Молитвами преподобного Андрея

«Мы Бога должны благодарить, что привел здесь поучиться», — так сказал один из нас, слушателей иконописных курсов при Нижегородском женском епархиальном училище. Он выразил общее мнение — несмотря на все трудности. Поступающих на курсы предупредили: здесь готовят лишь «помощников иконописца»; мы и сами понимали, что за два года иконопись не освоить, надо учиться всю жизнь.

Метод погружения

Русский философ начала ХХ века Евгений Трубецкой назвал икону «умозрением в красках»: по его словам, русские иконописцы «были не философы, а духовидцы. И мысли свои они выражали не в словах, а в красках». Икона — это, безусловно, и «молитва в красках». Истинный иконописец совершенствуется в мастерстве, одновременно возрастая в вере. В далекие от нас времена, когда дух православия пронизывал не только церковную, но и домашнюю жизнь, человек с рождения был погружен в молитвенную среду. Возможно, и церковный певчий, и иконописец, служа Богу каждый на своем поприще, духовно лишь немного возвышались над общемирским уровнем. Столь грандиозные фигуры в иконописном искусстве как Андрей Рублев и Даниил Черный, кажется, так и родились с кистью в руке и молитвой в сердце.

В современном обществе, по большей части от Церкви далеком, иконописцу намного труднее выразить себя сразу в двух ипостасях — художественной и духовной. Тут, видимо, возможны два пути: от увлечения иконой как искусством кто-то постепенно приходит к вере; напротив, вера и молитва подвигают другого заняться иконописью. Что-то подобное произошло и с нами, различными путями оказавшимися на только что открытых иконописных курсах.

Курсы объединили очень разных людей: по возрасту (от 16 и почти до 60 лет), профессии (врачи и бухгалтеры, «технари» и гуманитарии), уровню художественной подготовки (в этой части у большинства из нас были пробелы) и по характеру. Но личные отношения в группе с самого начала сложились доброжелательные, а главное — было необыкновенно интересно учиться.

Перед каждым занятием на молитве мы обращались к апостолу Луке, создателю первой иконы, и преподобному Андрею Рублеву. С помощью святых иконописцев нам, кажется, удалось хоть немного освоить азы покровительствуемого ими искусства.

Все по-настоящему

— Будем учиться древней технологии — все так, как делали раньше. И никакого акрила, — сказали нам. Дело в том, что сейчас иконы часто пишутся акриловыми красками, которые быстрее сохнут, ровнее и плотнее ложатся, чем традиционная яичная темпера, гораздо более трудоемкая и затратная по времени.

Особенность темперной живописи в том, что краска наносится тонкими слоями, они полупрозрачны и, просвечивая один сквозь другой, создают глубину и сложность цветовой гаммы при совсем небольшом наборе используемых пигментов. Но в том и трудность, ведь художнику необходимо тщательно подобрать густоту краски, направление и величину мазка, чтобы не появилась утяжеляющая плотность живописи, а красочный слой ложился легко, создавая необходимую игру теплых и холодных оттенков.

«Так вкусно пахнет, когда вы рисуете», — говорили нам дома. В самом деле: эмульсию для разведения красочных пигментов делают на сухом вине и яичном желтке, для левкаса — грунтовой основы — используется желатин, для золочения — чеснок и мякиш ржаного хлеба. Конечно, стоит неделю-другую пропустить занятия, и приготовленная на эмульсии краска запахнет уже не так вкусно, даже при хранении в холодильнике… Но, надо сказать, это очень дисциплинирует.

Особенности программы

Первый набор курсов, как обычно бывает, получился в какой-то степени экспериментальным. У руководителей были свои трудности: необходимо было так выстроить программу, чтобы за два года при одном занятии в неделю преподать хотя бы основы того огромного материала, который на дневном отделении училища распределялся на четыре года при ежедневном посещении.

Многое нам предлагалось отработать самостоятельно, и это удалось, конечно, только самым волевым студентам, которые жертвовали семейным досугом и домашними делами. Однако преподаватели сделали все возможное и дали нам практическое понятие о каждом этапе создания иконы.

Сначала мы осваивали иконописный орнамент, одновременно учились держать кисть и постигали основы цветоведения. Работали акварелью по бумаге, копируя довольно сложные красочные заставки из старинных рукописей; при этом не разрешалось использовать линейку, циркуль, тем более копировальную бумагу — только глазомер. Затем на таблетках — тонких дощечках с нанесенным левкасом — писали небольшие фрагменты икон — «горки», то есть элементы пейзажа, «палатки» (здания), детали одежд и фигур, позднее перешли к ликам. Над первой своей таблеткой трудились долго, писали и переписывали, иногда с болью в сердце полностью соскабливая красочный слой. Хотя вначале, получив от преподавателя образец для копирования, немного приободрились — вроде бы, и рисунок такой простой, и цветов немного…

«Дипломную» работу выполняли на настоящей иконной доске — кто-то писал святого Георгия, кто-то выбрал свой любимый образ.

Считается, что икона закончена, если она подписана, то есть указано название иконы, праздника или имя изображенного святого; обычно после подписи никаких живописных поправок мастер уже не вносит.

Основам церковнославянского языка нас также обучали, как и шрифту. С помощью тонкой кисти мы заполняли специальные прописи большими и малыми «юсами», «ерями» и «ятями».

Конечно, иконописцу необходимо знать и Закон Божий, и историю иконописи. Прежде чем приступать к написанию образа, надо хорошо изучить его иконографию. Теоретический материал входил в программу, — очень краткий, поскольку часов не хватало. Чтобы научиться наносить левкас, мы, по предложению преподавателя, занимались даже во время летних каникул, — готовили себе для работы таблетки и доски. Некоторым посчастливилось олифить (нанесение защитного слоя олифы — завершающий этап работы над иконой) не только на занятиях, но и в иконописной мастерской собора Александра Невского.

Чем дольше мы учились, тем лучше понимали, насколько мало знаем и умеем. Иногда сетовали, что иконопись у нас всего один раз в неделю, а другие два занятия приходятся на академическое рисование, — хотя знали, что без основ живописи и рисунка ничего не получится и в иконописи. И, надо сказать, классические методы обучения дали нам много. Помню, на одной из первых постановок я не смогла нарисовать карандашом обычный кубик, а за два года мы, при очень грамотном и тактичном преподавании, добрались до рисования гипсовых голов Аполлона и Венеры, то есть прошли краткий курс художественной школы.

Мы выпускники. Что дальше?

К сожалению, спрос на авторские иконы сейчас не так велик, ведь написание образа обходится недешево: велики затраты на краски, кисти, доски, материалы для золочения. Теоретически выпускники курсов имеют право работать в иконописных мастерских, но вряд ли это возможно на самом деле; тем более что мастерских совсем немного. Думаю, на такое никто из нас не надеялся, занимаясь иконописью лишь из любви к этому искусству и, может быть, предполагая когда-то подарить свои произведения родным и знакомым.

Однако, как часто повторяли наши преподаватели, сам факт существования в обществе людей, увлеченных иконой, несомненно, служит делу пропаганды древнего православного искусства. И если иконописные традиции сохраняются, надо верить, что икона — то есть отраженный в ней мир Небесный — хранит нас.

Светлана Акимова

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.