Цветы его жизни

4 октября мы бы отметили очередной день рождения присно­памятного митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова). Почти 15 лет его нет с нами, но этот светлый и неординарный человек по-прежнему в памяти очень многих нижегородцев, работавших и служивших с ним. Сегодня мы снова обращаемся к личности владыки и вспоминаем, что он любил и в чем находил отдохновение от своих нелегких архипастырских трудов.

Садовод резиденции

Любимым увлечением митрополита Николая были, прежде всего, книги, которые он любил, собирал и бережно хранил всю свою жизнь. А рыбалка, особенно зимняя, давала ему возможность по-настоящему отдыхать и даже в самые сложные советские годы быть в курсе всех событий в городе и стране. Об этом мы уже писали в предыдущих номерах газеты.

Еще одним большим увлечением владыки был сад. При своей постоянной загруженности он не имел возможности часто бывать на природе, поэтому развел красивый сад при резиденции в Карповке. Все деревья и кустарники были посажены его руками, причем он не ограничивался только грушами или яблонями: были и орехи, и виноград, и всевозможные ягоды, очень много цветов.

Из Иерусалима Преосвященный привез отросток от дуба Мамврийского, который удивительным образом в его саду прижился. Много всевозможных диковинок росло у владыки в саду — цвели, плодоносили и давали урожай. На все праздники ему обычно дарили розы, поэтому в доме у него стояло огромное количество пышных букетов в вазах, наполняя комнаты благоуханием.

Ольга Букова, проработавшая с митрополитом Николаем много лет, вспоминала: «Однажды в саду я наблюдала, как владыка возился с цветами, пересаживал анютины глазки. Держал в своих больших ладонях нежные стебельки и искренне любовался разно­образием оттенков. Я спросила, какие цветы у него самые любимые, он ответил, что ему нравятся все цветы, но анютины глазки — особенные. После этого я постаралась сломать традицию дарения ему огромных роскошных букетов, старалась дарить то веточку орхидеи, то небольшие букетики нежных цветов. Было приятно видеть свои цветы на его рабочем столе. Среди домашних цветов у него росла любовно выращенная Неопалимая Купина, которую он привез из монастыря святой Екатерины на Синае».

Зная о любви митрополита Николая к цветам и деревьям, сестры Дивеевского монастыря превратили свою обитель в прекрасный райский сад: колоссальное количество разнообразных цветов, кустарников и плодовых деревьев… Дивные клумбы стали визитной карточкой Дивеевского монастыря.

Иногда владыке на несколько дней все-таки удавалось вырваться на природу отдохнуть. Одним из таких мест, куда он с удовольствием ездил, был небольшой отдельно стоящий хутор в Эстонии всего в два дома, и жили в них две женщины. Они не знали, кто такой их сосед на самом деле, а он говорил, что простой пенсионер из России, воевал, а сейчас занимается наукой и искусством. Они называли его просто Николай Васильевич, вместе выезжали на природу, где владыка катался на велосипеде и читал книги, устроившись в стареньком садовом кресле, а потом они все вместе за неторопливой приятной беседой сидели у костра, о чем свидетельствуют сохранившиеся в личном архиве фотографии.

Поиграть с бородой владыки

Митрополит Николай не мог равнодушно пройти мимо ребенка, обязательно останавливался и беседовал с маленьким человечком, угощал конфетой или шоколадкой. Дети охотно отвечали на его вопросы и смело спрашивали о чем-то своем. Ольга Букова пишет в своих воспоминаниях: «Однажды в кафедральном соборе, уже пос­ле службы, владыка у выхода поговорил с маленьким мальчиком и, попрощавшись, ушел. Когда мать спросила малыша, знает ли он, с кем сейчас разговаривал, тот, не моргнув глазом, сказал: «Знаю: с Богом», — и важно пошел дальше».

Еще об одном эпизоде Ольга Букова написала в своей книге «Святитель земли Нижегородской»: «Помню один из теплых вечеров в Макарьевском монастыре шестого августа. После всенощной, отслуженной на преподобного Макария, Желтоводского и Унженского чудотворца, мы, молодежь, сидели на травке перед Троицким собором и весело болтали. Теплый августовский вечер, комаров нет, настроение после архиерейской службы всегда приподнятое. Мы все друг друга знаем: иподьяконы, пресс-секретарь, помощники — нам хорошо и радостно. С нами сидят при­ехавшие на праздник дети священников. Открылась дверь игуменского корпуса и вышел митрополит. Одет он был в летний голубой сатиновый подрясник, в руке низенькая скамеечка: «Ну что, молодежь, дозволите посидеть старику рядом с вами?» — «Конечно, владыка», — радостно галдим мы. Он присел на скамеечку, а мы, образовав полукруг, расположились рядом на траве. Он оглядел всех нас и вдруг поманил к себе дочку макарьевского священника, трехлетнюю малышку. Она без всякой робости пошла к нему и тут же залезла на колени. Владыка помог ей устроиться поудобнее и стал спрашивать, как ее зовут, сколько ей лет, где она живет и т. д. Девочка очень спокойно отвечала на его вопросы, одновременно поглаживала его ручонками по лицу и по бороде. Чувствовалось, что малышке очень нравилось гладить бороду и щеки владыки. Матушка, увидев, что дочка ее сидит на архиерейских коленях и гладит бороду владыки, застыла на месте, вскинув руки ко рту, мы же сидели с блаженными улыбками, а владыка забыл обо всех, поглощенный разговором с малышкой. Светлая в кудряшках головка ребенка прижималась к лицу архиерея, к его серебристой бороде. Владыка наклонялся, что-то говорил ей, затем они вместе начинали смеяться и снова говорили.

Так продолжалось довольно долго, пока девочка не увидела маму. Она слезла с колен и побежала к ней, зажав в руке шоколадку, которую архиерей незаметно ей дал. Перед тем как уткнуться в подол материнского платья, девочка обернулась и помахала рукой владыке, он помахал ей в ответ. Мать, подхватив девочку на руки, понесла в дом укладывать спать.

Навсегда осталась в памяти картина непринужденного общения митрополита с маленьким ребенком, их обоюдная радость. Стены могучего Троицкого собора были бело-розовыми от закатных облаков, упругим ковром стелилась под ногами трава. Воздух напоен запахом ромашки, свежестью реки, и так светло и покойно на душе, потому что от владыки волнами расходилась огромная любовь: к малышке, к нам, к обители преподобного Макария, ко всему миру, и так хорошо было жить!»

Сироты под опекой

Любовь архипастыря к детям не ограничивалась только общением с ними. Была и реальная помощь, которую он оказывал им, и особенно в тяжелые 1990‑е годы. Только один пример. Как писал еженедельник «Земля Нижегородская», «по благословению Преосвященного приходы епархии принимали на лето детдомовских воспитанников, хотя никто никаких денег не мог дать на питание детей и за заботу о них. Так, в 1991–1992 годах дети-сироты нижегородской школы-интерната №1 ездили в село Болтинка в гости к «своим бабушкам и дедушкам», как потом они стали их называть, — прихожанам храма этого села. Ребятишки стали как бы приемными внучатами. Они возились вместе с бабушками в огороде, помогали в саду и на кухне, а по осени копали картошку, мариновали и солили фрукты-овощи на зиму. Все делалось в охотку, без всякого принуждения. Дети исправно и с удовольствием ходили в церковь, учили на радость бабушкам молитвы. А когда начался учебный год, стали писать «своим» бабулям и дедулям письма».

Удивительно, но любовь владыки к детям и его увлечения — книги, рыбалка, сад и огород — были для него не только возможностью по-настоящему отдохнуть. Это была и форма его архипастырского служения — служения простым людям и служения Богу, чему приснопамятный митрополит Николай посвятил всю свою жизнь.

Алексей Дьяконов,
кандидат богословия, преподаватель Нижегородской Духовной семинарии

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.