Счастливый художник Юрий Демин

Осень. Молчаливая улица. Присевшие кирпично-деревянные домики позапрошлого века. Стены исписаны обитателями века настоящего. Ни души. Только застывшая фигура художника. Каждый день, в одно и то же время. Справа от него кошки, слева собаки, за спиной бродяги — знают, накормит. А на мольберте тайны старого дворика… Четыре года, как не стало нижегородского художника Юрия Демина. Казалось, только вчера в церкви Всемилостивейшего Спаса на Полтавке пропели «Вечную память». Но время неумолимо. В этом году Юрию Ефимовичу исполнилось бы 80 лет. Недавно в соборной колокольне Нижегородского кремля открылась выставка его картин «Нижегородские святыни» — восьмая за четыре года без него выставка.

Художник Юрий Ефимович Демин оформлял
музей Н. А. Добролюбова в Нижнем Новгороде,
музей А. П. Гайдара в Арзамасе, музей В. П. Чкалова в Чкаловске,
историко-краеведческий музей в Семенове.

Одну из картин Юрия Демина, на которой был изображен собор Архангела Михаила в Нижегородском кремле, вид на реку Волгу и Стрелку, губернатор Нижегородской области (1991–1997) Борис Немцов подарил экс-премьер-министру Великобритании (1979–1990) баронессе Маргарет Тэтчер во время ее визита в Нижний Новгород в июле 1993 года.

Саблуковский бессребреник

— Есть что выставлять! — говорит вдова известного графика и живописца, члена Союза художников России Людмила Калинина.

Людмила Федоровна Калинина — поэт, прозаик, журналист. Родилась 1 мая 1946 года в поселке Ситники Борского района Горьковской области. В 1964 году окончила Горьковское фармацевтическое училище. В 1968-м поступила в Горьковский государственный университет им. Н. И. Лобачевского. Окончила Высшие литературные курсы. Работала в газете «Ленинская смена», журнале «Нижний Новгород», министерстве культуры Нижегородской области. В настоящее время главный редактор газеты «Нижегородский университет». Автор нескольких поэтических сборников и двух сборников очерков. Член Союза писателей СССР (России). Заслуженный работник культуры РФ.

Его муза, подруга, соратник, его тыл. Была бы у него хоть одна выставка, если бы не она? Скромный трудяга, бескорыстный наставник молодых, чуждый тщеславия, равнодушный к званиям и наградам, он не пошел по кабинетам за подписями чиновников, чтобы получить звание заслуженного. Его единственное звание – «поэт нижегородских улиц». К таким из министерств, ведомств и Союзов на похороны не приходят. И не надо. «…когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6:2–4).

Любовь к Нижегородскому краю, его старинным улочкам, храмам, монастырям Юрий Ефимович отображал на холстах. Сколько их? Сотни? Тысячи? Только рабочих альбомов оставил 200. И на каждом листочке — рисунок… и тексты. Такие вот дневниковые записи. В них отчаяние, радость, размышления и выписки из любимых философов.

— Сорок лет Юра следил за Вознесенским Печерским мужским монастырем. Выходит на дорогу, встает у столба наверху склона и рисует. Спускается чуть пониже — опять рисует. Внутрь входит — рисует, — вспоминает Людмила Федоровна. — Все было разрушено. На месте захоронений, где сейчас Аллея государей, было футбольное поле. Ребята из речного училища гоняли мяч. Юра отслеживал изменения обители по годам, состояниям. Печерскую слободу рисовал. Мужик тащит дрова. Собаки, привязанные к домам. Сады спускаются по берегу к реке.

С удовольствием Юрий Демин ездил и в Арзамас. Рисовал храмы, работы оставлял городу.

В разоренные церкви заходить не любил. Его это расстраивало. С детства привык к другому отношению к храмам Божиим. Крестили его в летнем храме при кафедральном соборе Воскресения Христова в Арзамасе. Еще мальчиком рассматривал в соборе, куда его водила крестная (родная сестра отца), росписи, сделанные учениками основателя в 1802 году первой в Российской империи провинциальной частной художественной школы Александра Ступина — не цветные, монохромные. Может, поэтому особенно полюбил впоследствии технику графики «Уголь, сангина», которой выучился во ВГИКе.

Да и не могло быть другим отношение к храмам у того, чьи предки храмы строили. В родном селе художника Саблукове, что в 11 км от Арзамаса, церковь в честь равноапостольного князя Владимира построили Демины, дворовые помещика Языкова.

— Была у нас фотография дореволюционная, — перебирает фото из семейного архива вдова Юрия Демина. — На ней дедушка Юры и еще двое. И все с вербными веточками. Вербное воскресенье значит было!

Стены вместо мольберта

А церковь та сыграла свою роль в судьбе и другого художника — Василия Григорьевича Перова.

Будущий академик и профессор Императорской академии живописи, художник-передвижник родился в Тобольске в 1834 году. Но в 1842 его отец барон Георгий (Григорий) Карлович Криденер получил должность управляющего имением помещика Владимира Павловича Языкова в селе Саблукове Арзамасского уезда Нижегородской губернии.

Василий был незаконнорожденным сыном барона и не имел права на фамилию отца. Фамилию Перов он получил как прозвище, которое дал ему его учитель грамоты, дьячок саблуковской церкви. Уж больно красивый почерк у мальчика был, пером умело владел.

Интерес к живописи у Василия Перова, как и у Юрия Демина, возник в детстве. Тогда отец отдал его в Арзамасскую художественную школу Александра Ступина. Школа-интернат учила иконописному и живописному делу, готовила учителей рисования. В нее принимались и дети крепостных крестьян. Существовала до смерти Александра Васильевича Ступина в 1861 году.

О том, что Василий Перов жил в Саблукове и учился в Арзамасе, Юрий Демин узнал сначала от местных жителей. «А художник-то, репродукция картины которого «Дети, бегущие от грозы» в учебнике «Родная речь», у нас жил!» — поговаривали они.

В Саблукове Юра жил до пяти лет. До трех не ходил и не говорил. В военные годы все были ослаблены от голода. А отец еще и после ранения. Друзьями мальчика были козлята и ягнята, которых держали в доме.
С ними из одной чашки иногда и ел. А то мать завернет ему в марлю хлебный мякиш, макнет в молоко, и он сосет.

Чуть постарше стал — рука потянулась рисовать. Только родители за порог картошку копать, Юра берет кочергу, выгребает ей на железный лист угольки из печки и ждет, когда они остынут. Надевает рукавицу и рисует… на стенах избы.

Однажды угли упали на пол, начался пожар. Мать прибежала и давай лаптями угли затаптывать! А мальчик причитает: «Родись я раньше, в Ступинской школе бы учился. Там бы у меня и карандаши были, и бумага». После этого отец запряг лошадь, поехал в Арзамас на рынок и купил Юре альбом для рисования и пачку карандашей.

Хорошо кино, но…

После того как отца-участника Финской и Отечественной войн за критику правления колхоза чуть было не отправили в ссылку, тот перебрался в город Горький, устроился на ГАЗ. А затем Ефим Иванович и семью к себе перевез.

С 13 лет Юра обучался живописи в изостудии. Для него с друзьями праздником было прокатиться на трамвае в центр города, посмотреть на храмы, Благовещенский и Печерский монастыри. В Доме культуры за рисунками пропадал до полуночи. И мечтал стать художником.

 «Рисуй для себя, — говорил отец. — Мы не против. Но что это за профессия такая, художник?» И после седьмого класса отдал мальчика в ремесленное училище учиться на газосварщика. Потом нашел ему «теплое местечко» — литейный цех на автозаводе. Там Юрий Демин увидел своего знаменитого тезку Гагарина. Космонавт приехал за «Волгой». Чтобы рабочие могли побеседовать с ним, даже остановили конвейер. Позже Юрий Ефимович создаст серию графических работ, посвященную напряженному труду заводчан.

Желание посвятить себя живописи пересилило. И после армии Юрий Демин поступил в Горьковское художественное училище, а затем во ВГИК, где в 1938 году наш земляк художник Федор Богородский открыл отделение живописи. Театру и кино тоже нужны были художники.

— Это отделение давало широкое образование. Юре очень нравилось учиться во ВГИКе. Там он обогащался. Вместе с ним учились на разных отделениях Наталья Андрейченко, Андрей Ростоцкий, Александр Сокуров (выпускник Горьковского госуниверситета, работавший на Горьковском телевидении. — Авт.), Александр Панкратов-Черный (выпускник Горьковского театрального училища. — Авт.). Некоторые лекции были общие. Юра с Сокуровым даже один учебный фильм вместе делал. Сокуров потом его к себе в Ленинград звал. Но Юре не понравилось работать в кино, — вспоминает Людмила Калинина.

Студентов-вгиковцев нередко на натуру посылали в бывшие имения Толстого, Тютчева, Баратынского под Москвой. Дворянская усадьба — киношный атрибут. И в любой усадьбе не храм, так часовня. Тогда Юрий Ефимович и начал писать храмы. А войдя в семью Людмилы Федоровны, он был потрясен ее начитанностью, религиозностью, бережным отношением к иконам.

Мамин свитер

— Поначалу Юра со мной советовался в названиях к картинам. А потом сказал, что литераторы ничего в этом не смыслят.
И в его мастерскую я не ездила, в работу его не вмешивалась. Он мне показывал уже окончательные варианты работ, — говорит вдова художника. — Но мне все нравилось. Он пробовал разные техники. Никто, например, не практикует рисунки черной тушью и подсветку акварелью. Я видела, сколько он трудится, что людям нравится то, что он делает, но не оценен. В девяностые мрак такой был вокруг. Я без работы осталась.
А Юра мне: «Радуйся! Люди, для того чтобы выжить, где только ни работают. Вон художники в Польшу товар возят. А мы с тобой занимаемся своим любимым делом. Радуйся! У нас все есть! Мы с тобой самые счастливые люди». Пока не работала, все леса облажу: грибов засушу, засолю, замариную, ягоды во всех формах… Приедем к родителям, им это все привезем. И клюквы, и брусники. Они уже старые были — не могли никуда ходить. Они радуются как дети, праздник устроят. Юра считал, что его выучили только они. Позволили ему заниматься истинным искусством, помогали финансово. Мать, видя, что денег не хватает, привезет из Саблукова шерсть, напрядет, навяжет носочков, варежек, свитеров, а деньги от продажи на рынке — сыну на учебу. Всем вгиковцам Юра запомнился в сером свитере из саблуковской овечьей шерсти. Говорил: «Вот что меня согревает в жизни!» Свитер, который мама связала.

А потом Юрий Ефимович заболел. Одиннадцать лет прошли в борьбе с болезнью.

Просмотрев 200 альбомов мужа, Людмила Федоровна стала подбирать к его работам свои, ранее написанные стихи. Так получился сборник «Поэзия нижегородских улиц». Но вышел он уже после его смерти:

Светлана Медведева. Фото автора и из архива Людмилы Калининой

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.