Когда малая родина и ты сам неразделимы

С тоншаевским краеведом Андреем Шевниным мы познакомились еще в прошлом году, во время поездки в Пижму. Застать на месте Андрея Борисовича было нелегко. Он ведет уроки по истории, краеведению и технологии в двух пижемских школах, а в свободное от уроков время изучает архивы, документы, пишет статьи, участвует в конференциях. За 20 лет активного исследования своего края он собрал обширный историко-краеведческий материал, по которому можно проследить историю заселения северо-восточной части Нижегородской области, развитие хозяйства и церковно-приходской жизни в Тоншаевском крае.

Идут к Андрею Шевнину и как к специа­листу по генеалогии. Не удивительно, что местные сразу указали нам его дом. Человек он в Пижме уважаемый.

Андрей Борисович встретил нас с большой кипой бумаг в руках. Другие документы и тетради, сплошь исписанные, лежали стопками на его рабочем столе.

— Архивные розыски я веду с 1998 года, — начал он в ответ на мой воп­рос о том, как и когда занялся краеведением. — На это меня вдохновил мой дядя Александр Федорович Степанов. Летчик-испытатель 1-го класса, рекордсмен мира по самолетному спорту, он испытывал многие новейшие образцы самолетов и различного боевого оружия.

Первые русские

Дядя будущего краеведа начал собирать сведения о своих предках Втюриных (фамилия в Тоншаевском районе известная) и племянника-историка подключил к этой работе. Получилось целое исследование, в котором Александр Федорович, прослеживая историю своего рода, делал интересные заметки о сложных природных условиях северо-востока Нижегородчины, обычаях и характере местных жителей, сформировавшихся в терпеливой борьбе с суровой, скудной природой, лишениями и невзгодами.

Втюрины, как удалось выяснить их потомкам-краеведам, были коренными жителями, первыми русскими переселенцами в этих местах. Они отличались большой работоспособностью и сметливостью. К примеру, отец дяди, Федор Алексеевич Степанов, руководил работами на железной дороге между станциями Тоншаево и Ежиха, когда в 1920‑е годы здесь строили дополнительную ветку Транссиба «Нижний Новгород — Котельнич».

— На всю стройку был направлен один инженер-путеец — немец Фойт, которому был необходим человек для нивелировки железнодорожного полотна, — рассказывает мой собеседник. — Ему посоветовали Федора Степанова, отца моего дяди, как самого толкового из местных крестьян. Он приступил к делу. Через каждые сто метров вбивал табличку с указанием, нужно ли насыпать дамбу или, наоборот, копать и снимать грунт, и сколько стоит эта работа в количестве пудов хлеба. Дело закипело, да так, что отец не успевал делать расчеты. К возвращению инженера было пройдено в два раза больше, чем планировалось. Фойт целую ночь просидел с отцом, уговаривал его поехать с ним в Москву, где обещал устроить на рабфак, а затем в институт. Но отец не поехал, хотя впоследствии очень жалел об этом.

Андрей Борисович вслед за дядей продолжил исторические изыскания: сначала занимался генеалогией Степановых по дядиной линии, затем по линии матери из рода Шевниных. Свою родословную собрал с середины XVI века.

— Мои предки по отцовой линии также вышли с Вятки, — продолжает рассказ Андрей Борисович. — Моя родовая деревня Михаленки находится в 40 километрах от Пижмы. Ее основал Михаил Шевнин, мой предок. Пять поколений Шевниных жили в Михаленках. Только в 1952 году моя бабушка переселилась в Пижму.

В дружбе с марийцами

Тоншаево, Пижма, Буреполом, Шерстки — на карте Нижегородской области это самые крайние точки. Дальше — тайга. Многие из нас слышали о них, скорее, по названиям железнодорожных станций на Кировской ветке и местам лишения свободы. Зато люди, которые там родились и выросли, могут вполне гордиться своей малой родиной, ее историей, прежними жителями, которые благодаря трудолюбию и закалке сумели укротить суровый нрав болотистых, малоземельных мест Поветлужья и найти общий язык с марийцами, жить с ними в дружном соседстве.

— Марийский край был присоединен к Московскому государству в 1551–1552 годах, после похода Ивана Грозного на Казань, — рассказывает краевед. — А русские появились в этих местах достаточно поздно, только к концу XVIII столетия. Этому предшествовала кровопролитная Черемисская война (1552–1584). Здешние черемисы помогали Ивану Грозному брать Казань. Но русский царь обложил их такими же налогами, как казанские ханы. В протест черемисские князья (хотя им предлагали права дворян) подняли восстание. Они выжгли всю территорию вплоть до Нижегородского кремля. И только XVIII век стал рубежным периодом для истории нашей волости. Во-первых, в начале века большинство марийцев в нашем районе приняло христианство (хотя и оставались двоеверами), во-вторых, в конце века на территорию исконного проживания марийского населения устремился поток русских мигрантов из соседней Вятской губернии, что привело к быстрому и плотному заселению района в течение всего одного столетия.

Изучив письменные источники XVII века, работая в архивах Нижнего Новгорода и Вятки, Андрей Шевнин составил хронологию появления русских деревень и починков в Тоншаевской волости, а также подготовил отчет по всем фамилиям людей, которые жили до революции в этом крае.

— К концу XVIII века в Тоншаевском районе было три русские деревни: Ширтья, Унжа (позже Втюринское) и Вякшенер — их основали переселенцы с другой стороны Вятки. Они уходили из своих мест, терявших плодородие, и распахивали новые земли. В Тоншаевском районе природа как на Вятке — такие же увалы, то есть холмы. И Пижма, и Втюринское, к примеру, стоят на холмах.

Сейчас в Заветлужье встречаются такие фамилии, как Савиных, Клешнины, Втюрины, Глуховы, Вершинины, Мальцевы, Зубовы, Солоницыны — это чисто вятские фамилии, уточняет Андрей Борисович.

Немало интересного расскажут о Тон­шаев­ском крае и местые топонимы. Многие имеют основу с корнем «лом»: Буреполом, Большой Лом, Ломина, Попова Ломина, Безводная Ломина.

— Это связано с повалом леса, разломом, непроходимостью здешних мест, — объясняет Андрей Шевнин. — Ветра могли вываливать участки леса. Дорог не было. Места были непроходимые. Идти через лес было сложно, только звериными тропами. Была здесь одна древняя тропа, она считалась торговой и военной: по ней марийцы и татары ходили. Она идет от станции Тоншаево мимо Ромачей, на Ошминское и Яранск.

— Занятие краеведением дает знания, гордость за родной край, — признается Андрей Борисович. — Мы же русские люди и должны знать свою историю.

В прошлое на байдарках

Загадками родного края Андрей Шевнин делится с учениками на уроках истории и в летних походах. С конца 1990‑х он почти каждое лето водит подростков в сплавы по Керженцу, Пижме и Ветлуге, проходит с ними 100 километров за неделю.

— Ребят мне подбирает комиссия по делам несовершеннолетних. В основном это те, кто уже стоят на учете в полиции, — говорит Андрей Борисович. — Проблем с ними никогда не бывает. Они меня уважают. Разговариваю с ними на равных. В походной жизни дети быстро приучаются к самостоятельности. Пижма — река небольшая, но песочек, как на Черном море. Начальная Пижма — лесная, потом превращается постепенно в луговую, а при устье, где она в Вятку впадает, одни луга простираются.

На стоянках наставник рассказывает ребятам жизненные истории, а по пути делает заметки о растениях, о характере реки, об истории этих мест два или три века назад.

Походами Андрей Шевнин начал заниматься с 1998 года, когда познакомился с директором школы №91 Игорем Богдановым — тот первым организовал скаутское движение в Нижнем Новгороде. В каждом районе области у Игоря Михайловича были патрульные отряды. Первоначально Андрей Борисович привозил своих ребят к нему. Но сидеть на одной поляне не очень нравилось. Так появилась идея с походами. Тогда Андрей Шевнин только начинал заниматься генеалогией Степановых и Шевниных и решил повидать края, откуда вышли его предки. Сначала походы были пешими, пока учитель не стал покупать байдарки. В 2007 году он впервые провел сразу три лагеря. Написал под них программы, выигрывал гранты.

— В 2011 году мы попали на Ветлуге в проливные дожди, — вспоминает наш герой. — Я остановился, взмолился: «Святитель Николай, помоги! Не могу уже, дети за мной, четыре байдарки. Встать негде, все сырое, дождь льет…» От души молился. Вдруг за поворотом лес будто раздвинулся, лестница, а наверху, на самом откосе, стоит дом-пятистенник, большой, старый. В одной части — молельня, а рядом — ухоженная могила какого-то старца. Там когда-то была церковь. Двери закрыты. Местные сказали, что там никто не живет. Зашли. Стоят кровати, печка. Пробки включили — свет горит. Два дня мы там ночевали. Печку затопили. Выспались, обсушились. Наутро встали — солнышко разыгралось.

Марина Дружкова

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.