Нет ничего выше священнического служения

Мороз за двадцать. Синее-синее небо. Белый снег. Дым столбом над Варнавиным… Здесь, на высоком берегу Ветлуги, называемом Красной горой, подвизался в XV веке святой Варнава Ветлужский. Вот его скульптура. Вот памятные камни на месте, где была келья преподобного, и там, где обрели его мощи, ныне утраченные. Стоял здесь и Троицкий монастырь, пока не разрушили его до основания в советское время. Сейчас вершину Красной горы украшает деревянный храм в честь преподобного Варнавы. Служит в нем молодой священник Павел Кутумов.

Белые платочки

До деревни Медведево от Семенова километров пять по проселочной дороге. Каждое воскресенье и в зной, и в стужу на дороге этой можно было увидеть женщину с двумя маленькими детьми. Иногда подвезет кто, но чаще пешком добирались. То на санках, то в коляске возила своих малышей в Троицкий храм Тамара Васильевна Кутумова. Ближе чем в Медведеве храма не было, вот и приходилось из райцентра добираться туда.

В Семенов Кутумовы перебрались из Горького, когда Павлику было два года. Поначалу семья будущего священника была совершенно невоцерковленной. Но потом к вере пришла мама. Это было еще в областном центре. Беременность Тамары Васильевны протекала очень тяжело, в этот непростой жизненный период женщина и обратилась к Богу.

Родители теперешнего настоятеля храма в Варнавине — педагоги. Отец преподавал историю, мама — геометрию, электромеханику и другие технические дисциплины. В Семенове они работали в техникуме механической обработки древесины.

Во время перестройки семья вернулась в областной центр. 14-летнему Павлу не хотелось уезжать. Ведь здесь, в заволжском крае, прошло детство, и эти годы он и теперь вспоминает с радостью. Особенно церковь в честь Святой Троицы в Медведеве.

— В храмах не было ни молодежи, ни зрелых людей, — рассказывает отец Павел. — Одни бабушки! Так и в Медведеве. Из детей — только мы с братом. Тогда были бабушки, их еще называли «белые платочки». С ними общаться — одна радость! Они родились еще до революции и очень отличались от старушек, живших только в советское время. Постились усердно, понедельничали, сухоядение практиковали… Было чему поучиться у них.

Найти верный путь

В Семенове, где жили Кутумовы, во дворе было тридцать мальчиков и две девочки. Жизнь бурлила. Играли в хоккей, в футбол, волейбол. Случалось, что и дрались. Как принято в сельской местности — улица на улицу. Но будущий священник никогда не бился кулаками, всегда переходил на борьбу. Хотя его отец имел разряд по боксу и многому научил Павла. Просто мальчик знал, что нехорошо бить человека по лицу. И грех сквернословить. Мата никто от него не слышал. Даже когда в детском лагере детдомовские мальчишки связали Павла и силой выбивали из него скверное слово, он его не проронил. Потом те же мальчишки его зауважали.

В Семенове еще подростком Павел Кутумов алтарничал в храме Всех Святых, где настоятелем служил протоиерей Игорь Иудин. Он и стал первым духовным наставником будущего батюшки.

Павел и в школе утверждал веру православную. Например, на уроках литературы (это было уже в Нижнем, в старших классах) писал сочинения, анализируя произведения с православной точки зрения. Учителя сначала удивлялись, потом ставили пятерки. Друзья его уважали и обращались за советом. В классе, кстати, часто возникали споры о религии, о мироздании. Одноклассники почему-то уже тогда считали, что Павел Кутумов станет священником, хотя ему самому такое и в голову не приходило.

Школу он окончил с золотой медалью и имел все шансы поступить в любой престижный вуз. Хотелось в Нижегородский университет имени Лобачевского на физический факультет.

— Но когда поделился своими планами с мамой, — рассказывает отец Павел, — она вдруг сказала: «Я вижу тебя только священником». Это меня очень удивило, и я поехал к отцу Игорю Иудину. Его слова запали мне в сердце: «Я многое в жизни видел, — сказал он, — и точно знаю, что выше священнического служения нет ничего». А ведь у отца Игоря три высших образования! И я решил идти в семинарию.

Огонь в сердце

Первый курс дался Павлу Кутумову очень тяжело. Приходилось учиться и трудиться. Семинаристы мыли полы, разгружали продукты, стройматериалы, чистили картошку… И не было у Павла «духа мирна», он все еще сомневался, правильно ли поступил, отказавшись от учебы в университете. Уныние было таким сильным, что он почти каждую перемену ходил в храм Благовещенского монастыря. Там у большой иконы Божией Матери «Благодатное Небо» молился на коленях, со слезами.

— И вот однажды во время молитвы, — вспоминает отец Павел, — я почувствовал, как будто огонь загорелся в сердце. Настоящий огонь. Это было так сладостно! Из глаз текли слезы… Это было Божие посещение. Мне показалось, что оно длилось долго. Не хотелось уходить, не хотелось возвращаться к жизни за стенами храма.

Но перемена кончилась, Павел пошел на занятия. С того момента уныния как не бывало. Он просто учился, молился, выполнял послушания — серьезно готовился к священству.

Дом своими руками

В храм ворвался морозный воздух, запарил в тепле. Это трехлетний Васятка, батюшкин сын, приоткрыл дверь на улицу. Мы спросили, как зовут его родителей. «Мама — Оля». — «А папа?» — «Отец Павел», — ответил мальчуган. Вот так-то.

Павел Кутумов женился на четвертом курсе. За год до этого он принялся усердно просить Бога, чтобы указал ему дальнейший путь: стать ли монахом или пойти по пути белого священства. По совету одного известного священника семинарист стал каждый день класть по сорок поклонов и молиться о даровании вразумления. И буквально через два месяца Господь дал знак.

— Меня вызывают на вахту, — вспоминает священник, — говорят, что там дожидаются три девушки. «Модные, в брюках», — так объяснил семинарист, который позвал меня. Я, мягко говоря, удивился. Девицы? Да еще и в брюках?.. Одну из них вы сейчас видите. Это моя матушка.

Ольга и Павел познакомились в Семенове, вместе ходили в музыкальную школу. Когда она случайно узнала, что мальчик из ее детства, который когда-то запал ей в душу, учится в Нижегородской семинарии, переборола смущение и пришла возобновить знакомство (а подружки выступили «группой поддержки»).

Стали встречаться. Павел сразу сказал, что будет священником, а готова ли она, совершенно светская девушка, стать матушкой?

— Для меня вопрос не стоял, быть или не быть матушкой, — улыбается Ольга. — Я формулировала его так: быть или не быть хорошей женой.

Первые два года семейной жизни прошли сложно. Павлу и Ольге приходилось очно учиться и работать. Кем только не был в это время будущий священник! И грузчиком, и дворником, и охранником… На выпускном дне в семинарии Павел Кутумов стал диаконом. Потом было рукоположение в сан иерея, служение на приходе в нижегородских Щербинках. И вот они с Олей уже пятый год живут в Варнавине и строят собственный дом. Отец Павел и топором, и пилой орудует — сам жилище возводит. Сложена и русская печка. Своими руками сложена.

Не хвалите батюшку

Нижегородский север суров. Не только в плане климата. На его территории был когда-то печально знаменитый Унжлаг, и теперь здесь одиннадцать исправительных колоний. В Варнавинском районе, который до революции был оплотом православия в Поветлужье, три «зоны». Плюс психоневрологический интернат в поселке Северном — самый большой в Европе, на тысячу человек. Здесь сейчас строится церковь.

Кто-то скажет: ну что священник в деревне делает? — печку топит да на службу ходит. Но глядь, появились возле храма скульптура преподобного Варнавы и целый православный парк. В нем памятными камнями обозначены места, где стояли храмы Троицкого монастыря. Сколько трудов вместе с районной властью вложил в это дело батюшка! У него весь день расписан: встречи с педагогами, школьниками, дошколятами, поездки в колонии и в интернат…

— У людей много вопросов возникает, — рассказывает отец Павел. — Даже просто на улице подходят. Вот, например, от моего дома до храма ходьбы пятнадцать минут. Но это если никого не встретишь. А бывает, идешь час. Потому что все о чем-нибудь спрашивают. Это хорошо — значит, интерес у людей к духовному есть. Вот у нас в поселке три с половиной тысячи человек, и хочется, чтобы все ходили в храм, чтобы был большой, дружный приход.

Еще отец Павел вместе с прихожанами, опять же своими руками, строит дом причта. Чтобы воскресная школа не мыкалась по разным зданиям, чтобы трапезная была. Его уже подвели под крышу. Все сами. Северные районы — дотационные, меценатов крупных нет. Вот и машет топором сельский священник, а вместе с ним и прихожане.

— Я вам про батюшку ничего говорить не буду. А то вы в газете нахвалите, а его потом от нас заберут, — полушутливо говорит мне одна прихожанка, потом серьезно добавляет: — Хороших слов не хватит о нем рассказать. Он ведь знаете какой? Свой-то дом они вдвоем с матушкой строят. Тут мне говорят: «Священник с женой крышу кроют». Я побежала. Точно, она ему подает что-то, он — наверху. Я кричу: «Да батюшка, да миленький, что ж вы не сказали? — мы бы собрались, помогли!» А он: «Да не надо. Мы уже все сделали».

— А мы как узнали, что отец Павел дом себе строит — обрадовались! — добавляет другая женщина. — Значит, не уедет.

На просторе

Мы спускаемся к роднику, что бьет под Красной горой. Из него, говорят, черпал воду сам преподобный Варнава. Сейчас над ключом часовенка. Опять же — деревянная: Варнавино — лесной край.

— Знаете, в сельской местности священнику нельзя делать ошибок, — задумчиво говорит отец Павел. — Тут же все друг друга знают. И двери до сих пор в домах не запирают, когда уходят, и машины на улице оставляют открытыми. Я не пойму, — он улыбается, — то ли здесь время «развитого социализма», то ли эпоха первых христиан. Так что авторитет заработать трудно, потерять же очень легко. А Господь священника никогда не оставляет. Если тот несет жертвенное служение, отдает всего себя. Тогда Он ему все посылает: добрых людей, хороших прихожан, все устрояется… Но нужно жертвовать собой. Теперь я не только умом, но и сердцем понимаю слова моего первого наставника. Выше священнического служения действительно ничего нет!

Мы набрали воды из родника и еще раз полюбовались на Ветлугу, на розовеющее предзакатное небо. Какая ширь! Простор… Вот именно здесь, а не в городской толчее, так хорошо молчится и думается. И понимается, что в жизни — главное.