Протоиерей Сергий Муратов: «Не потерять трепет перед святыней»

«Предай Господу путь твой» — так называется новая книга протоиерея Сергия Муратова, настоятеля храма в честь Владимирской иконы Божией Матери в поселке Пушкино Воскресенского благочиния. Презентация издания состоялась 26 февраля на Нижегородской ярмарке. Отец Сергий много лет сотрудничает с нашей газетой в качестве автора, он знаком читателям по публикациям в рубриках «К духовному размышлению», «Практика благочестия». А сегодня батюшка выступает в непривычном для него амплуа — в качестве респондента. Разговор наш — о родословии, о музыке и о Божием Промысле в жизни человеческой.

— Отец Сергий, ваша книга создана на основе публикаций в рубрике, которую вы ведете в «Ведомостях Нижегородской митрополии». Вы переработали огромный пласт информации, проанализировали ее. О чем чаще спрашивают, какие проблемы наших прихожан высвечиваются?

— Большая часть вопросов связана с обрядовыми моментами, видимыми вещами. Как одеваться, что читать, в каком случае вставать на колени? Эти нео­фитские вопросы, на самом деле, очень важны. Ведь когда человек начинает осваивать музыкальный инструмент, он тоже совершает действия, которые можно назвать первой ступенью: множество раз играет гаммы, и так далее. А потом, пройдя определенный путь, он уже не замечает, как это делает. И в процессе воцерковления нужно пройти этап, после которого возникает новый уровень вопросов. Вспомним юношу в евангельском повествовании — какой вопрос он задает и что отвечает ему Христос. «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф 19:16). То есть Гос­подь поднимает планку. Отдай имение, иди за мной. Так же и здесь. Ответы на многие вопросы «второго уровня» сводятся к одному — нужно идти за Христом. На Голгофу. Не все это понимают.

Но нужно сказать и вот о чем. Знания для человека очень важны, но не всегда именно они — гарантия верного пути. Не раз убеждался, что люди, обладающие совсем не обширными сведениями о вере, могут вести действительно христианский образ жизни. Более благочестивый, может быть, чем у людей, которые «подкованы» в богословии. Один пример. Была такая баба Катя в Выездном. Я у нее жил Великим постом в 1994 году, когда служил в Арзамасском районе, в выездновской Смоленской церкви. Она вечером, допустим, выходит на улицу, видит: человек неприкаянно идет, вечер уже… «Сынок, тебе ночевать, что ли, негде? Иди ко мне». Всех привечала, не боялась, не гнушалась. Это человеколюбие было у нее во всем! Кстати, в доме книг — море, а сама неграмотная…  Помню, баба Катя встает, начинает утреннее правило. Я сначала не знал, что она неграмотная, потому что слышал, как она молится — ни разу не запнется. «Мне, говорит, читали, я запомнила». Абсолютно неграмотная!

— Вы профессиональный музыкант, выпускник консерватории. И встреча с читателями на Нижегородской ярмарке началась с исполнения авторской песни под аккомпанемент гитары. Любовь к музыке наверняка родом из детства?

— Да, у нас было немецкое пианино «Шпоннагель». Мама играла на нем, причем не зная нот. Просто садилась и играла, слух был феноменальный. Еще на балалайке умела. А пела как замечательно! Песни застольные: русские, украинские… У меня бабушка по отцовской линии — из Малороссии. А по материнской — предки из Липецкой области, там Куликово поле рядом. Когда-то это была Рязанская губерния, потом Тамбовская, теперь — Липецкая область. Казацкий край, а мы не из казаков. Отец мой педагог, но из духовного сословия, бабушка по линии мамы — из дворян.

Священником я стал, наверное, во многом благодаря музыке. Когда в конце восьмидесятых стали открывать церкви, приходит ко мне друг: «Помоги с клиросом, ты же хоровик». Открылся Благовещенский храм в Желнино. Стал туда ходить петь. Потом батюшка меня заприметил, увидел интерес к богослужению. Благословил шестопсалмие читать. Сразу на церковнославянском! «Неделю, — говорит, — тебе сроку, чтоб к субботе освоил». Научился, конечно, здесь ведь главное — понять принцип. Потом стал читать и «Апостол». А однажды батюшка благословляет на чтение во время литургии. Когда я стоял перед ним с этой книгой, он и говорит: «Попом будешь». Вылетело у него, видно. Я домой пришел, говорю жене: вот, мол, какая сегодня забавная ситуация произошла. А она заплакала. Я успокаиваю: «Ты что ж, серьезно, что ли, думаешь? Где я и где священство…» А семечко-то было брошено…

В то время я преподавал в музыкальном училище, учился в партийной школе, был председателем месткома. Помню, между уроками мне неожиданно сказали, что сегодня партсобрание и меня принимают в партию. И вот так экстренно, в момент стандартной процедуры представления нового кандидата пришлось решать. Можно сказать, «перед лицом своих товарищей». Я встал, поблагодарив за доверие, сказал, что ухожу в Церковь. И — немая сцена. Вскоре я принял священный сан.

— Ваш дед был священником, подвергся репрессиям. Вы всегда знали об этом, родители от вас не скрывали?

— Узнал в детстве. Случайно. Но взрослые дали понять, что об этом не стоит распространяться, это же был советский период. Статья у деда, по которой его осудили, известная — «58-10 I ч. УК РСФСР, с поражением в правах». Я увидел его фотографию, она выпала из шкафа. Единственное фото, нужно сказать, других нет. Подошел к отцу, спросил, кто это. Он ответил: «Это твой дедушка». С длинной бородой, в темной одежде… После этого стали понятны какие-то реплики, странные, как мне казалось, которые я иногда слышал. Например: «У него был такой бас, что свечи гасли». Мне рассказали, что дед играл на скрипке, в его доме имелся сундук, полный книг. Это было сокровище! Семья после революции часто переезжала: Украина, Белоруссия, Россия — и книги с ними. Дед — Василий Никифорович Муратов — был очень образованным. И очень принципиальным. Мне рассказали, что произошло с ним в тамбовском лагере в 1942 году. Его заставляли возить золу в ящике, сколоченном из икон. Дед отказался. Потом отказался шить сапоги лагерному начальнику. Кому-то шил, а ему отказался! В результате — карцер, дальнейший прессинг. 72 года — старик! Он умер там в ночь на 19 декабря.

— Вы известны как автор и исполнитель стихов и песен. Как они рождаются?

— По-разному. Например, у меня есть песня про Ангела Хранителя. Помню, шел с автобуса, от трассы до прихода пять километров. Ненастье, придорожные картины… И сложилось: «По дороге слякотной, сырой вновь бреду я с головой поникшей. С очерствевшей, косною душой, потерявший стыд, к греху привыкший». Покаянные стихи. То есть необходимые обстоятельства дает Господь. А однажды ночью я взял «Псалтирь преподобного Ефрема Сирина». 121‑й псалом. Читаю — ну, про меня! Вспомнил Пушкина. Наверное, и он, когда писал «Отцы пустынники и жены непорочны…», особые какие-то чувства испытывал. Его стихотворение — это же переложение молитвы Ефрема Сирина. И у меня родилось: «Крик ранний петуха меня в ночи тревожит, сознание греха больную душу гложет…» А дальше по Ефрему Сирину, только в стихах «…она была стара, в раскаянье ленива, душа — слепа, глупа, блудливо горделива». То есть «методика сочинения стихов» отсутствует. Вот дает это Господь в какой-то момент, и все. По вдохновению. Так же и с мелодией.

— Вера в вашем сердце всегда была? Или пришла уже в зрелом возрасте, через музыку?

— Всегда, может, сначала неосознанно. Ребенком еще чувствовал, что какие-то силы меня охраняют, а потом, будучи взрослым, в этом убедился. Помню, уезжаю куда-то — мама бумажечку в кармашек сует. «Что такое?» — «Ну… Есть не просит, носи с собой» — «Но я же комсомолец…» А все-таки брал. Оказывается, написан был 90‑й псалом: «Живый в помощи Вышняго». И вот что интересно. Мама умерла 24 мая 1985 года, с 9 до 10 утра она отходила. У меня на руках. Я прилетел из Якутии, там тогда работал. В этот день над ее гробом я впервые открыл Псалтирь, вообще узнал, что есть такая книга. Мне ее дали в руки, сказали, надо читать… Через семь лет, 24 мая 1992 года с 9 до 10 утра на литургии мне надели священнический крест. А первый приход я получил на Николу зимнего. Годами раньше в этот день предал Богу душу мой дед. Понимаете… Никто даты специально не подгонял. Все это по маминым молитвам и по дедовым.

— Что дала вам работа над книгой «Предай Господу путь твой»? Может быть, что-то переосмыслили?

— Очень многое. Я снова и снова возвращался к первоисточнику — Священному Писанию. Работая над текстом, еще и еще раз перечитывал Евангелие и святых отцов. В книге много ссылок на это. Ведь, знаете, что страшно для верующего человека? Потерять трепет перед святыней. В этой нашей суете и круговерти…  А вот такая деятельность: размышления над духовными проблемами людей, священными текстами, собственными поступками — не дает потерять благоговение.

Беседовала Надежда Муравьева

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.