«Собору отцев Печерских сопричтенная»

Арзамас ― милый сердцу патриархальный городок в великолепном сиянии золотых куполов монастырских, соборных и приходских храмов, в котором бурлят и жизнь литургическая, и будни обывателей и гостей города. Есть здесь и особое, святое место ― бывший Алексеевский девичий монастырь, называемый еще царским богомольем, ставший духовной колыбелью для множества известных всему миру подвижников и подвижниц благочестия.

Некогда процветавшая обитель, окормляемая великим старцем преподобным Феодором Санаксарским, считалась одним из замечательнейших женских монастырей России и насчитывала в начале XIX века около 800 сестер.

История ее начинается в 1634 году с указа государя Михаила Феодоровича, который повелел воеводе Арзамаса князю Шаховскому построить на посаде царское богомолье. Поводом к созданию обители было рождение наследника престола Алексея Михайловича (Тишайшего).

В новоявленном монастыре построили две бревенчатые церкви, колокольню, 30 келий. Царем были присланы храмовые иконы: Казанской Божией Матери и Ангелов своего и сына ― преподобного Михаила Малеина и преподобного Человека Божия Алексия.

Время стерло из памяти имена первых насельниц, да и сам монастырь некогда был упразднен, однако место монастырское хранимо Ангелами Божиими, и на сем благодатном свещнике просияли новые светильники.

Такой подвижницей веры и благочестия в памяти арзамасцев осталась настоятельница Алексеевской общины Ольга Васильевна Стригалева (в схиме Олимпиада), дочь костромского купца. За время ее настоятельства (1813–1828) Алексеевская община, где подвижничество процветало в блеске своей неземной славы, сделалась известной по всей России. Здесь несли равные послушания княжны, дочери генералов и богатейших купцов, неграмотные крестьянки и бедные сироты.

Внутреннему духовному процветанию общины соответствовало ее внешнее благоустройство.

Трудами и заботами настоятельницы скромная соборная церковь за один год превратилась в великолепный храм, проект которого был составлен самой Ольгой Васильевной. На средства ее отца были воздвигнуты больничный корпус с храмом святой великомученицы Варвары и два каменных корпуса, возведены каменная ограда и ветряная мельница.

По вступлении своем в должность Ольга Васильевна не изменяла своего правила совершенного нестяжания и воздержания на протяжении всей своей жизни. Она мудро управляла обителью, была всеми любима, и не только сестрами, но и мирянами.

Для сестер она стала любвеобильной матерью. Если по долгу настоятельницы ей приходилось иногда проявить строгость, сделать выговор или наказать за непослушание, то после этого матушка очень переживала, не могла успокоиться и прочитать молитву „Отче наш“ до тех пор, пока виновная не получит прощения.

С особым почитанием матушка Олимпиада относилась к Киево-Печерским угодникам, в честь которых ею был сооружен придел в холодной церкви иждивением постоянного благотворителя обители и усердного почитателя настоятельницы шуйского купца Василия Максимовича Киселева.

С большим уважением он отзывался о настоятельнице: „Мы веруем угодникам Божиим по описанию богоугодной жизни их, тогда как сами мы их никогда не знали и не видели. Как же мне не усердствовать к угоднице Божией Олимпиаде, которую столь много знаю по жизни ея благоугодной, и притом лично счастлив знать ее?“ Его усердием был устроен богатый серебряный ковчег, в котором хранилось 29 частиц святых мощей (большей частью угодников Киево-Печерских), приобретенных старанием монахини Олимпиады.

Долгая дорога в Лавру

Еще в доме родителей, читая жития святых, она часто останавливалась мыслью на молитве преподобного Феодосия Печерского, в которой он испрашивал от Господа Царствия Небесного и водворения с преподобными для тех, кто будет погребен на месте их обиталища. В последние годы жизни эта мысль неотступно влекла ее в Киев, и она дала обещание непременно поехать поклониться святым мощам угодников Божиих.

В 1827 году она просила преосвященного Афанасия отпустить ее в Киев, но он уговорил ее не покидать сестер и обитель. А ответственность за то, что монахиня Олимпиада не может осуществить данное ею обещание ― посетить Печерскую обитель ― принял на себя. Настоятельница повиновалась воле архипастыря.

Между тем в сонном видении она неоднократно сподобилась видеть преподобных Антония и Феодосия, которые говорили: „Мы тебя от себя не отпустим“. Однажды на болезненном одре на короткое время забывшись сном, она увидела себя перенесенной в Киево-Печерский храм и поставленной в нем среди сонма преподобных, которые шли в алтарь чрез отверстые царские врата, где стояли преподобные Антоний и Феодосий. Монахиня Олимпиада, испугавшись, старалась уклониться к западным дверям храма, но преподобные подвинули ее в алтарь, где святые Антоний и Феодосий, благословив ее, ласково сказали: „Мы ждем тебя сюда к нам“.

Это видение еще сильнее пробудило в ней желание отправиться в Киев на поклонение угодникам Божиим. В 1828 году она вторично обратилась к преосвященному с просьбой об увольнении. Сделала это тайно от сестер, чтобы преждевременно не беспокоить их известием о предстоящей разлуке. К удивлению, преосвященный на этот раз беспрепятственно уволил ее, разрешив осуществить намерение.

Однако радость была омрачена внезапной болезнью, которая была настолько сильной, что сестры опасались за ее жизнь. Находились возле ее кельи, пребывая в неисповедимой горести и боязни лишиться матушки. В этом сложном положении она говорила некоторым сестрам, что собиралась поехать в Киев, но теперь Господь зовет ее в иной Иерусалим. Однако болезнь внезапно отступила, и матушка окончательно решилась ехать: „Видно, угодникам Божиим угодно, чтобы мне быть в Киеве“.

По приезде в Киев 11 июля, в день своего Ангела, она была на службе и приобщилась Святых Христовых Таин. Затем, почти ослабевшую, ее водили в Ближние пещеры, а уже в Дальних побывать в этот день не пришлось: силы совсем оставили матушку. С тех пор она постоянно была больна и имела одно утешение и отраду, что Господь помог ей доехать до Киева, приобщиться Божественных Таин Христовых, и любоваться из окна квартиры, в которой остановилась, на Великую церковь.

При всех своих страданиях матушка никогда не оставляла в молитвах родную Алексеевскую обитель и сестер. Несколько раз, едва дышавшая, она собиралась возвратиться в Арзамас, приказывая кучеру готовиться к отъезду, и даже при самом почти исходе праведной ее души она представляла, что находится в своей обители и приказывает сестрам исполнить последнее послушание ― читать по келиям Евангелие.

В Киево-Печерской Лавре не позволялось монашествующим исправлять какие-либо требы: для этого была устроена приходская церковь. Но по благословению Его Преосвященства лаврский иеромонах Логгин, духовник матушки Олимпиады, сам причастил ее, соборовал, прочитал отходную для ее души молитву.

Архимандрит, наместник Лавры, сразу же по кончине матушки отправился к митрополиту, чтобы доложить Его Высокопреосвященству, что настоятельница Алексеевской общины скончалась. Митрополит благословил похоронить ее на Дальних пещерах, близ церкви Рождества Богородицы.

Получив такое неожиданное благословение, архимандрит сообщил об этом сестрам, сопровождавшим схимонахиню Олимпиаду: „Сестры! Видно, угодила Господу мать ваша. Вот какую милость владыка оказал, вот где положить ее сам назначил!“ Это известие было принято с огромной радостью, хотя все пребывали в этот час в печали. Вынос тела по кончине ее и отпевание монашеское производились лаврским духовенством.

Над телом матушки Олимпиады попеременно священниками читалось Святое Евангелие, в ее руки по древней киевской традиции был вложен кипарисовый крест. Она поистине была крестоносицей! Погребение ее было совершено на Дальних пещерах, возле церкви Рождества Богородицы.

Так исполнилось желание Ольги Васильевны Стригалевой: пребывать в одной земле с преподобным Феодосием и его святыми учениками. По кончине ее скорбели и сестры, и жители Арзамаса. Хотя тело дорогой матушки и погребено далеко в Киеве, память о ней хранилась с благоговением и похвалами по слову псалмопевца: „праведник вовеки живет“.

И это поистине так, ибо многие из духовных детей матушки Олимпиады впоследствии просияли своими подвигами на православном небосклоне, являясь добрыми пастырями для многочисленных духовных чад, мирян и монашествующих, как, например, наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Антоний (Медведев), которого митрополит Московский Филарет (Дроздов) избрал своим духовником.

„Я никогда, во всю жизнь не могу заслужить матушке (Ольге Васильевне), сколько я ей обязан, и Алексеевская обитель есть моя колыбель духовная“,― говорил архимандрит Антоний.

В журнале: „Сын Отечества“ за 1829 год была помещена заметка: „Настоятельница знаменитой Арзамасской общины Ольга Васильевна Стригалева принадлежит к малому числу тех умных и необыкновенных особ, кои повсюду оставляют следы добродетели. Претерпевая несносные страдания от недуга, коего жестокость лишает ее малейшего движения, а нередко и самых чувств, Ольга Васильевна управляет сею общиною 25 лет и заслужила уважения от всего города, любовь и неограниченную преданность сестер, все, кто ее лично знает, питают глубочайшее уважение к ея особе“.

Олимпиада Арзамасская и Киевская

В июле 2008 года Синод Украинской Православной Церкви, рассмотрев житие, труды и подвиги схимонахини Олимпиады (Стригалевой), принял решение благословить для местного прославления и чествования схимонахиню Олимпиаду (Стригалеву), а память преподобной Олимпиаде Арзамасской и Киевской праздновать в день ее блаженной кончины ― 19 августа.

Сейчас святые мощи матушки Олимпиады находятся в киевском Введенском монастыре, в нижнем храме, вместе с мощами его основательницы монахини Димитры (Егоровой).

А мы, ее соотечественники, испрашивая молитвенной помощи у матушки, прежде всего в возрождении поруганной Алексеевской обители, воспеваем ей словами тропаря: „Великою схимою облекшеся, / к собору отцев Печерских сопречтене была еси. / Моли милостиваго Владыку / преподобная наша мати Олимпиадо, / да и мы в любви Христовей ходити будем“.

Елена Мирошниченко,
Людмила Крапивина

«Нижегородские епархиальные ведомости», №15(204), 2011 г.

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской епархии обязательна.