Священномученик Александр Никольский (1883 – 1937)

Священник Александр Никольский родился 15 ноября 1883 года в семействе Симеона Никольского, служившего псаломщиком в храме во имя Святой Живоначальной Троицы села Кочкурово Починсковского уезда Нижегородской губернии.

9 августа 1901 года, по окончании первого класса Нижегородской духовной семинарии, имея от роду 18 лет, викарием Нижегородской епархии епископом Балахнинским Нестором (Фоминым) он был определен на должность исполняющего обязанности псаломщика к храму Рождества Христова села Чукалы Сергачского уезда.

В то время настоятелем Рождественской церкви села Чукалы был иерей Матвей Листов. Несмотря на то, что храм был деревянный и небольшой, причт мог позволить себе иметь диакона. Псаломщиком был А. С. Никольский. О нем в «Адрес-календаре Нижегородской епархии на 1904 год» который издал Н. И. Драницын значилось: «Псаломщик А. С. Никольский, 20 лет, из 1 класса семинарии, в приходе с 1901 года».

В те годы Александр Никольский женился на девице Александре Алексеевой, и в 1904 году в их семействе родилась дочка, получившая в святом крещении имя Зинаида, а в 1905 году родился мальчик, нареченный в святом крещении именем Серафим. 20 февраля 1905 года викарием Нижегородской епархии епископом Балахнинским Исидором (Колоколовым) Александр Никольский был утвержден в должности псаломщика с посвящением в стихарь.

30 мая 1905 года он подал прошение на имя Преосвященного епископа Исидора (Колоколова) о переводе его на должность псаломщика к Казанской церкви села Нутренка Княгининского уезда, на что и получил святительское благословение.

В конце ноября 1905 года им было написано прошение о рукоположении в сан диакона. 18 декабря епископ Нижегородский и Арзамасский Назарий (Кириллов) совершил рукоположение псаломщика Александра Никольского в сан диакона с оставлением служения в Казанской церкви села Нутренка, но на вакансии псаломщика.

В 1907 году в их семействе родилась дочь Наталья. 20 марта 1908 года указом Преосвященного епископа Назария (Кириллова) диакон Александр Никольский был переведен на служение в село Покров Сергачского уезда к храму во имя Покрова Пресвятой Богородицы.

В 1908 году он получил аттестат со званием учителя церковно-приходской школы и с 28 апреля по указу епархиального начальства был назначен на должность законоучителя Сумароковской церковно-приходской школы.

29 мая 1909 года указом императора Николая II, согласно определению Святейшего Правительствующего Синода в Российской империи была учреждена медаль «В память 25-летия церковно-приходских школ». Она ознаменовала наступившее 13 июня того же года 25-летие вышедших по указу императора Александра III правил о церковно-приходских школах. В 1910 году такой серебряной медалью был награжден и диакон Александр Никольский. В том же году в его семействе родилась дочь, нареченная в святом крещении Валентиной.

В 1911 году в семействе Никольских родился сын Владимир, а в 1913 году — дочь Галина. В 1916 году его первенец дочь Зинаида уже училась в Нижегородском епархиальном женском училище. В 1917 году у них родилась дочь Нина.

После свершившейся в стране революции диакон Александр Никольский принял сан иерея. В 1924 году он был назначен настоятелем Иоанно-Предтеченской церкви села Паново-Осаново Сергачского уезда.

8 сентября 1937 года иерей Александр Никольский был арестован Гагинским РО НКВД и препровожден под стражей в арзамасскую тюрьму. При аресте у него были изъяты: «10 экземпляров священных книг, альбом с фотоснимками, ружье с пятью патронами, архиерейская грамота, метрическое свидетельство, медный крест и письма».

На первом допросе, отвечая на вопросы следователя о своем семействе, он показал: «Семейное положение: жена Александра Алексеевна – домохозяйка, дочь Нина 1917 года рождения учится в городе Горьком в радиотехникуме, сын Борис учится в средней школе села Гагино, и дочь Зоя 1925 года рождения тоже учится в средней школе».

На следующий день иерей Александр был допрошен сотрудником Гагинского РО НКВД :

— Вы обвиняетесь в том, что являетесь членом контрреволюционной организации церковников села Покрова и занимаетесь контрреволюционной агитацией, направленной на подрыв политики советской власти. Признаете себя виновным?

— Нет, виновным себя не признаю.

— Обвиняемый Никольский, на протяжении ряда лет вы, имея тесную связь с попами Хвощевым, Ромашкиным и другими, проводите контрреволюционную агитацию, направленную на подрыв колхозного строительства и политики советской власти на селе. Требую справедливых признаний!

— Никакой связи с Хвощевым и Ромашкиным, а также с другими я не имею и контрреволюционной агитацией не занимаюсь.

— Вы лжете, что не имеете связи с Хвощевым, Ромашкиным и другими!

— Нет, я не вру.

— Следствие напоминает вам, что Хвощев был у вас в последний раз в первых числах сентября и Ромашкин 16 июля 1937 года.

— Да, я вынужден признать, что Хвощев у меня бывал несколько раз и Ромашкин тоже бывает.

— Обвиняемый Никольский, кроме контрреволюционных разговоров о налоговой политике советской власти, какие вы еще вели антисоветские разговоры с попом Хвощевым у вас на квартире в конце весны 1937 года?

— Больше никаких контрреволюционных разговоров у меня с Хвощевым не было, кроме как разговоров о налоговой политике советской власти.

— Следствию известно, что на протяжении ряда лет вы совместно с Хвощевым, Ромашкиным и другими распространяли контрреволюционную агитацию, проповедуя, что «советская власть скоро рухнет, как гнилой мост». Категорически требую признаний!

— Ничего подобного.

— Вы, путая следствие, врете, отрицая свою вину в антисоветской агитации, так как вы — антисоветски убежденный человек!

— Нет, не вру, так как я человек, находящийся вне политики, и не могу заниматься контрреволюционной агитацией.

— Вы утверждаете, что вы вне политики. Откуда же вам стало известно о Гитлере?

— О Гитлере я узнал из газетного материала, так как я читаю газеты и советские законы, конституцию, доклад Сталина.

— Обвиняемый Никольский, кто, кроме вас, еще разделяет ваши контрреволюционные взгляды?

— Контрреволюционных взглядов у меня нет.

— Вы врете. Следствие требует от вас признаний!

— Признаний дать не могу, так как контрреволюционных взглядов у меня нет.

Спустя два дня, 11 сентября, вновь состоялся допрос:

— Следствию достоверно известно, что вы распространяли контрреволюционную церковническую литературу, остатки которой изъяты у вас при обыске. Укажите, где находится еще контрреволюционная литература, которую вы распространяли?

— У меня всего было около 10 экземпляров контрреволюционной церковнической литературы, но я никому не давал ее читать

— Для какой же цели вы хранили контрреволюционную литературу?

— Я пользовался ею для антисоветской агитации сам.

— Вы лжете, и следствие требует от вас указать, где еще находится контрреволюционных литература!

— Я не знаю, может быть, у кого и хранится, но я ее никому не давал.

— На прошлом допросе вы рассказали о своем контрреволюционном разговоре с Хвощевым. Требую — вспомните ваш контрреволюционный разговор с Ромашкиным 16 июля 1937 года.

— Ромашкин действительно был у меня 16 июля 1937 года и восхищался вылазкой контрреволюционной группы попов в селе Покров, так как там было много народа, несмотря на уборочную кампанию. На заданный Ромашкиным мне вопрос, почему я не был в Покрове, я ответил, что не нахожу нужным по своим соображениям такие поступки.

— Вы отрицаете, что вам было известно о подготовке контрреволюционной вылазки группы попов в селе Покров, и поэтому вы не присутствовали 16 июля 1937 года. Значит, вы боялись ответственности за свои действия?

— Нет, я просто не находил нужным присутствовать в селе Покров.

— Следствие предлагает вам дать откровенные признания и рассказать, какую вы проделали контрреволюционную работу по заданию контрреволюционной церковнической группы села Покров.

— Я себя не считаю членом контрреволюционной церковнической группы и контрреволюционной работы по ее заданию не проводил никакой.

— Следствие в категорической форме требует от вас признаний в контрреволюционной работе, проделанной вами как членом контрреволюционной группы, орудовавшей в ряде деревень и селе Покров, срывавшей своей контрреволюционной вылазкой уборочную кампанию и старавшейся развалить колхозы.

— Подтверждаю свои показания, что членом контрреволюционной церковнической группы я не состоял и не проводил организованной контрреволюционной работы, так как о намерениях и действиях последней не знал. Кроме этого, еще раз подтверждаю, что активной агитации не вел.

— Расскажите, обвиняемый Никольский, подробно о своих методах контрреволюционной агитации, и о том, на что вы рассчитывали, проводя свою работу.

— У меня никаких приемов контрреволюционной агитации нет, и я ни на что не рассчитывал.

— Следствие предлагает вам рассказать подробно о своих контрреволюционных приемах.

— Не намерен рассказывать и давать иных показаний, кроме тех, что я дал.

Отец Александр выдержал все испытания, выпавшие на его долю, и ни в чем виновным себя не признал. 17 сентября было составлено обвинительное заключение, которое направили на рассмотрение тройки Гагинского РО УНКВД Горьковской области.

В выписке из протокола о священнике Александре Никольском значилось: «Никольского Александра Семеновича, 1883 года рождения, уроженца села Кочкурово Починковского района Горьковской области, до ареста попа села Паново-Осаново Гагинского района Горьковской области, несудимого, признать виновным в том, что, имея тесную связь с контрреволюционной кулацкой группой села Покров, он систематически проводил контрреволюционную агитацию среди населения, направленную на развал колхоза, высказывал сожаление по поводу расстрелянных врагов народа Николаева и других, распространял клеветнические слухи о неизбежности скорой войны и поражения в ней Советского Правительства. Никольского Александра Семеновича расстрелять. Лично принадлежавшее ему имущество конфисковать».

1 ноября 1937 года в 15 часов во дворе Горьковской тюрьмы он был расстрелян.