Чтобы сердце замироточило

«Там Русь сысстари на чистоте стоит, — какова была при прадедах, такова хранится до наших дней»

П. И. Мельников-Печерский.

В лесах

В храме — печной дух. Дрова потрескивают. Окна узкие, стрельчатые. А на них — вышитые рушники. Тепло, хорошо в церкви, а за окнами бушует метель. Передали штормовое. На дворе март, а метель такая, что ни зги не видно. Ветлуга, старое русло которой хорошо просматривается из окон, вся за белой пеленой. «Молиться-то ведь можно везде, — протоиерей Евгений Горбунов, настоятель Троицкой и Зосимо-Савватиевской церквей села Троицкое Воскресенского района, пожилой, невысокий, худощавый, в бороде — проседь, показывает нам храмы. — Но есть места, которые поощряют тебя в молитве. Уют некий тут, спокойствие. Которых ты, в общем-то, и недостоин, но душа-то просит. Вот и у нас, в Троицком, как раз такое место».

Место здесь и впрямь необычное. Стоят на высоком берегу ветлужской старицы два деревянных храма. В будущем году исполнится 350 лет с тех пор как срубили их без единого гвоздя из вековых сосен над тогда еще судоходной русской рекой.

Пустыня Живоначальной Троицы

1667 год это был. Как утверждают архивы, пришел в дремучие заветлужские леса «черный поп» Гавриил. Пришел не просто так, а с благословения Преосвященного Лаврентия, митрополита Казанского и Свияжского, монастырь строить. И вот появилась «в Луговой стороне промеж реками Ветлугой и Устою над Черным озером в диком черном лесу пустыня Живоначальной Троицы и преподобных отец Зосимы и Савватия Соловецких Чудотворцев».

Тихие обители — так в свое время назвал Василий Розанов русские монастыри. К мирному, тихому житию стремились и иноки построенного в заволжских лесах монастыря, который стал домовым для казанских митрополитов.

Известен факт, что Троицкая церковь в 1713 году была построена вновь, но сведений о том, что случилось с храмом, обнаружить не удалось. Существует версия, что она не была разрушена, просто обитель перестала быть домовой. И именно в этом году был зарегистрирован приход.

В годы революционного лихолетья расстреляли настоятеля прихода — священника Владимира Святицкого. Но службы еще шли, лишь с 1938 по 1947 годы храмы были закрыты. И Троицкая, и Зосимо-Савватиевская церковь дожили до наших дней неоскверненными. Мужики и женщины вышли в свое время с косами и вилами и не дали раскатать церкви по бревнам, как в соседних селах.

Легенды

Троицкие храмы уникальны еще и тем, что внутреннее убранство столь древних церквей сохранилось в необычайно хорошем состоянии. В Троицком, например, кроме прочего уцелел резной липовый, без позолоты, иконостас. А над Царскими вратами — такая же деревянная императорская корона, царский герб, скипетр, держава и кортик. Может, именно поэтому живет в округе предание, что именно здесь, в Троицком, жил под именем старца Федора Кузьмича сам удалившийся от мира самодержец всероссийский Александр I. Местные жители приведут вам еще одно доказательство. У входа в Троицкий храм — необычное надгробие с изображением колесницы и царского герба.

Более чем за три века история церквей обросла и другими легендами. Одна повествует о том, что в 1945 году местный житель, проходя мимо недействующего храма, услышал пение и, заглянув в окно, увидел священника с кадилом, ходящего вокруг аналоя. Рассказывают и такое: недалеко от обители, на Бабьей горе, в то время, когда по Ветлуге ходили суда, обосновались разбойнички. А заправляла ими, как ни странно, женщина. Степанидой звали. Жили припеваючи, грабили корабли. Но только Бог наказал атаманшу. Бросилась, говорят, она в реку, не желая выдать государевым войскам сокровища. Правда, по другой версии, свои же мужики-разбойники ее убили.

Батюшка

В XIX веке обе церкви в Троицком обшили досками. А в XX периодически велись реставрационные работы: отремонтировали фундамент, кровлю… Со стен Троицкой церкви удалили толстый слой старых обоев, отмыли бревенчатые стены, отшлифовали. В этой работе принимал участие и теперешний настоятель отец Евгений. Правда, в том уже далеком 1989 году он еще не был священником.

Родился будущий батюшка в Сормове. Обычный советский ребенок из обычной семьи: отец — слесарь (отец Евгений уточняет: «мудрый слесарь»), мама — учительница. Когда подрос — в политех поступил, но быстро понял: это не его. Занимался музыкой, играл в оркестре, реставрировал музыкальные инструменты… Музыкальную науку, заметьте, сам освоил. Были в его жизни и восточные единоборства, и бардовские песни. Бога долго не было.

— Нет, в детстве бабушка меня водила в церковь, — вспоминает отец Евгений. — Баба Настя, маленькая была, худенькая, а вся семья на ней держалась. Она и соседей мирила. Молитвенница была… Придем на пасхальную службу: свечи, все так таинственно… А мне непременно надо было просфору. Это как награда была, я до сих пор помню ее вкус!

Подростком Евгений Горбунов от храма отошел. Вернулся уже взрослым человеком, имеющим за плечами жизненный опыт, понимающим, что такое «фунт лиха». Церкви тогда вернули Староярмарочный собор, и Евгений начал ходить туда, потом — читать духовную литературу. И вот однажды в Староярмарочном он встретил знакомого, с которым общался на почве авторской песни. Дмитрий Мальцев только что рукоположился, на следующий день собирался к месту служения — в Троицкое.

— Он мне и говорит: «Поехали со мной, псаломщиком». — «Поехали». Ведь я о селе совсем ничегошеньки не знал! — батюшка улыбается. — И мы уехали. Необыкновенное было утро… А отец Димитрий поначалу здесь храмы восстанавливал. Просто строитель был. Все его звали Дима. Ну, Дима и Дима — в деревне-то как привяжется какое имя или прозвище, так и все. Про нас, помню, говорили: «Вон идут батюшка Дима с Евгений Палычем». Меня что-то все по имени-отчеству…

Евгений Павлович принял сан в 1993‑м и 12 лет служил в селе Владимирском на берегу Светлояра, потом два года — в райцентре и вот уже девять лет здесь, в Троиц­ком.

Отец Евгений кроме прочего — мастер на все руки, и у его сына Павла они тоже золотые. В часовне за алтарем того самого Староярмарочного собора похоронен митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов). Мраморное надгробие в усыпальнице делал сын протоиерея Евгения.

Дар любви

Некогда большое село Троицкое теперь практически обезлюдело. Зимовать всего 19 человек остается. Да и летом основной народ здесь — дачники. Так что местных прихожан мало. Зато паломников в любое время года множество. Со всей страны и даже из-за границы. Едут к древним храмам, к добродушному сельскому батюшке да к мироточивым иконам. Несколько лет назад стало появляться на святых образах драгоценное миро.

— Вот она, икона Божией Матери «Всецарица», — отец Евгений останавливается у большой иконы. — Ее одна наша прихожанка написала, то есть заказала иконописцам. Дочь ее исцелилась от тяжкой болезни, вот она и захотела что-то для храма сделать. Так «Всецарица» у нас появилась. Зимой она в храме святых Зосимы и Савватия пребывала, а летом, как раз на Троицу, мы ее сюда принесли. Седьмое суббота была, а восьмое — воскресенье, Троица. В субботу-то она у нас так заискрилась вся, мы думаем: «Что такое?» А восьмого утром Зоя пораньше пришла (Зоя Владимировна Черухова у нас и казначея, и певчая, и за свечным ящиком), свет не включала. А я подошел, зажег… А оно течет прямо ручьем, миро-то. Я: «Зоя, давай быстрей полотенце!»

В Троицкой церкви и храме Зосимы и Савватия миро источают еще несколько икон. Среди них — образ Ксении Петербургской. Святая блаженная мати Ксения, «безумием мнимым безумие мира обличившая»… Почему она пошла на подвиг юродства? По воле Божией и по любви. Так восскорбела душа ее о муже…

— Миро, — объясняет батюшка, — это же любовь. Любовь Божия к нам. Представляете, сколько ее? Ну, не измерить, только принимай! Ведь и от нас этого ждет Господь — чтоб сердце замироточило, чтоб источало миро любви и милосердия, готовности к служению, готовности принять смерть за Жизнь…

Священник прикладывает небольшие иконки к мироточивому образу. Аромат от них теперь какой-то земляничный, едва уловимый. Как же прав он, батюшка. Если сердце замироточит, душа наша, ничто лукавое и мерзкое ей не опасно. Как у блаженных. Их поносят, а они улыбаются — не пристает зло!

Отец Евгений поправляет вышитое полотенце под «Всецарицей». Глаза у него покраснели, говорит: «Давайте петь», и сам начинает: «Радуйся, Радосте наша! Покрый нас от всякого зла честным твоим омофором». Мы подхватываем…

Надежда Муравьева

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.