Интернет сайт Нижегородской епархии www.nne.ru



«Ведомости Нижегородской митрополии» 5 (161) 16:17, 14 марта 2019

Владыка глазами детей

22 марта — день тезоименитства приснопамятного архиерея, который нес служение на нижегородской кафедре почти четверть века — с 1977 по 2001 год. Митрополит Николай (Кутепов) очень рано узнал, что значит пострадать за Христа. Он тогда был учеником начальной школы, и время было советское. Открылось, что Николай посещает храм. Собралось все учебное заведение, и мальчишку буквально провели сквозь строй. Он слышал злые возгласы: «Поп! Поп!» Те, кто бросали в него это слово, как камень, не подозревали, что оно означает «отец», а в народной этимологии — «пастырь овец православных». Им этот мальчик впоследствии и стал.

По рассказам людей, знавших епископа, а затем митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая, он всегда особенно трепетно относился к детям. Мы предлагаем вам посмотреть на владыку глазами тех, кто в годы его служения сам был ребенком. Или почти ребенком.

«Мы тоже духовные дети»

Иерей Сергий Соловьев:

— Впервые я увидел владыку Николая, когда мой отец приехал служить в Старопечерскую церковь. Я был тогда маленьким мальчиком, учился в начальной школе. Помню, архиерейские службы производили просто огромное впечатление, и очень хотелось быть его иподьяконом. Доставляло радость, когда мне, маленькому, разрешали носить его мантию, жезл подержать, помочь орлецы складывать… Это была честь для меня.

Не только я, все наши мальчишки смотрели на него с любовью. Он был нам как отец. Или дедушка… А для меня был каким-то жизнеутверждающим стержнем, дал толчок к дальнейшей священнической жизни. Он и отец — были примером. Когда папу — отца Владимира — перевели в кафедральный Староярмарочный собор, мои детские мечты сбылись. Я мог часто видеть владыку.

Вспоминается, как он с малых лет слегка тянул меня вверх за уши. Знаете, когда ребенку говорят: «Расти-расти быстрей!» А еще в алтаре, на иконостасе, за архиерейским местом ставил отметки, насколько я вырос. Когда мы подходили к нему под благословение, владыка брал книжку, укладывал мне на голову и карандашиком ставил отметки.

Даже если он нас, иподьяконов, и журил иногда за службой, «деятелями» называл (подашь, например, что-то не так, не вовремя), то это было без злобы. А после по-отечески говорил: «Ну, что вы, братья… надо так и так». Ты обидишься, а он тебя благословит, руку твою прижмет, посмотрит своими добрыми глазами… И обида уходит.

Вспоминая владыку Николая, невозможно не сказать о его сестре Римме Васильевне. Когда мы были уже постарше, иподьяконствовали, случалось, ходили к владыке домой, на улицу Пискунова. И в первую очередь, когда мы появлялись, Римма Васильевна усаживала нас за стол. Она была такой человек, что кто бы ни пришел в гости: дворник, водитель, чиновник — она сразу вела к столу. У нее были очень вкусные соленые огурцы, хрустящие такие, и капуста. Владыка Николай очень любил капусту. И картошку она жарила необыкновенную, кругляшами. Еда простая, и сам владыка очень простой был. Он же всегда говорил: «Я из мужиков». Про дом на Пискунова мы все шутили: «Где петухи в центре города кукарекают? — У владыки Николая в огороде». У него там и курочки были, и фазаны, в огороде все росло.

Можно вспомнить, как он приезжал к нам домой, в гости. Обязательно 9 мая. Однажды папа его пригласил, и он приехал. Так традиция появилась. Накрывали стол, приходило всегда много гостей, духовенство, очень душевно разговаривали. Меня, мальчика, насмешил один случай. Владыка Николай очень любил животных. А у нас собаки: сенбернар и маленькая такая дворняжка, Пушок его звали. Заходит владыка в калитку, Пушок: «Гав-гав». Владыка ему: «Варежка! Что ж ты лаешь, варежка?» И тут из-за дома неспешно так выходит сенбернар. Владыка: «У‑у‑у! А это уже шуба».

Хочется еще сказать, что не было ни одной службы, после которой он бы каждому из нас не сказал доброго слова. И практически все, кто у него иподьяконствовал, стали священниками или связали свой путь с Церковью. По крайней мере, наши, с кем я выполнял это послушание, — все. И хотя мы у него не исповедовались, но, я думаю, нас тоже можно назвать его духовными детьми. Он с нами очень много говорил. И очень многие его слова до сих пор в сердце.

«Благословил нас Казанской иконой»

Протоиерей Дионисий Соловьев:

— Однажды, когда я был маленьким, владыка спросил о моем отчестве. Он, конечно, знал, но, видимо, решил проверить меня. Мой отец — прото­иерей Владимир Соловьев — Иванович. И я, застеснявшись перед владыкой, сказал: «Иванович». Он улыбнулся и с тех пор в шутку стал называть меня Денисом Ивановичем.

Мы, дети священников, его очень любили. Он часто беседовал с нами. Позже, говоря со мной уже о служении, внушал, что каждый человек должен пройти несколько ступеней к этому. Вот и я с детства алтарничал, потом иподьяконствовал. Владыка меня рукополагал в диакона в день Успения Пресвятой Богородицы, а на Рождество Ее — во священника. Во время священнической хиротонии сказал слова (а он каждому в этот момент что-то говорил), которым я стараюсь следовать. Не помню дословно, но смысл — быть достойным пастырем. У меня же сомнения были — идти или не идти в семинарию. Я считал себя недостойным священства, серьезно терзался, но владыка развеял сомнения.

Еще можно сказать, что он равно общался и с власть предержащими, и с простыми людьми. Не взирал на лица. Допустим, мы уже иподьяконами помогали накрывать столы для официальных приемов у владыки, после наводили порядок. Было много важных гостей, но когда они уезжали, он приходил к нам, садился за стол, пил чай и беседовал. И эти разговоры за чашкой чая дорогого для нас стоили.

Бывало, мальчишка-иподьякон неправильно подготовит дикирий или трикирий к богослужению. Так владыка мог после службы пойти и сам показать, как это сделать. В нем было удивительное сочетание величия и простоты.

Матушка Елена Соловьева:

— Я была совсем маленькой, когда впервые увидела владыку Николая. Мой отец, протоиерей Николай Быков, был настоятелем в Карповской церкви и секретарем епархии, и было традицией, что перед началом службы мама подводила нас с сестрой к владыке под благословение.

Его благословение для меня много значило. Он, случалось, звонил нам домой на городской телефон, и я брала трубку. Не было такого, чтобы владыка сразу просил позвать отца — сначала разговаривал со мной: о погоде, о природе — о жизни. Я же всегда спрашивала его благословения. На любое дело: контрольная, экзамены… Когда он благословлял, на душе становилось так спокойно! Я была уверена, что все будет хорошо. Это, кстати, была его черта — удивительное спокойствие во всех ситуациях. Спокойствие, твердость и доброта. Это и на других как-то распространялось, на тех, кто рядом. Кроме того, он был просто кладезем разных шуток-прибауток. Направлял ненавязчиво, когда нужно было.

Еще вспоминается, как он благословил нас с отцом Дионисием на брак. Казанской иконой Божией Матери. И с тех пор именно этот образ стал для нас особенно близким, практически семейным.

Продолжение следует

Подготовила Надежда Муравьева

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.