Сергей Павлов: «Нужно сохранить православную концептуальную основу русского языка»

Народ. Что объединяет в него людей? Вера, язык, территория, государственная символика, культурная традиция и историческая память. Язык среди них, пожалуй, первое и самое яркое внешнее проявление национальной идентичности. Но что мы знаем о нем? О русском языке и о проблемах и вызовах, стоящих перед ним в эпоху глобализации, мы говорим с кандидатом филологических наук, доцентом кафедры русского языка и культуры речи НГПУ им. Кузьмы Минина, доцентом кафедры теоретической и прикладной лингвистики ННГУ им. Н. И. Лобачевского Сергеем Павловым.

— Сергей Геннадьевич, язык, как мы знаем со школьной скамьи, — средство общения. Но это и проявление национальной идентичности. Однако, на мой взгляд, в школе этот второй аспект практически не затрагивается. По крайней мере, среднестатистический выпускник из школьного курса русского языка этого не выносит.

— Действительно, значение языка не ограничивается его коммуникативной ролью. Язык представляет собой и важнейшее средство познания, шире — основу всей творческой активности человека. В таком ракурсе язык является сжатым до объема человеческой памяти коллективным опытом освоения мира. Результат этого освоения откладывается в нацио­нальном менталитете. Наиболее значимые и устойчивые ментальные черты получают статус этнических констант. Они, по сути, — ядерная часть менталитета и национального характера. К этническим константам относится центральная зона культуры — этические представления. То есть представления о добре и зле, о способах победы добра над злом. Вокруг этого ядра необсуждаемых ценностей и формируется национальная идентичность. Константы воспроизводятся из поколения в поколение, передавая культурную информацию и формируя специфику этноса. Так закладывается фундамент национального характера.

Лингвистика помогает реконструировать эти константы по самым разным языковым фактам — от философских терминов, связанных с историческим бытием народа, например, таких как соборность, до бытовых и, на первый взгляд, ничем не примечательных слов.

Давайте посмотрим на одно из таких обыденных слов, которое тем не менее дает ключ к пониманию важнейших сторон национальной культуры. Потесниться. Это значит подвинуться, стесниться, освобождая часть занимаемого пространства, то есть речь идет о том, чтобы дать место другому человеку именно за счет части собственного пространства, ущемив себя.

Из слова «потесниться» выводятся три основополагающие идеи русского мира. Первое: коллектив важнее личности (главное, чтобы все были вместе — в тесноте, да не в обиде). Второе: духовное важнее материального (межличностная гармония важнее личного комфорта). И третье: жертвенность — это поощряемая норма жизни (необходимо уметь жертвовать своим интересом во имя интересов ближнего и всего общества).

Особенно заметной специфика русской культуры становится при сравнении с западноевропейской и американской. В английском языке нет точного однословного эквивалента слову «потесниться». Самым нейтральным и близким его аналогом будет выражение make room, буквально означающее «дать пространство». Однако при совпадении коммуникативного значения наблюдается существенная разница культурных установок. В английском варианте нет идеи приоритета коллектива и забвения собственных интересов.

— В русском языке идея жертвенной взаимопомощи, насколько я понимаю, выражена неоднократно и очень конкретно. Сам человеческий статус определяется через нее. Я имею в виду выражение «будь человеком».

— Да, оно не просто предваряет просьбу помочь, но еще и апеллирует к совести, взывает к отказу от личной выгоды. Содержание фразы «будь человеком» может быть описано примерно следующим образом: «Я понимаю, что тебе очень неудобно, трудно сейчас участвовать в моих делах, но я все равно прошу тебя помочь мне решить мою проблему». По мысли русской культуры, именно в отказе от собственных интересов проявляется человеческое достоинство. Основания для такого вывода можно усмотреть даже в самой этимологии слова «человек».

Многие народы использовали для его наименования образ земли, указав на материал творения. В древнееврейском adam — «человек» — буквально «красная земля», на древнеисландском — gumi, на древневерхненемецком — gomo, на латинском — homo, на итальянском — uomo, на испанском — hombre, на французском — homme. Эти слова родственны латинскому humus — «земля». То есть человек — земное существо, в отличие от Бога, таков смысл латинского homo. Ту же аналогию мы видим в прусском языке, где smoy — «человек» и same — «земля». В старолитовском слово zmuo — «человек» сравнимо с литовским zeme — «земля». Близкая идея заложена в указании на смертность человека в армянских словах mard — «человек» и mer — «умирать», «исчезать». То же в древнеиндийском: marta — «человек» и martya — «смертный».

Другие народы выделили как отличительное свойство человека разум: готское manna, немецкое mensch и английское man родственны латинскому mens — «ум», «разум» и древнеиндийскому manas — «ум», «дух», «разум».

Славянское название человека имеет несколько вариантов этимологии. Самый признанный предложил в 1870-е годы немецкий лингвист Циммер. Согласно ему, славянское celovekъ связано со словом celjadь (челядь по-русски) и состоит из двух элементов — cel- и vekъ. Корень cel- восходит к индоевропейскому слову, обозначающему «род, клан, стая, рой, толпа». Отсюда ирландское cland — «потомство», «род», английское clan — «клан» (род в Шотландии) и русское колено — «род», «поколение».

Корень vekъ происходит из индоевропейского ceik — «жизненная сила», «энергичное проявление силы». В разных языках слово vaikas означает «дитя»‚ «потомок», «мальчик». Таким образом, значение славянского слова velovekъ реконструируется как «дитя, отпрыск, потомок семьи, рода, клана».

Признанный авторитет в области лингвистических славянских древностей академик Трубачев считает, что для этимологии Циммера нет ни исторических, ни фонетических препятствий. Толкование сelo-vekъ как «сын рода» хорошо согласуется с нашими представлениями об общественном строе древних славян. Славяне увидели человека именно членом рода. Сравним: по-русски — человек, по-украински — чоловiк («мужчина»), белорус скажет чалавек, болгарин — човек и так далее. Причем у славян подчеркивается приоритет обязанностей перед правами, и, повторю, жертва мыслится необходимым элементом человеческих взаимоотношений.

— Но сегодня эта идея подвергается сомнению. Общество потребления обосновывает право человека на эгоизм. И язык, который объединяет людей, в руках нечистоплотных идеологов может стать инструментом разрушения тех самых этнических констант. Как противостоять такому процессу?

— Манипулятивные технологии действительно позволяют подменить нацио­нальные ценности. Они провоцируют ложный выбор, ориентируя общество на выгодные самим манипуляторам цели. Язык при этом внешне остается тем же, однако меняется его концептуальное содержание.

Например, в выражении «жить по-человечески» акцент сегодня делается на материальный достаток, а не на моральную сторону поведения, которая обозначена, как мы видим, в самом слове «человек». К сожалению, для многих в наше время жить по-человечески означает жить по современным, часто искусственно завышенным стандартам потребления, то есть иметь доступ к неограниченному спектру товаров и услуг.

Другой пример. Еще совсем недавно словосочетания «успешный человек» не было в русском языке. Успешным могло быть только дело, начинание, мероприятие… Западная идея успешного человека вытесняет альтруизм, разрушая тысячелетние основы русского, славянского менталитета. И эта идея очень напористо навязывается современному российскому обществу.

Как ей противостоять на уровне языка? Не потерять его концептуальную основу. А это возможно, если  сохранять традиционные ценности, в первую очередь религиозные. Если человек не имеет целей, выходящих за пределы его земной жизни, то рано или поздно его нравственные ценности подвергнутся девальвации и разрушению.

Очень важно понимать, что источник всех проблем и решений находится в самом человеке. В нем главный нерв борьбы за свободу и самобытное развитие русской цивилизации. Александр Сергеевич Пушкин написал когда-то: «Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам. На них основано от века по воле Бога самого Самостоянье человека, залог величия его».

Беседовала Надежда Муравьева

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.