7/20 июля 1858 года мирно почил о Господе достойный ученик преподобного Серафима, родной брат преподобной Елены Дивеевской, распорядитель и попечитель Серафимо-Дивеевской обители Михаил Васильевич Мантуров. Его подвиги нищеты ради Христа и служения обители Богоматери светлой нитью проходят в истории Серафимо-Дивеевского монастыря. В обители в канун кончины служится Парастас, а утром — Литургия и панихида об упокоении его души.
В «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», составленной священномучеником Серафимом (Чичаговым), говорится, что по благословению преподобного Серафима дворянин-помещик Михаил Васильевич Мантуров продал свое имение, отпустил на свободу своих крепостных людей и, сохранив до времени деньги, купил в селе Дивееве только 15 десятин земли, на указанном ему отцом Серафимом месте, со строжайшей заповедью: хранить эту землю, никогда не продавать, никому не отдавать ее и завещать после смерти Серафимовой обители. На этой земле Михаил Васильевич поселился с женой и стал терпеть нужду.
Всю свою жизнь Михаил Васильевич, истинный ученик Христов, терпел унижения за свой евангельский поступок. Но он переносил все безропотно, молча, терпеливо, смиренно, кротко, с благодушием, по любви и необычайной вере своей к святому старцу, во всем беспрекословно его слушаясь, не делая шага без его благословения, как бы предав всего себя и всю жизнь свою в руки отца Серафима.
Неудивительно, что Михаил Васильевич стал наивернейшим учеником преподобного Серафима и наиближайшим, любимейшим его другом. Батюшка Серафим, говоря о нем с кем бы то ни было, называл его не иначе как Мишенька, и все, касающееся устройства Дивеева, поручал только ему одному. Все знали это и свято чтили Мантурова, повинуясь ему во всем беспрекословно, как бы распорядителю самого батюшки.
Из послушания святому старцу Михаил Васильевич Мантуров отправился с женой в отдаленную губернию спасать заблуждающийся в расколе народ и управлять делами генерала Куприянова.
После кончины батюшки Серафима в Дивеево насильственно вторгся некий Иван Тихонов. Сознавая, какой авторитет имеет Михаил Васильевич для Серафимовой Мельнично-девической общинки, он понял, что в задуманных им честолюбивых планах Мантуров всегда будет главной помехой, и, не задумываясь, решился либо удалить его, отстранив от общины, либо же совсем погубить.
Приехавшему в Саров генералу Куприянову Иван Тихонов выставил Мантурова чуть ли не грабителем общины. Михаил Васильевич был с позором, без копейки денег выгнан из имения. Терпя голод, почти пешком Михаил Васильевич с женой возвратился в Дивеево.
Михаил Васильевич молча и терпеливо переносил возводимые на него клеветы и продолжал подвиг своего служения обители Богоматери. Он безбоязненно, с энергией мешал «чуждопосетителю» Ивану Тихонову во всех его посягательствах на уничтожение заповеданного Дивееву святым старцем.
«Когда дела обители пришли в полный упадок, — пишется в «Летописи…», — Михаил Васильевич Мантуров совершенно пал духом и как бы внутренно упрекал батюшку Серафима, что он допускает это дерзкое и пагубное самоволие.
Как говорится в жизнеописании Мантурова, за несколько дней до смерти своей он видел знаменательный сон. Ему представилось, что он с женой идет саровским лесом и показывает ей то место, где часто с ним беседовал святой старец. Вдруг его глазам открылась прекрасная зеленеющая поляна, на которой было много крестьян, собиравших мох. Один из сборщиков говорит ему: «Вы ведь Серафима ищете!» Помня во сне, что батюшка уже умер, Михаил Васильевич в удивлении спросил: «Да где же он?» «Да разве вы не видите его? — переспросил крестьянин. — Вон, смотрите туда, видите: дымок белеется и выходит из его пещеры; это он ее топит!»
Пораженный этими словами, Мантуров разглядел белый дымок, направился к нему и действительно нашел пещеру. Вошли они и видят батюшку Серафима, который сперва скрылся от них, но немного погодя вышел, неся в руках два только что испеченных горячих белых хлеба.
Подавая один Михаилу Васильевичу, батюшка сказал: «Вот этот хлебец тебе, кушай сколько угодно, а остальное раздай тем, кто нас знает!» «А этот хлеб тебе, матушка, — сказал отец Серафим Анне Михайловне, отдавая ей другой хлеб, — кушай сколько тебе нужно, что же останется — раздай!»
Затем отец Серафим скрылся, но вскоре опять вышел, неся в руках большую просфору, величиной с тарелку. Подойдя к Михаилу Васильевичу, он говорит: «Вот, радость моя, где мы найдем такого человека, который бы был совершенно боголюбив, а? Где мы его найдем, человека-то такого? Это надобно отдать ему!» И, помолчав немного, добавил грустно: «Нет, радость моя, оставим, не найдем уже мы ныне такого человека!»
Это был как бы ответ Мантурову на внутренний его ропот, что святой старец не хочет найти человека, полезного для Дивеева, и изгнать Иоасафа. Поняв этот ответ, Михаил Васильевич не вытерпел и от всего сердца выразил батюшке, как возмущена его душа поступками Иоасафа. Молча выслушав его, отец Серафим сказал: «Так, батюшка! Теперь благовестят, ступай к обедне и жди меня; я приду за тобой скоро; ты меня там найдешь и возле меня станешь, мы помолимся с тобой!»
«А ты, матушка, — произнес старец, обратившись к Анне Михайловне, походи еще одна здесь!» Этими словами отец Серафим предсказал вдовство Анне Михайловне.
Михаил Васильевич вышел из пещеры удивленный и недоумевая, где церковь: он хорошо знал, что поблизости нет никакой церкви. Но действительно до его слуха долетел благовест, и он вскоре увидел в нескольких шагах прекрасную церковь, наподобие Троице-Сергиевой лавры.
Оставив жену, он вошел в церковь и видит, что какой-то юноша приготовляется к службе. Идет далее, и на правом клиросе стоит батюшка Серафим. Михаил Васильевич становится возле, по его приказанию, и они оба начинают молиться. По окончании службы, при разделе антидора, старец вдруг вынул из-за пазухи бумагу, прочел ее, взглянул на Мантурова и молча спрятал ее. Потом он вторично вынул бумагу, прочел ее и, преспокойно посмотрев на Михаила Васильевича, опять молча же спрятал; наконец, достав ее уже в третий раз и прочитав, сказал Мантурову: «Потерпим еще, батюшка, потерпим немного!» Тут Михаил Васильевич проснулся, хорошо понимая ответ отца Серафима.
Через несколько дней, накануне праздника в честь Казанской иконы Божией Матери, он заказал обедню в построенной им Рождественской церкви, за которой и приобщился Святых Таин.
По окончании службы он начал объяснять церковнице Ксении Васильевне и сестре Дарии Михайловне Каменской, что батюшка Серафим приказывал ему не отделывать церковь, а оставить так, ибо со временем она должна быть вся расписана; показывал, где и как следует расписать ее по приказанию батюшки. Потом, заметив, что печка попортилась, он приказал церковнице озаботиться исправить ее. Все это произвело какое-то особенное впечатление на сестер, и они, удивленные, простились с ним.
Возвратясь домой вместе со служившим священником Петром Софийским, женатым на крестнице Мантурова, Михаил Васильевич напился с ним чаю и, поспешая с обедом, торопил жену: «Не успеешь, поскорее, после жалеть будешь, да уже поздно!»
Михаил Васильевич вышел с отцом Петром в сад, чтобы набрать лучших ягод и послать их Е. В. Ладыженской. Пройдя немного, он вдруг почувствовал необыкновенную усталость, сел на скамеечку и предал душу Богу.
Предполагая, что с ним дурно, отец Петр прибежал к Анне Михайловне, тотчас послали в монастырь, откуда спешно явились Е. В. Ладыженская и казначея Е. А. Ушакова. Послали за доктором, Михаила Васильевича уложили на кровать. Через час явился врач и объявил, что Михаил Васильевич уже с час как скончался. Он умер шестидесяти лет и был похоронен 9 июля 1958 года с левой стороны Рождественской церкви, под самым окном.
«Молись, батюшка, — говорил ему отец Серафим, — чтобы тебе лечь с левой стороны Рождественской церкви! Здесь земля святая: тут стопочки Царицы Небесной прошли!»
Михаил Васильевич Мантуров имел чрезвычайно открытую, приятную внешность, с круглым лицом, без бороды и усов. Он отличался веселостью, простотой сердца и необычайной добротой ко всем. Тихо и мирно прожил он, единственный, преданнейший и достойный ученик батюшки Серафима, большую часть своей жизни в Дивееве, хотя и мирянином, но сознательно принесшим жизнь в жертву Богу.
По письму сына известного писателя Леонида Александровича Михайловского-Динилевского к дивеевской сестре Дарии Михайловне Каменской можно судить, какое впечатление Михаил Васильевич производил на постороннего светского человека.
25 ноября 1858 года он пишет из села Чемодановки: «Михаил Васильевич скончался! Два или три раза видел я М. В. Мантурова, но беседа с ним была мне очень впечатлительна. Кончина его, безмятежная, мирная, уже доказывает жизнь его добродетельную. Нельзя ли собрать какие-нибудь хотя краткие, но верные сведения о его жизни? Ведь жизнь его протекала близ Сарова и Дивеева, хорошо бы собрать некоторые подробности о его жизни, о подвиге бедности Бога ради, об излечении его отцом Серафимом и, наконец, о его блаженной кончине, — как венец ему и награда земная. Я полагаю, если бы вы или кто-либо из ваших сестер потрудились бы порасспросить и поузнать у жены покойного и у знавших его, то я напечатал бы сии сведения в одном из журналов. Право, сие было бы, во-первых, полезно для ближних, ибо, может, кто из читателей, прочтя о простоте жизни покойного, и опомнился бы, во-вторых, главное — было бы многопорочному и греховному миру как бы напоминанием, что есть люди, пренебрегшие благами мира, и что все-таки свет их не забыл; в третьих, и к Михаилу Васильевичу это было бы от вас и меня знаком, что мы уважали покойного и за гробом, когда обыкновенная земная любовь отпадает, вспомнили о нем. Во всяком случае, прошу вас, милостивая государыня, простите, если наскучил вам моим письмом, но написал я вам то, что Господь мне на душу положил, и кажется мне, что напечатать хотя кратко о покойном М. В. Мантурове будет полезно для ближнего, а польза ближних есть любовь к ним, а любовь ближнего есть Бога любить, чему вы высокою жизнью вашей подаете пример нам».
В 1885 году на могилу Михаила Васильевича была положена простая деревянная доска с крестом из черного дуба, перед которой на стене церкви прибита икона его Ангела Архистратига Михаила.
(По материалам сайта Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского женского монастыря)
