Прыжки с идущих эшелонов

Я мельком глянула на миниатюрную женщину, усердно молящуюся неподалеку от меня в нашем храме: надо же, в таком пожилом возрасте легко кладет земные поклоны, касаясь пола всей ладонью, мне бы так! Интересно, сколько же ей лет? Очень скоро я познакомилась с ней поближе: ей не было и десяти, когда началась Великая Отечественная война. Преподаватель физкультуры в воскресной школе при храме в честь Рождества Иоанна Предтечи Галина Васильевна Турукалова охотно рассказывает о своем военном детстве, хотя иногда заметно волнуется.

Убежала от пуль

Отец Гали умер, когда девочке не было и года, оставив троих детей и безутешную вдову. Воспитанием ребятишек занималась не только мама, работавшая на фабрике, но и мать покойного отца. Настоящая дореволюционная питерская бабушка, она разумно вела хозяйство в их коммунальной квартире, а внуков и к бытовой культуре приобщила, и первые ростки христианской нравственности  им привила.

Война беспощадно разрушила дружную семью. Сразу после выпускного вечера ушел на фронт старший брат, чтобы стать матросом, защитником Кронштадта. Галя вместе с сестрой по приказу Сталина подлежала эвакуации из города. Детей собрали при школе, под руководством учительницы отвезли на вокзал, посадили в вагоны, и поезд тронулся навстречу немецкой авиации.

Галя Савельева не помнит, в каком районе он был атакован фашистскими бомбардировщиками, но от Ленинграда они отъехали недалеко. Хорошо запомнила, как завывали бомбы, падавшие на остановившийся состав, как ребятишки словно горох сыпались с высокой насыпи и устремлялись к реденькому лесу неподалеку. И уж, конечно, до смерти не забудет фашистского летчика: он пролетал так низко над ней, что видно было даже лицо в темных очках, прикрывавших половину его лица. Казалось, будто и не человеческое это лицо, а какого-то лютого и беспощадного чудовища. Как вжикали, поднимая фонтанчики песка, пули возле той крошечной елочки, под которую Галя пыталась спрятать голову.

Когда немцы улетели, появился мужчина в форме железнодорожника и через лес повел детей прочь от разбомбленного поезда, не разрешая оглядываться. Только потом она поняла, зачем: чтобы не видели, сколько ребятишек осталось лежать у насыпи, растерзанных бомбами и расстрелянных из пулеметов.

— Вон там, где трубы, — село, — показал он рукой. — Проситесь, может, и пустит кто. Да не шумите, на дорогу не высовывайтесь, немец уже сюда прорвался.

Хозяйки в селе при виде оборванных, испуганных детей… запирали ворота. До середины села дошли, пока одна из них, тетя Груша, не сжалилась и не заявила, что пустит пятерых, больше ей не потянуть. В пятерку счастливчиков Галя не попала, зато там оказалась ее старшая сестра, и на ее просьбу не бросать младшенькую хозяйка откликнулась. Других детей тоже постепенно разобрали по домам.

Непрошенные едоки старались умерить аппетит, боясь, что хозяйка испугается, что не прокормить ей такую ораву, и выгонит их из дома. Ходили в лес за грибами, ели тронутую первыми заморозками рябину и подсохшие на ветках ягоды черемухи, от которой сводило скулы и словно камни откладывались в животе.

Между тем осень все настойчивее прогоняла из деревеньки летнее тепло. Знобко становилось ребятам в легкой одежонке, а Гале, выскочившей из вагона, даже не успев схватить рюкзачок, и вовсе плохо приходилось в измочаленных по лесу сандаликах.

Как-то ночью вернулся муж тети Груши, скрывавшийся в партизанском отряде. Глянул на детишек и приказал:

— Пока у нас связь с Ленинградом есть, пишите своим родителям письма, чтобы приезжали за вами, иначе не перезимуете.

Скоро за дочками приехала мать. По возвращении поездка едва не стоила ей свободы — женщину судили за самовольную отлучку с работы, но, слава Богу, оправдали.

Посильный вклад

Родной город встретил неприветливо — артобстрелами, бомбежками и все уменьшающейся нормой хлеба. В Ленинграде все население работало на оборону. Галя ходила по квартирам и помогала жильцам крест-накрест заклеивать бумажными полосками оконные стекла, чтобы не разлетались от воздушной волны при взрывах.

Вторая эвакуация оказалась более удачной. Вместе с матерью и бабушкой сестер наконец вывезли из охваченного вражеским кольцом Ленинграда. Дедушка ехать с ними отказался и остался в родном городе — навсегда. Снова ехали поездом, опять попадали под бомбежки. Конечным пунктом эвакуации оказалась станция Шарья, где эвакуированные месяц жили в вагончиках, а потом переселились в бараки. Мама, чтобы прокормить семью, устроилась проводницей вагонов, отправляясь в рейс то на неделю, то на месяц, старшая сестра стала ученицей в депо.

А как же Галя? Не тот она человек, чтобы бездельничать, когда вся страна трудится для фронта! Отношения с местными ребятами складывались непросто, однако довольно скоро организовалась среди детей своеобразная агитбригада. Приходили на станцию, ожидая составы, идущие с бойцами на фронт, и санитарные поезда, возвращавшиеся обратно. Устраивали концерты, поднимая боевой дух солдат, и новобранцы нередко выходили из вагонов, чтобы петь вместе с ребятами. Они делились на две бригады и обходили с песнями и стихами все вагоны, встречаясь в середине поезда.

Бывало, что состав в это время уже набирал ход, и тогда — прыжки с подножки под насыпь или путешествие до следующей станции. Иногда санитарки предлагали «артистам» солдатской каши, и те, всегда голодные, не отказывались. Вот только положить-то ее было некуда, и укладывали горяченькую за пазуху, перетянув майки бечевкой. Хлеб по карточкам, отсутствие самых простых и необходимых вещей, лучинки и огонька, чтобы ее зажечь. Имевшие керосиновую лампу и спички считались людьми состоятельными. Дрова приходилось добывать на станции, где любая оставленная на платформе доска считалась сокровищем. Соседка Гали, жена офицера, получавшая от мужа денежный аттестат, иногда просила девочку прополоскать белье. Та охотно соглашалась, хоть от такой работы руки немели в ледяной проруби. Зато девочка получала настоящие домашние лепешки и сладкий чай.

Сестра на правах старшей делит дневную норму хлеба, а Галя замечает, что ее ломтик опять тоньше сестринского. Та серьезно объясняет: у младшей-то горбушка, а корочка, она плотнее, значит, все по-честному!

По вечерам, лежа в постели, девочка прикрывала глаза и видела перед собой раненых бойцов, перед которыми выступала в санитарных поездах, — с пустыми рукавами, с костылями, со щелью рта на сплошь забинтованном лице. Долго не могла уснуть, переживая от жалости и своего бессилия помочь.

Отголоски войны

Когда началась обычная мирная жизнь, Галя оказалась старшей из всего класса, пропустив во время войны два года.

В Горький она попала благодаря своей тетке, работавшей в костюмерном цехе оперного театра. Некоторое время они с мамой прямо тут и жили, устраиваясь спать под огромным гладильным агрегатом, а потом получили от театра комнату.

Мама привела ее в балетную студию, но девочке не понравилось часами стоять у станка, отрабатывая одни и те же упражнения. Ее деятельная натура требовала разнообразия и интенсивного движения. В 14 лет она стала заниматься спортивной гимнастикой и сразу же добилась больших успехов. Причину Галина Васильевна объясняет тем, что на всех спортивных снарядах она выступала бесстрашно, не боясь ни падений, ни травм. А чего бояться девочке, привыкшей прыгать с идущего поезда, на ходу подтягиваться на подножку, забрасывая ногу выше головы, и пробегать под готовыми тронуться вагонами?

Война только однажды жгуче напомнила о себе. В 1946 году у Чкаловской лестницы к Гале подошел светловолосый, плотного сложения мужчина и попытался положить руку на плечо, говоря что-то на ломаном русском языке.

— Пленный немец, — услышала девушка у себя за спиной и шарахнулась в сторону со слезами на глазах. И не могли взять в толк девчонки, чего это так испугалась их бесстрашная подруга? Война закончилась, и этот немец, побежденный и нестрашный, вот эту лестницу строил с другими такими же. Но, по счастью, галиным подружкам не довелось видеть того взгляда из-под темных очков, глаз чудовища, хладнокровно расстреливающего из пулемета беззащитных детей!

Словно в награду

В 1950-м Галина Савельева поступила в Горьковский техникум физкультуры имени В. П. Чкалова. Затем — учеба на факультете физвоспитания нашего пединститута и заочно — в Ленинградском имени Герцена. Сдача норматива на мастера спорта, участие в союзных (дважды, в том числе с легендарной Ларисой Латыниной) и республиканских соревнованиях. Преподавание в водном институте.

Здесь же, на спортивной кафедре, она познакомилась с будущим мужем — гимнастом Борисом Турукаловым… Крепкая семья, двое детей, общие интересы на работе и дома, взаимопонимание. Чемпионка вузов, города, области, ЦС ДСО «Водник». После ухода на пенсию — учитель физкультуры в средней школе №35, кружок аэробики в родном водном.

И все как-то ладилось у Гали Савельевой — Галины Турукаловой: спортивные успехи, семейная жизнь. Будто кто-то незримо помогал «девочке войны». Или не кто-то, а Господь и Ангелы Его хранили комсомолку и спортсменку Галю с того момента, когда питерская бабушка привела ее в храм Спаса-на-Крови в Петербурге. Спасали от пуль пикирующего бомбардировщика, не давали разбиться в прыжках с поезда и на самых сложных спортивных снарядах. Помогали устроить благополучную семью и добрые отношения с родителями мужа. С супругом Галина Васильевна прожила почти до золотой свадьбы, всегда в согласии, в том числе в самом главном. Еще в начале 1990-х они вместе посещали церковные службы в открывающихся храмах города.

Ну, а сегодня чемпионка города по спортивной гимнастике ведет занятия физкультурой в воскресной школе храма в честь Рождества Иоанна Предтечи, где когда-то подписывала разные бумаги в располагавшемся там городском комитете по физкультуре и спорту. С неиссякаемым энтузиазмом проводит с детьми спортивные соревнования. Умеет Галина Васильевна направить кипучую энергию ребят в нужное русло! Не менее 70 лет разницы между ними, но под сенью храма живет их драгоценная связь.

Евгения Карезина

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.