Русский характер авангарда

Художницу Серебряного века Наталью Гончарову (1881–1962) называют первой среди «амазонок русского авангарда», «царицей» этого движения. Она была в центре художественной революции начала XX века, которая предшествовала и сопровождала политические потрясения в стране. Но при этом черпала вдохновение из русских икон и народного искусства и заявляла, что русский авангард — плоть от плоти русской национальной традиции, что постоянно доказывала в своем неординарном творчестве. В Нижнем Новгороде Гончарову показывают впервые. 12 августа в Художественном музее открылась масштабная монографическая выставка-ретроспектива.

В составе экспозиции 55 произведений авторской живописи и графики — от самых ранних импрессионистических работ до произведений, созданных в стиле поздней геометрической абстракции. Такого количества разноплановых работ вполне достаточно, чтобы у посетителя сложилось полноценное впечатление о творчестве Гончаровой.

Но выставка, как мне показалось, не совсем даже об этом. Она знакомит не только с творчеством художницы, но и с ее личностью, бесспорно, уникальной. Показывает, как она прокладывала себе путь в современном искусстве, пытаясь соединить прошлое и настоящее, традицию и новаторство, вопреки всеобщему отрицанию прошлого и этическому релятивизму.

Гончарова писала циклами. Переходя из одного зала в другой (для удобства восприятия они оформлены в разные цвета), мы следим за развитием ее творческой личности, видим, как она осваивала разные стили (кубизм, футуризм, лучизм, неопримитивизм), знакомимся с работами в области книжной и журнальной графики. Предпоследний, желтый зал, посвященный ее творчеству, по слову Цветаевой, «после России», демонстрирует язык символов, на котором она пыталась выразить тему Космоса как синоним беспредельности, непостижимости и величия Бога.

Почва

Первым нас встречает зал, посвященный родословной художницы, началу ее творческого пути.

— Это дает понимание, что послужило импульсом к творческому развитию художницы, — поясняет автор концепции и куратор выставки Ирина Миронова. — Здесь вещи, еще не совсем похожие на Гончарову по манере и письму, но они показывают ее предков, от которых она переняла многие черты и атмосферу, в которой шло ее формирование.

Наталья родилась в Нагаеве Тульс­кой губернии. Происходит из старинного дворянского рода, основатель которого Афанасий Абрамович разбогател на производстве льна. С пушкинской Натальей Гончаровой нашу героиню роднят общие предки. В честь нее и назвали будущую художницу. Отец ее был математиком и известным в Москве архитектором, а мать — дочерью известного богослова Ильи Беляева. Детство Наталья провела в родовых усадьбах своего отца, а с 1900-го по 1914‑й годы жила в Москве, в доме, построенном по его проекту, часто бывала и работала на Полотняном заводе, основанном ее предками.

Религиозная тема

Особый раздел выставки посвящен религиозным сюжетам Натальи Гончаровой — одной из главных тем в ее творчестве. Это во многом обусловлено происхождением и воспитанием художницы. Ее дед был профессором богословия, убежденным славянофилом, очень набожна была мать. Наталья хорошо знала и чувствовала национальную культуру, любила русскую иконографию, всегда относясь к этой теме очень серьезно. И хотя из-за принадлежности к авангарду и участия в эпатажных выставках ее часто упрекали за обращение к этой серьезной теме, она считала себя вправе выражать свое отношение к тому, что питало и наполняло ее душу с детства. В этом художница хорошо разбиралась и не хотела расставаться душой.

Желтый зал. «Богоматерь с Младенцем на руках» — а по бокам большие орнаменты, которые напоминают ставни окна. Кажется, что ее писал сельский художник-самоучка.

— При создании этого триптиха Гончарова ориентировалась на XVII век, на старые иконы с орнаментом и религиозный лубок. Формы орнамента она использовала, ориентируясь на росписи XVII века в храмах Ярославля и Костромы. Одна из таких редких по красоте орнамента икон — Троицы Новозаветной — была специально отреставрирована к выставке, — отметила Ирина Миронова.

В 1911 году Гончарова создает всемирно известный цикл «Жатва», состоявший из девяти частей (две из них утрачены). Исследователи связывают его с идеями Апокалипсиса, самой загадочной книги Нового Завета, рассказывающей о конце света. Обращение к ней было характерно для русской интеллигенции начала XX века.

— Гончарова была свободна в своем выборе, ведь эпизоды Апокалипсиса не имеют в христианской иконографии устойчивых традиций, — объясняет куратор выставки. — Где-то она дословно следует тексту, давая прямые изобразительные цитаты («Ангелы метают камни в город»), а где-то создает собственную иконографию («Пророк») или дополняет цикл образами христианской символики («Феникс», «Лев», «Лебедь»). Даже центральный эпизод цикла («Дева на звере») у Гончаровой хоть и не с семью головами и десятью рогами, как в первоисточнике, но ощущение злой энергии присутствует. Почти все картины выполнены на глубоком интенсивном фоне, с вкраплением кирпично-красного, пурпурного, желто-оранжевого цветов. Причем краски не смешиваются и заполняют большие плоскости.

Узнаваемый образ «великой блудницы» является воплощением вселенского зла, порождающего беды и войны. Как и персонифицированное воплощение «великого города» Вавилона, повинного «в крови святых пророков».

Гончарову признали как художницу, которая могла бы заниматься монументальной росписью. Но не случилось. Она уехала в Париж, откуда не смогла вернуться. Там она уже не занималась религиозной живописью, там были мода, театр…

Мастер всех стилей

Гончаровой были подвластны все стили современного искусства. Искусствовед Илья Зданевич, который часто участвовал с Гончаровой в разных диспутах, в отношении ее творческой манеры даже придумал специальный термин — «всечество». Она действительно увлекалась и занималась всем: от древнерусского искусства до Ван Гога. Но, выбирая стиль, всегда оставалась собой. И в этом ее уникальность, в отличие от других представителей русского авангарда.

Даже ее лучистские («лучизм» — авангардное направление, «поэтическая живопись — абстрактные пейзажи с небольшим количеством деталей и яркими красками»), полотна менее радикальны, чем у супруга Михаила Ларионова. В ее орхидеях, показанных на выставке, угадываются вытянутые и заостренные формы цветов. Нет стихийной беспредметности.

Даже самые-самые по живописной экспрессии и декоративности «Попугаи» и «Белки» — упрощение, но на уровне высокого искусства. Крупные цветовые пятна, контурная обводка форм, как в художественной росписи по дереву. Но при этом ощущение равновесия и гармонии из-за точного распределения предметов в пространстве картины. Так видит только настоящий художник.

Графика и театр

В последнем зале мы видим Гончарову-графика и непревзойденного театрального декоратора. Половину зала занимают литографии из цикла «Мистические образы войны», созданного перед отъездом из России и ставшего самым значительным и глубоким произведением XX века на тему войны.

Война изображается аллегорически — как действие, в котором наряду с людьми участвуют небесные силы. Начинается цикл с образа Георгия Победоносца, воплощения христианской воинской доблести, а заканчивается Александром Невским, который олицетворяет величие жертвы, принесенной во имя России.

Под занавес знакомства с Гончаровой — театр. Художница оформляла спектакли знаменитых «Русских сезонов», которые принесли ей самую громкую европейскую славу. Всего на выставке представлены 10 эскизов костюмов и декораций к «Золотому петушку», «Литургии», «Жар-птице». В этих работах снова проявляется с размахом изобразительный фольклор, русский лубок, который стал универсальным языком, культурным кодом Гончаровой.

От зала к залу выставки становится понятно, благодаря чему Гончарова не растворилась в многообразии направлений, а сохранила связь с национальной традицией и верность духовным заветам своих предков, а русскому авангарду подарила национальное лицо, отстояла его русский характер. Действительно, царица. Не поспоришь.

Марина Дружкова

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.