охранительные мотивы, конечно, у него преобладали.

Он книжник был, настоящий книжник! В хорошем смысле этого слова. Библиотека какая! Когда я впервые ее увидел… Это было удивление! Книги, которые достать было невозможно, я брал у него. Причем дает книгу — говорит: «Лев Евгеньевич, я вот записал, что тебе дал, ты смотри не заиграй». — «Владыка, ну что вы!» — «Смотри не заиграй!» Или спрашивает: «Знаешь, где я вот эту книгу достал?» Уже забыл, какая книга, но какая-то ценная XVIII века. Кажется, проповеди митрополита Платона. «Я откуда знаю?» — «Вот представляешь, приехали в Семенов. Батюшка пригласил на обед. Смотрю, стопка книг сложена вместо тумбочки, а на ней — ваза». Взгляд книголюба сразу зацепился… Там были еще и труды Иосифа Виссарионовича, но и XVIII век, митрополит Платон.

Для митрополита Николая не было мелочей в жизни. Несколько раз в год он приглашал меня на обед. Обычно в субботу или воскресенье. Однажды пришел, а владыка говорит: «Извини, кормить тебя не буду, отравился. Давай чайку попьем». Мы посидели, поговорили. Когда я стал уходить, вдруг его сестра приходит с пакетом. Я удивлен: «Владыка, а это что такое?» — «Ну как что? — отвечает, — я тебя приглашал на обед. Ничем не покормил. Придешь домой — пусть жена тебя накормит». Я начал отказываться: «Неужели я сам не найду чем пообедать?» — «Нет, — говорит, — это тебе, я не хочу быть пустомелей: на обед пригласил — будь добр накормить обедом». Дома супруга, конечно, удивилась. «Ты, — говорит, — зачем владыку-то обобрал?»

Владыка Николай очень боялся всякой профанации. Когда зашла речь о семинарии, он сообщил, что вначале должно появиться духовное училище. А вот если оно покажет потенциал, то со временем может перерасти в семинарию. В середине девяностых училище было преобразовано в духовную семинарию, и владыка мне сказал так: «Тебе послушание». Предложил преподавать будущим священникам курс русской религиозной философии. Это то, чем я всю жизнь занимаюсь.

И еще одна черта — скромность митрополита. Он никогда не подчеркивал свою значимость, хотя был одним из самых маститых архиереев Русской Православной Церкви. Он отказался от предложенной ему Санкт-Петербургской кафедры, а ведь она одна из ведущих в России. И, когда я задал вопрос, почему это произошло, владыка ответил, что «коней на переправе не меняют» и что Нижний Новгород стал ему настоящей родиной, хотя он и родился в Тульской губернии.

Подготовила Надежда Муравьева

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.