Орнаменты жизни

По лестнице на второй этаж — мастерская. Деревянные заготовки и кожаные ремешки, простой карандаш и акварельные краски, инструмент для выжигания и книги об искусстве с бумажными закладками… Есть на этом маленьком столике у окна еще нечто, что нельзя увидеть глазами. Здесь, в неустроенной, по бытовым меркам, комнате, рождаются целые миры, неповторимые и поразительные по своей стройности. Неповторимые — потому что возникают от соприкосновения с душами людей. А стройные — потому что за ними встают традиция и канон, символизм древних рукописей и упорядоченная декоративность орнамента.

Свои расписные браслеты Мария Савина предпочитает называть запястьями. В этом названии — отсылка к старине. Вспомним «перстень», «очелье»… Согласитесь, «запястье» (их Мария изготавливает вот уже четыре года) красиво встраивается в этот ряд самим своим звучанием. Но что так вдохновляет ее в этих мелодиях древности?

Вместо контрольной

— В 11 лет я осознала в себе любовь к образам, связанным с иконографией, — говорит мастер. — Моя мама пришла в то время к Богу и обставила всю квартиру иконами, книгами, плакатами, которые мне нравилось разглядывать. Живоподобные иконы не воспринимала, а вот те, в которых изображения были условными, во мне откликнулись. Я познакомилась с лаконичным языком иконы, увидела за ним целое искусство воплощения образов, когда иконописец передает дух святости простому мирянину. Это особенный язык, и мне он показался интересным, я его услышала. Меня тянуло к таким изображениям.

Помню, я даже перерисовала образ Спасителя в школьную тетрадку… вместо контрольной по математике. В тетрадях по русскому появились иллюстрации из Ветхого Завета. С этого, собственно, все и началось. Мама, понимая, что подобное можно делать только с благословения, отвела меня к батюшке. И он посоветовал поступать на иконописца.

В школу «Традиция» при нижегородском кафед­ральном соборе меня взяли нехотя, ведь я не владела академическими базовыми навыками. Но в итоге я все-таки отучилась здесь пять лет — причем стала одной из немногих, кто смог пройти курс до конца. Мы знакомились с композицией древнерусской миниатюры, учились строить на ее основе авторские сюжеты.

Главный источник, из которого мы знаем об искусстве древнерусской книжной миниатюры, — это грандиозный многотомный «Лицевой летописный свод», созданный в XVI веке по приказу царя Ивана Грозного для обучения его детей. Это своего рода историческая энциклопедия, в которой события не записаны, а нарисованы. Детям очень интересно рассматривать: это такой необычный сюжетный текст — образный, символический. На одной картинке (они нарисованы в стиле икон) может раскрываться несколько этапов одного события: как герой вошел в град, как встретился с другим героем, передал ему что-то и вышел из града. Захватывающе и увлекательно! Это некая форма общения, и она меня просто заворожила. Я захотела сама научиться создавать иконописные и сказочные сюжеты в такой манере.

«Я больше не могу»

После школы Мария трудилась в подмастерьях у иконописцев. Растирала пигменты, занималась левкашением досок, золочением, раскрытием, делала прориси.

— Я погрузилась в мельчайшие тонкости подбора канонических сложных цветов, и это стало для меня очень важным и полезным опытом, — комментирует наша собеседница.

Вооружившись этим опытом, в 19 лет Маша пошла учиться на декоративно-прикладное отделение в Нижегородский областной колледж культуры. Студенты на практике изучали ремесла: от ткачества до соломенных кукол, от батика до макраме. Учеба была нацелена на то, чтобы отправить выпускника на село возрождать фольклор, руководить Домом культуры, сохранять народные обычаи. Выпускную работу Мария написала по своей любимой древнерусской миниатюре, сделала художественную вышивку, которая получила диплом лауреата.

А потом…

— Первый ребенок, второй, третий, четвертый… Мы то и дело переезжали с одной съемной квартиры на другую. Я, конечно, рисовала с детьми, занималась с ними валянием, время от времени расписывала пасхальные яйца, но в голове у меня стоял постоянный пульсирующий шум, что я много всего знаю и умею, а вся моя внешняя жизнь состоит по большей части в том, чтобы мыть, готовить и выгуливать.

Когда период скитаний для растущего семейства Савиных закончился и они начали строить свой дом в Ситниках, муж сказал Марии: «Я больше не могу на это смотреть».

— Олег не просто чувствовал мое состояние — он мучился вместе со мной, — делится Маша.

Это стало началом ее возвращения к творчеству. А отправной точкой послужил купленный в Самаре около десяти лет назад браслет из липы. Марии он так понравился, что захотелось расписать.

— Разделила на поперечные полоски и каждую заполнила орнаментом. Носила его не снимая. А когда снимала — ставила на видное место.

И вот однажды при взгляде на этот браслет Олега осенило: он предложил супруге перенести тематику, которую та избрала для подарочных яиц, на украшения.

— Сначала я испугалась. Но муж убедил меня, что я смогу достучаться до людей именно через каноничное искусство. Мол, ты же услышала его — значит и другие способны услышать, но для этого надо постараться.

— На «постараться» ушло три года, — продолжает Мария. — Первое время я двигалась наощупь, пыталась понять, где люди понимают мой посыл, а где нет. Выкладывала работы в соцсетях и наблюдала реакцию. Первая партия из двадцати браслетов, которую я выставила на ярмарке, не была услышана вообще. Сами по себе они посетителям нравились, но их воспринимали скорее как картины, не думая, что это можно носить на себе. Только одна женщина уговорила мужа, чтобы он купил ей мое украшение. И тут я осознала, что для современных людей древнерусские сюжеты — чужие, ведь они остались в прошлом.

Тогда решила отталкиваться от того, что чувствую лично я. И орнаменты стали приобретать мои личные смыслы. Я выбирала те мотивы и узоры, которые созвучны с погодой, пейзажем, событием. Подключила иные традиции: византийскую, эфиопскую, кельтс­кую… Таким образом канон скрестился с моим восприятием жизни, и это стало истинным сюжетом, который видят и слышат все.

На сегодня Мария создала уже свыше 500 браслетов разных форм, а к ним выполняет кулоны и другие части ансамбля.

— Самое важное — найти себя, — считает она теперь. — Только через это ты сможешь почувствовать другого человека. Не просто красивенько нарисовать и красивенько раскрасить, не просто подобрать подходящую к его коже цветовую гамму или орнамент, а именно рассказать о нем что-то своей работой. Это получается своего рода портрет, в котором человек узнает себя. Того себя, от которого он, может, на каком-то этапе отказался из страха неудачи. Того, каким он мог бы стать и не стал. И когда я из разных старинных орнаментов, элементов, символов, сюжетов леплю образ этого человека — он поет и светится. Это просто фейерверк эмоций!

Искусство быть собой

— Изюминка моих работ заключается в том, что они создаются в диалоге с заказчиками, — поясняет мастер. — Если у меня нет представления, краткого досье, хотя бы улыбки этого человека — то как я смогу музицировать и создавать симфонию? Я ее не напишу! Мне нравится открывать человеческие души, изучать их, и в этом мне помогает муж.

Поначалу роспись деревянных изделий была для Савиных источником заработка и способом выживания. Но за годы Маша настолько увлеклась этой деятельностью, что она стала смыслом ее творческой жизни, потребностью. А Олег не только с готовностью делит с женой заботы о доме и детях, но и помогает находить идеи для росписи, придумывает названия изделиям, поддерживает в минуты кризисов, которые знакомы любому художнику.

— Я начала заниматься росписью в марте 2016 года. А в апреле-мае мы узнали, что ждем пятого, — обнимает Маша теперь уже трехгодовалого Василия.

Готовясь воплощать очередной сюжет, Мария, как из каталога, достает из памяти впечатления, которые навсегда поселились в сердце после опыта реставрации икон.

— Когда ты видишь черную старую доску, потом начинаешь расчищать — а там такие краски, что просто глаза вырываются!.. К тому же мы теперь живем рядом с лесом, часто там гуляем. А в лесу четче видишь, лучше слышишь. Поэтому особенность моего видения — в скрупулезном подборе цветов и их сочетаний.

Подобный подход к палитре создает явления, любопытные в техническом смысле: дерево порой выглядит как береста, кожа, металл или смальта. Но это — не самоцель, а «побочный эффект».

Ее работы экспонировались в Государственном доме народного творчества в Москве. Их представляли на конференции в Санкт-Петербурге как уникальный продукт XXI века. В интервью на радио России, в программе «Культурный багаж», тоже говорили об эксклюзивности и о том, что они несут просветительскую миссию.

— А мои личные ощущения таковы, — обобщает мастер. — Я творю, чтобы человек смог отбросить то, что диктуют ему мода или окружение, и найти то, что является именно им самим, его истинными желаниями. Ведь понимать себя, принимать себя таким, каким тебя создал Бог, — это и есть счастье.

Текст: Ольга Схиртладзе
Фото из личного архива Марии Савиной

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.