Могучий талант и крепкая вера

30 мая исполняется 95 лет со дня кончины Константина Васильевича Розова — единственного священнослужителя в истории Русской Церкви, нареченного Великим архидиаконом. Это был человек крепкой веры и необыкновенного таланта. До революции 1917 года Розова знала вся страна. Потом пришли годы гонения и забвения. Но с начала девяностых началось возрождение памяти о Константине Васильевиче. Появились статьи, пластинки и аудиокассеты с его голосом. В 1993 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II был проведен 1‑й Международный праздник диаконского искусства имени Константина Розова, ставший ежегодным. В 1998 году дочь Великого архидиакона издала книгу об отце. Сегодня мы начинаем публиковать отрывки из этой книги.

Бурсак

Священником прихода села Жданова Симбирской губернии Курмышского уезда (ныне Пильнинский район Нижегородской области) был отец Василий Степанович Розов. 10 февраля 1874 года супруга батюшки Мария Хрисанфовна родила первенца, которого назвали Константин. К сожалению, семья рано осиротела — без отца остались шестеро детей.

Начальное образование Константин получил в сельской школе, а в 1883 году его определили в Алатырское духовное училище, по окончании которого в 1889 году он направляется в Симбирск. Здесь, в духовной семинарии, Константин Розов продолжает образование. Многолетний тяжкий труд учащегося «на казенном содержании», именуемого в ту пору «бурсак», запомнился ему на долгие годы. В памяти сохранилась бесшабашность бурсаков. Они смело использовали одаренность своего «собрата» Кости, принуждая его к различным проделкам. Проявляя свою богатырскую силу, он на спор переплывал Волгу, тушил голосом зажженную керосиновую лампу.

Большой отрадой для семинариста было участие в архиерейском хоре Троицкого собора Симбирска. По окончании семинарии в 1895 году Константин Васильевич был определен псаломщиком ко Всехсвятской церкви, где в 1896 году он венчался с купеческой дочерью, девицей Любовию Ивановной Полововой, жительницей Симбирска. В августе этого же года епископом Симбирским и Сызранским Никандром он «определен на диаконскую вакансию к Симбирскому кафедральному Троицкому собору, а 13 сентября 1896 года был рукоположен в сан диакона».

В эти годы в России, как известно, после длительного влияния западноевропейской культуры усилилось возрождение традиций древнерусского искусства. Собиратели редких голосов обратили внимание на певческий талант Розова и пригласили его в Москву. В 1898 году Высокопреосвященнейшим митрополитом Московским и Коломенским Владимиром (Богоявленским. — Ред.) Розов был «определен на штатное диаконское место к Московскому кафедральному Христа Спасителя собору». Затем, резолюцией того же, ныне причисленного к лику святых митрополита Владимира, от 8 ноября 1902 года, Константин Васильевич был определен к Большому Успенскому собору и возведен в сан протодиакона.

Камертон для диакона

«В 1903 году, во время одного из посещений Москвы, на богослужении при участии Розова присутствовала императорская семья, — вспоминает Александр Петрович Смирнов (в те годы — певчий Синодального хора Успенского собора. — Ред.). — В августе того же года «Всемилостивейше пожаловано ему из Кабинета Его Императорского Величества золотые часы с золотой цепью». По-видимому, император выразил желание видеть Розова протодиаконом при соборе Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Однако столичная жизнь весьма тяготила моего отца. В 1907 году он обращается к священноначалию с просьбой вернуться в Москву, в Успенский собор.

Здесь он обретает широкое народное признание. Александр Смирнов вспоминает об этой поре: «В незабываемое десятилетие этого века в Москве существовали четыре достопримечательности: Художественный и Большой театры, Третьяковская галерея и Синодальный хор. Трудно было приобрести билеты в эти театры, зато всегда и для всех были доступны Третьяковская галерея и Большой Успенский собор в Кремле, где пел Синодальный хор и служил необыкновенный протодиакон Константин Васильевич Розов. И если в Москве кумирами в основном образованной публики были Шаляпин и Качалов, то Розов являлся всеобщим любимцем».

Своеобразной иллюстрацией к сказанному является статья «Чин православия» в газете «Время» от 28 февраля/12 марта 1916 года о торжественном богослужении в Кремле: «Воскресная служба в Неделю православия в Успенском соборе издавна привлекает массу молящихся. К этому дню готовятся не только московские ценители диаконских низких голосов, но съезжаются даже из далеких местностей России. В это воскресенье происходит в Московском Успенском соборе торжественная служба — «Чин православия», во время которого соборным протодиаконом, кроме «вечной памяти», многолетий, провозглашается анафема отлученным от Православной Церкви. Прослушать-то эти провозглашения и собираются любители. Многие приносят с собой камертоны и, затаив дыхание, следят, не понизил ли протодиакон при том или другом из своих провозглашений. В настоящее время протодиакон Розов превзошел всех своих предшественников и пользуется необычайной популярностью».

«Это был прекрасный, необыкновенный по тембру бас-профундо бельканто исключительного звучания, без каких-либо хрипов и качаний, — вспоминает Смирнов. — Полная уверенность и спокойствие. Поэтому не помню ни одного срыва на высоких нотах при полном звучании голоса в многолетии. На низком звуковом диапазоне никогда «не давился», всегда знал свои возможности».

Архидиаконское миссионерство

В 1913 году Константин Розов был приглашен за границу на торжественное освящение храма-памятника русским воинам в Лейпциге. Это событие нашло яркое отражение в чрезвычайно интересном повествовании протопресвитера Русской армии и флота Георгия Шавельского в его воспоминаниях, изданных в Нью-Йорке в 1954 году.

«В сентябре 1913 года обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер сообщил мне о желании государя поручить мне освящение храма-памятника, сооруженного в Лейпциге в память русских воинов, погибших в битве народов 5/17 октября 1813 года, — пишет отец Георгий. — Я высказал, что следовало бы командировать в Лейпциг лучшего нашего протодиакона Константина Васильевича Розова и Синодальный хор.<…>

Особенное внимание немцев привлекал протодиакон Розов. Красавец-брюнет с прекрасными, падающими на плечи кудрями, огромного роста — 2 аршина 14 вершков, а весом, как уверяли, чуть не 12 пудов. Немцы же у меня спрашивали: «Это у вас самый большой человек?» «У нас много гораздо больших», — отвечал я. Но для большего любопытства с нами почти неразлучно появлялся генерал Некрасов — очень типичная фигура с чрезвычайно быстрыми глазами и огромной, широкой, придававшей ему необыкновенно свирепый вид бородой. <…> С появлением нашего «трио» движение публики останавливалось (это факт), и матери пальцами указывали своим детям на протодиакона Розова. <…>

Накануне торжества у меня с генералом Жилинским и другими членами миссии происходило совещание о деталях торжества. Генерал Жилинский очень беспокоился, как бы протодиакон Розов своим могучим голосом не оглушил Вильгельма. «Скажите Розову, — просил меня Жилинский, — чтобы он не кричал. У Вильгельма больны уши. Не дай Бог лопнет барабанная перепонка — беда будет!» Я передал это Розову. Тот обиделся: «Зачем же тогда меня взяли? Что ж, шепотом мне служить, что ли? Какая же это служба? — ворчал он. — Нет уж, отец протопресвитер, благословите послужить по-настоящему, по-российскому!» «Валяй, Константин Васильевич, Вильгельм не повесит, если и оглушишь его», — утешал я Розова. <…>

Розов превзошел самого себя. Его могучий голос заполнил весь храм; его раскаты, качаясь и переливаясь, замирали в высоком куполе. Богослужение наше очаровало иностранцев. Вильгельм, — рассказывали потом, — в течение этого дня несколько раз начинал разговор о Русской Церкви, о Розове, о хоре.

Душевная щедрость моего отца бескорыстно и сердечно проявлялась во всем. Приведу разговор, услышанный в троллейбусе Москвы 1970‑х годов. Проезжая через Каменный мост, пассажиры рассказывали: «Раньше Каменный мост был небольшой, и вот бежит по мосту корова, а за ней хозяйка. Навстречу ей идет Розов. Она кричит ему: «Батюшка, останови телку!» А он как гаркнул — корова и сиганула в Москву-реку. Женщина плачет, причитая: «Что ж ты, батюшка, сделал? Ведь она моя кормилица!» А Розов, извиняясь, достал из кармана деньги и отдал ей. Та увидела и ахнула: «Батюшка, на эти-то деньги три коровы можно купить!..»

Мой отец был простым, отзывчивым человеком, помогал, чем мог, людям, участвовал во многих благотворительных концертах: в Комитете общества благоустройства средних учебных заведений, госпиталях, в сольном духовном концерте в Горно-коммерческом клубе Луганска и других городах.

Подготовила Надежда Муравьева
по материалам, предоставленным архимандритом Тихоном (Затёкиным)

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.