Протоиерей Сергий Муратов:«Музыка привела меня в храм»

Миссионерствовать можно по-разному. Протоиерей Сергий Муратов, настоятель Владимирской церкви в поселке Пушкино под Дзержинском, нашел для себя особенный метод: он проповедует с помощью стихов и песен собственного сочинения. Батюшка рассказывает о своем творчестве и пути к Богу.

— Отец Сергий, когда появилась музыка в вашей жизни?

— Мои родители с детства окружили меня музыкой. У нас в доме было немецкое фортепиано «Шпанагель» XIX века — от дедушки осталось, и русская балалайка. Мой дед Василий, который был священником, играл на скрипке, балалайке и других инструментах. Во время праздников в семье, когда приходило много гостей, застолье плавно переходило в пение. Мама садилась за фортепиано, а папа брал в руки балалайку…

Я отучился семь лет в музыкальной школе по классу фортепиано, закончил Дзержинское музыкальное училище и Нижегородскую консерваторию как дирижер хора.

— А гитару когда вы взяли в руки?

— В седьмом классе. В 1980-е годы все болели эстрадной музыкой. Вот и я сначала освоил семиструнку, затем перешел на шестиструнную, так как играл в молодежном ансамбле. После учебы работал в профессиональном ансамбле при дзержинском Дворце культуры химиков. Затем уехал на несколько лет в Якутию, работал в музыкальной школе при ДК в маленьком якутском поселке. Там я активно участвовал в молодежных фестивалях. Нас, молодых, активных, смелых, сажали в вертолет, везли в чистое поле, где мы выступали с песнями перед оленеводами и работниками сельского хозяйства Якутии.

— Значит, не зря учились.

— Больше скажу. Музыка привела меня в храм.

— Расскажите, как это произошло.

— Когда я вернулся из Якутии, начал работать в Дзержинском музучилище, вел хор. Однажды ко мне пришел мой бывший сокурсник по училищу и попросил помочь организовать церковный хор в храме, который на тот момент впервые открылся в городе. Я очень удивился: как он, обычный музыкант, попал в Церковь? И он мне рассказал, что пережил клиническую смерть и теперь для него не существует вопроса веры. Мне захотелось ему помочь, хотя сделать это было проблематично. Начало девяностых, заработок нестабильный, приходилось работать одновременно в трех местах, а по воскресеньям еще и подрабатывать. А тут надо ходить в храм в субботу вечером и в воскресенье утром, да еще в какие-то праздники.

В общем, замахал руками: «Володя, извини, не потяну». Но он стал упрашивать: «Хотя бы до Рождества!» А пришел ко мне с этой просьбой под осень. В общем, отказать я не смог, стали репетировать.

— Кого вы пригласили в хор?

— Основным костяком нашего самодеятельного коллектива были преподаватели училища и музыкальной школы. Мы даже репетировали в здании училища, директор не возражал.

Незадолго до Рождества, после долгого и усиленного освоения незнакомого всем церковного материала, мы наконец показали программу отцу Николаю. Он одоб рил, и мы впервые вышли на клирос. Многое в Церкви мне было непонятным. Чтобы разобраться, я купил книжку священника Александра Меня «О таинствах Церкви», во время пауз на богослужениях читал. Один раз батюшка подошел и пожурил: «Другого времени у тебя нет, Бога не о чем просить?» Я показал ему книжку. А он мне: «Ну-ну, давай».

В общем, отец Николай заметил мой интерес и предложил читать Шестопсалмие, причем по-церковнославянски. Взял у него Часослов, такую потрепанную книжечку, пришел домой и стал учиться. И через неделю уже довольно бегло читал. Начал читать в храме Шестопсалмие, затем батюшка поручил Апостол. Читал с артистизмом, как диаконы на старых грампластинках — густым басом, с нажимом. Бабушкам очень нравилось, и я был в восторге.

Однажды подхожу под благословение, держа в руках Апостол, а отец Николай мне говорит, между прочим, вполголоса: «Попом будешь». Я не нашелся что ему ответить и молча отошел. А дома, смеясь, рассказал про этот случай. Реакция домашних была для меня неожиданной. Жена проплакала всю ночь. Я ее успокаиваю: «Ты что плачешь, какой из меня священник!» Она мне: «Я тебя знаю, обязательно доведешь все до абсурда».

А процесс и вправду уже пошел. После Пасхи 1991 года мы поехали с отцом Николаем в Нижний Новгород к владыке Николаю, а осенью я уже в сане диакона вышел на службу в Староярмарочный, тогда еще кафедральный, собор. В 1992 году меня рукоположили в священники.

— «В каждом человеке — Бог». Эта фраза вынесена в эпи граф вашего поэтического сборника «Ты хотел поговорить». Название этого сборника, наверное, отдельная история?

— Да, я ее всегда рассказываю на своих встречах со слушателями, так как благодаря им и появился этот сборник. Одно время я служил при нижегородском Благовещенском монастыре в монастырском скиту в честь иконы Божией Матери «Не упиваемая Чаша» в Борском районе. При этом скиту окормляются страждущие от винопития и наркомании. С ними мы ночами общались: свободное время у них было только после вечерней трапезы и молитвенного братского правила. Глубоко за полночь в мою дверь стучали со словами: «Батюшка, поговорить бы надо». Эта фраза была сказана много раз. Много раз она звучала у меня в голове, пока шел пешком от автобуса до скита по тихому лесу. Много раз с такими словами ко мне подходили после богослужения. На основе этих искренних разговоров сложились стихи, которые приняли форму проповедей-баллад. Со временем я их объединил в поэтический сборник.

— В одной из ваших песен есть замечательная строчка: «Те люди, что и после смерти жизнь освещают, как заря». Кого вы имели в виду?

— Из этой плеяды был мой дедушка Василий. Я его никогда не видел. Историю своего деда, священника, арестованного и погибшего в лагере, я узнал только много позже, как семейную тайну.

Родился мой дед в 1870 году, у него было семеро детей, один из которых — мой папа. Когда перед отцом Василием встал выбор: хлеб или Крест, он выбрал Крест. В 1942 году, когда его дети воевали, защищая Родину, он как враг народа был репрессирован и закончил свою жизнь в сталинском лагере.

Пострадавшие в годы гонений священники и миряне сохранили для нас веру, и своей кровью полили землю, на которой сегодня прорастают семена истины. Как камень, брошенный в воду, оставляет круги, так и я, по молитвам дедушки, совершенно неожиданно для себя подхватил пастырский крест и вышел на проповедь.

В 2010 году я впервые по благословению владыки Георгия побывал в Иерусалиме. В первый же день, потеряв разум, не взяв с собой ни денег, ни воды, рванул в Старый город, побежал ко Гробу Господню. Когда подошел к нему, думаю: надо помолиться, ты находишься в центре Вселенной. А у меня сердце абсолютно не живое. Никакой молитвы. Господи, что же со мной происходит? Успокоился, посмотрел на туристов, встал в очередь, и тут мне на ум пришел дедушка. Рассказывали, что он был в Иерусалиме в возрасте 40 лет. Просчитываю: если родился в 1870-м, значит, здесь был в 1910-м. И меня от темечка до пяток как прострелило: ровно 100 лет прошло! И я стою на том месте, где стоял мой дед…

— Поговорим немного о фестивале «Арзамасские купола», где вы были членом жюри.

— Начну с того, что мой собственный фестивальный опыт большой: еще в молодости я был участником различных фестивалей в Якутии, Владивостоке в качестве исполнителя песен, члена жюри. И слава Богу, что сейчас внутри Церкви появилась необходимость в таком проявлении веры человека, в славлении Творца через песню. Что главное в фестивале «Арзамасские купола»? Я считаю, что недостаточно петь голосом, недостаточно красоты исполнения, манеры подачи. Для меня как для слушателя, как для священника важно понимание: что ты поешь, проникаешь ли ты в суть того текста, правильно ли понимаешь то, что поешь? Иначе происходит подмена и ложное восприятие.

Петь о Кресте со сцены очень трудно. Можно «тельняшку рвать на груди», но при этом не убеждать в искренности. И в тоже время можно спеть песню, в которой не будет слов «Бог», «ангел», «алтарь», но при этом она может так «ударить» тебя в сердце, что сидишь и льешь слезы! Кроме того, желательно, чтобы исполнитель жил Церковью. Быть вне Православной Церкви и петь православные песни — это нонсенс.

— Многих интересует, как жюри отбирает победителей.

— Есть разные критерии оценки исполнения песен конкурсантами. Все зависит от внутреннего ощущения, своего понимания православия. В жюри есть и актеры, и режиссеры, и композиторы, и хормейстеры — состав профессиональный. Бывает так, что композитор выставляет участнику довольно высокую оценку, а у меня он получает на три балла ниже. Потому что я слышу конкурсанта через призму веры, и я не услышал сердцем то, что провозглашается устами.

— А что можете сказать об уровне исполнительского мастерства?

— С каждым годом он становится на порядок выше, чем в прошлом. Фестиваль затем и необходим, что люди видят перспективу роста, видят примеры для подражания и учатся сами.

Марина Дружкова

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.