«Усыновление ребенка всегда прыжок в неизвестность. Равно, как и рождение кровного»

Истории появления детей в этой семье тянут на отдельные сюжеты. В них много боли, преодоления, принятия, любви. Но на этот раз опытная приемная мама, ставшая со временем блогером, помогающим тем, кто воспитывает неродного ребенка или хочет его усыновить, обобщит свой опыт. А он значителен. С каждым новым членом семьи он дополнялся, удивлял, порой опровергая предыдущий, закалял — в любом случае, давал право не некоторую экспертность. Конечно, прочитав это в моей публикации, Татьяна сразу возразит: ни в коем случае! Мы лишь живем так, как это представляем, и наше видение — лишь наше. Но наш проект «Семейный ковчег» истории именно таких семей, как Мишкины, и затрагивает. Это не социальная реклама с позитивными картинками безоблачной семейной жизни — это родительство как есть, трудное, без пафоса и ретуши, искренне озабоченное целью вырастить в полноценной любящей семье детей, у которых на это было минимум шансов.

Мини-досье на Минимишкиных

Так Татьяна Мишкина называет свою пятерню — четырех приемных детей и одного своерожденного (слово из личного лексикона мамы-блогера).

Женя появился в семье в канун нового 2016 года. Спустя шесть месяцев супруги Татьяна и Сергей удочерили Сашу, девочку с синдромом Дауна и губной расщелиной. Мишутка оказался в семье вскоре после своего рождения, в августе 2018 года. Несмотря на то, что у Жени со временем обнаружились довольно серьезные ограничения по здоровью и обучению, а история с единственной дочкой в семье помимо сложного диагноза отягощалась внешним дефектом, на исправление которого потребовалась не одна операция, супруги чувствовали в себе и силы, и желание принять в семью еще одного ребенка. Но на тот момент многодетной семье было уже тесновато в небольшой квартирке Нижнего Новгорода. На решение жилищного вопроса ушло без малого четыре года.

Наконец долгожданный переезд в Богородск, в собственный дом, просторный и уютный! И все эти хлопоты для того, чтобы иметь возможность принять в семью, без ущерба для комфортного проживания других детей, мальчика Дениску. К встрече именно с ним готовились будущие родители, переживая, что путь в семью ребенка вынужденно затянулся. На момент переезда из детского дома сыну было почти пять лет. Это случилось год назад, на Сретение, в феврале. А буквально через месяц у Татьяны родился Василий, пятый ребенок в семье и первый своерожденный. Такое двойное прибавление.

Сейчас детей в семье пятеро: почти десятилетний Женя, девятилетняя дочка Саша, шестилетний уже Дениска, пятилетний Миша и Вася, которому немногим больше года.

Почему мы это делаем

— Меня часто спрашивают, что стало главным мотивом в решении стать приемным родителем. И даже предлагают готовые варианты: 1 — желание помочь несчастному ребенку, подарить семью; 2 — женская/материнская реализация при невозможности иметь родных детей; 3 — ощущение особого призвания. Но я каждый раз не знаю, как ответить. В нашем случае — всё вместе, и не только это. Мы хотели детей в принципе, родных ли, приемных, это как Бог даст. Нам нравится заниматься их развитием, воспитывать, лечить, учить. Та жизнь, которая сегодня есть у нас, нам идеально подходит, и я верю, что есть в этом и Божий Промысл о нас, то самое предназначение.

Мне было 32 года, когда я подписала первое согласие на усыновление. На тот момент мы с мужем, который старше меня на 9,5 лет, были почти четыре года вместе, но своерожденных детей не было. Не могу сказать, что мы очень старались родить, нет: это было маловероятно по медицинским показаниям. Поэтому мы настроились на усыновление и по этому пути планомерно шли. Когда поняли, что пора и что мы готовы, записались в Школу приемных родителей.

Зато, когда я пришла к идее стать приемным родителем, знаю четко: лет с двух-трех, то есть с того времени, как помню себя. Мне хотелось немедленно усыновить всех плачущих детей на улице, причем мне не знакомых. А заодно привести ночевать всех друзей из неблагополучных семей. Из детского садика я постоянно несла кукол, приготовленных на выкид, со всевозможными увечьями. Дома они приводились в порядок, искусно обшивались бабой Линой и вставали в один ряд с другими моими «детьми». Ну, и как же без несчастных бездомных щенков и котят, которых мне не разрешали забрать к себе и которых мы принудительно обеспечивали жильем, сооруженным из собранных на улице стройматериалов! Приходилось на время их там запирать, чтобы не убежали, пока мы бегали домой за едой. Часто у «спасенных» объявлялись хозяева и ругали нас за жестокое обращение с животными, справедливо и не всегда цензурно.

В пятом классе с нами учились ребята из детдома — два мальчика и три девочки, очень милые и симпатичные, но почему-то с одинаковыми стрижками. Я была потрясена: совсем рядом существует параллельная вселенная, где множество детей проживают какую-то странную жизнь, без родителей, без родных людей, даже без собственных личных вещей и права выбирать себе прическу. Помню отчетливо, что именно тогда я отправила в Высшую канцелярию свой окончательный запрос: мне бы хотелось однажды стать мамой ребенку, у которого нет родителей.

Когда говорят о самопожертвовании приемных родителей, мне не очень понятно. Мы не добрее других, не жертвуем собой, не совершаем подвиг. Это просто наш выбор — усыновлять детей и делать их своими. Это наполняет смыслом и радостью нашу жизнь. Мы проживаем свою вполне обычную жизнь. И дети не вся наша жизнь  — есть еще работа, разные проекты и планы, увлечения, близкие люди и друзья.

Почему нельзя уговаривать мужа, если он против

— Бывает, у меня просят совета, как убедить мужа взять приемного ребенка. Я честно отвечаю: если он против, лучше не убеждать. Не все имеют такую склонность, такое стремление души. Можно шантажом и манипуляциями заставить вторую половину дать согласие, но, скорее всего, последствия такого шага будут печальными для всех.

Дело в том, что приемный ребенок обнажает все изъяны в семейных отношениях. Трудности адаптации нелегко вынести даже очень замотивированным и принимающим родителям. Пройти это испытание получается только сообща, на пределе сил и возможностей каждого члена семьи. А если нет моральных сил терпеть близость абсолютно чужого тебе маленького человека, такого сложного и неудобного, часто неприятного? Тогда рушатся семьи, ломаются судьбы, случаются возвраты детей в детский дом. Вторичное предательство — очень печальная тема.

На наше счастье, у нас с Сергеем единодушие в главном было сразу. Мы заговорили об отношении к теме приемного родительства уже на первом свидании. Спустя полгода мы поженились.

Правда ли, что особенности здоровья приемного ребенка воспринимаются менее болезненно

— После окончания ШПР мы получили в опеке заключение на право усыновить двоих детей в возрасте от года до пяти лет. Устно мы озвучили, что деток хотели бы взять без тяжелых диагнозов. И слава Богу, что не прописали это в официальных бумагах, иначе позже, полгода спустя, не смогли бы удочерить Сашу.

На момент принятия в семью первого сына мы считали его почти здоровым мальчиком, еще не зная, что будут трудности с обучением и воспитанием из-за нездоровых привычек и образа жизни кровной мамы. Все это вскрылось уже после, когда и Саша росла в семье. Так у нас на руках оказалось сразу два ребенка со значительными ограничениями по здоровью и развитию. Но мы ни разу не пожалели о выборе. Выходит, неведение относительно Жени было во благо, возможно, оно позволило нам уже сознательно взять Сашу, имея полное представление о том, с чем придется столкнуться в связи с ее особенностями.

Говорят, что воспитывать не тобою рожденного ребенка-инвалида легче, чем кровное чадо. В какой-то мере да, но не потому, что его меньше любишь. Возможно, потому что греет, поддерживает осознанность твоего решения. Так, принять особенности нашей солнечной дочки Саши нам проще, ведь мы сами ее выбрали и не несем это родительство как крест. Для кровных родителей дети с синдромом Дауна — это чаще всего удар, боль.

Что, если не «торкнет», или о страхе не полюбить неродного

— Не могу сказать, что люблю всех детей одинаково, скорее, к каждому из них моя любовь особенная.

В одном случае больше нежности, желания непрерывно обнимать, когда надышаться ребенком не можешь. Бывает любовь-уважение, восхищение, когда твой же ребенок тебя многому учит своим упорством, мудростью, мужеством, когда любуешься и испытываешь за него гордость. Бывает любовь-боль, вырастающая из сострадания и жалости, когда чья-то судьба так сильно трогает тебя, что ты просто не можешь оставаться в стороне и хочешь быть причастным, помочь. Вот и у меня так. С Дениской очень сложно, до сих пор адаптация идет полным ходом. Ребенку, прошедшему через одиночество, предательство, очень трудно вновь поверить в людей, раскрыться и полюбить кого-то. И его трудно любить, он как будто бессознательно противится этому, ведет себя провокационно. У него нет пока нормальных человеческих ориентиров, ценностей, весь его прежний опыт учил его выживать, бороться за «место под солнцем» любыми средствами, не думая о чувствах других людей. Сейчас мы вместе стараемся преодолеть последствия трудного прошлого. Да, полной близости и взаимопонимания, как с остальными детьми, у нас пока нет. Но в наших отношениях много искренности и теплоты. Думаю, все еще может сто раз измениться, на это нужно больше времени.

Меня спрашивают, что изменилось, когда я сама родила, не охладела ли я к приемным детям. Нет, этого не произошло. Появление в семье нашего кровного сына Васи никак не повлияло на мои чувства к старшим детям. Пожалуй, эта радость нас даже еще больше сблизила. Дети с самых первых дней очень ждали появления малыша. Я даже удивлена тому, что никто не ревнует меня к младшенькому, который забирает пока львиную долю моего внимания и времени. Василий всеобщий любимец и баловень.

Кому нужна эта правда

— Тайна усыновления вопрос актуальный и болезненный для многих. Уверена, что здесь не может быть единого рецепта для всех. Каждая семья принимает свое решение, а потом несет за него ответственность. Любое вмешательство в это извне — чудовищная бестактность, наглость. 

Наш выбор: если наши дети однажды захотят встретиться со своими кровными родственниками, мы поддержим их и постараемся помочь, чем сможем. Абсолютно никакого страха в связи с этим у меня нет. Все наши дети с самого начала знают свою историю вхождения в семью.

Почему так? Просто для нас с мужем быть честными с собой и другими людьми — непременное условие нашего спокойствия и нормального существования. Ничего не скрывать, не прятать. Не опасаться разоблачения. Не переживать о том, что могут сказать другие, что наша тайна может однажды раскрыться и будет риск потери доверия. К тому же сохранить тайну усыновления в случае нашей семьи просто невозможно. Уже невозможно. Женя был свидетелем того, как появилась у нас Саша. Мы вместе с ним листали базу данных о детях, я показывала анкету Саши (тогда Алисы), и он радовался, что у него будет сестренка. Мы навещали вместе нашу крошечку в Доме малютки, мы вместе ее забрали и привезли домой. Он с самого начала все знал, и тут уж ничего не попишешь.

Другой вопрос, как именно ребенок узнает о том, что он не мой родственник по крови? Здесь для меня тоже все просто. Маленьким детям я рассказываю, как сказку. С Женей это вообще наша любимая история. Он часто потом рассказывал младшим: «И тогда мама и папа поняли, что им нужен сыночек. Хорошенький, маленький! Стали искать. И нашли. Как они обрадовались! Скорее все дела отложили и поехали знакомиться. А малыш еще не знал, что это его мама и папа…»

У каждой семьи своя история. И свое сокровенное право — хранить ее в тайне, оберегать от посторонних глаз или делиться ею с миром и друг с другом. Самое главное, чтобы каждое наше действие, каждое решение было продиктовано любовью и заботой. Не страхом, не обидой, не виной.

Что в этом самое трудное, а что не стоит страхов

— Усыновление ребенка, равно как и рождение кровного, всегда прыжок в неизвестность. Надо бы подготовиться ко всему, но нам очевидно, что это невозможно. Поэтому, как минимум, нужно знать, что может быть очень сложно, просто на пределе сил и возможностей. Не питать иллюзий, не фантазировать слишком, настроиться на долгий период притирки, адаптации и трудную работу над собой.

А вот бюрократические препоны, вся эта бумажная волокита, сбор разных справок и, возможно, даже хождение по судам, которых так часто боятся потенциальные приемные родители, — это самая малая из проблем.

Пройти обучение в Школе приемных родителей полезно не только тем, кто планирует принять в семью ребенка, но и вообще всем мамам и отцам. Много полезной и важной информации. Все наше обучение заняло месяца два с половиной. Сбор справок и документов вполне реально осуществить за время обучения. Требования к приемным родителям вполне разумные, ничего сверхъестественного.

Можно сколько угодно долго и глубоко изучать какой-то вопрос в теории, но когда ты сталкиваешься с проблемой в реальной жизни, это все равно будет испытанием и стрессом. Есть вещи, к которым просто невозможно себя подготовить. Их можно только прожить.

Самым сложным для меня лично была встреча с самой собой, с темной своей стороной. Где тонко, там и рвется. Приемный ребенок в период адаптации часто обнажает все слабые стороны семьи и каждого из ее членов, как будто фонариком подсвечивает все страсти в тебе, провоцирует, выводит на эмоции. Он проверяет границы, а заодно пытается ответить себе на вопрос, точно ли он нужен родителям любым, точно ли эта семья настоящая, навсегда. А вдруг меня любят, только пока я хороший? Что будет, если я поведу себя плохо, ужасно? Тогда они откажутся от меня? Все мы, и большие и маленькие, нуждаемся в безусловной любви. Прежде чем ребенок начнет открываться и доверять, подобных «проверок на вшивость» может быть очень много.

Я и не подозревала, сколько во мне гнева, нетерпения, эгоизма, лени. Так бы и жила в розовых очках. Наши дети — это самый лучший, самый мощный тренажер для души. Но это знакомство с настоящим собой может быть очень трудным и болезненным опытом.

Подготовила Екатерина Ротанова